- Назовите ключевые проблемы, вынесенные на обсуждение на саммите прикаспийских государств. Каково их решение?
- Первый вопрос - это вопрос о Каспийском море. Это действительно очень сложная проблема, потому что речь идет о, так называемом, недропользовании Каспийского моря. Иран считает, что все пять государств, берега которых омывает Каспийское море, должны в равной степени пользоваться его недрами - по 20% каждое. Но береговая полоса Каспийского моря у Ирана составляет всего 13%. Россия и Казахстан настаивают на том, что надо исходить из расчета длины береговой полосы. Соответственно, большая часть в таком случае будет отходить к России, Казахстану и Азербайджану. Позиция Туркмении пока не совсем ясна. Но, по всей видимости, какой-то компромисс по этому вопросу будет достигнут.
Есть ряд и других вопросов, касающихся безопасности, экологических проблем. Но главный вопрос все-таки касается раздела этих недр. Но данная встреча была назначена, а встречи глав государств не могут кончиться полным провалом, все не могут уехать с пустыми руками. Значит, какие-то предварительные соглашения должны быть достигнуты. Будет найден компромисс, который в какой-то мере будет идти навстречу иранским требованиям, но также будет учитывать российскую и казахстанскую позицию.
Более сложный вопрос касается иранской ядерной программы. Иран, судя по всему, не собирается отказываться от своей линии, направленной на постепенное продолжение обогащения урана. Я думаю, это будет продолжаться с нынешнего низкообогащенного 5-процентного урана, на котором бомбу не сделаешь, до 90-процентного, высокообогащенного урана, на котором уже можно будет сделать бомбу.
Я не думаю, что им нужна бомба сама по себе, потому что им не на кого ее сбрасывать: Америка слишком далеко, а если сбросить бомбу на Израиль, это означает, что наряду с шестью миллионами евреев погибнет столько же арабов-мусульман. А Иран, претендующий на роль лидера всего мусульманского мира, не может себе этого позволить. Поэтому им нужна не сама бомба, а состояние пятиминутной готовности. Им нужен высокообогащенный уран, чтобы было ясно, что в любой момент они могут создать бомбу.
Ахмадинежад постоянно заявляет о том, что у них и мысли нет о создании бомбы. Возникает вопрос, почему же они отказались от российского предложения проводить обогащение урана на территории России. Они бы получили все, что им нужно, если им нужен только мирный атом. Но под российским контролем они не смогли бы довести обогащение урана до 90%, чтобы создать бомбу. И единственное объяснение в том, что они хотят продвигаться в направлении реализации всех необходимых предпосылок для создания бомбы.
И тут они ничего не боятся. Ахмадинежад, выступая на Генеральной Ассамблее, заявил, что это уже внутреннее дело Ирана и МАГАТЭ, и Совет Безопасности не должен иметь к этому никакого отношения. Он считает, что иранское ядерное досье закрыто, и Тегеран будет идти своим путем.
Войны они не боятся, и все разговоры о том, что Америка может нанести военный удар, не имеют под собой реальных оснований. Америка сейчас не в том положении: она завязла в войне в Ираке, рейтинг Буша чрезвычайно низкий, американская общественность выступает за то, чтобы вывести войска из Ирака, а о начале новой войны тем более не может быть речи. Сама Республиканская партия не позволит Бушу это сделать, потому что через год будут выборы, на которых будет переизбираться не только президент. Бушу уже ничего не светит, он уходит, но ведь будут переизбираться треть сенаторов и полный состав Палаты Представителей, а также губернаторы. И многие из них потеряют свои места, если Буш начнет новую войну. Поэтому Республиканская партия не позволит Бушу пойти на такой самоубийственный шаг. Буш не диктатор: он не Гитлер и не Сталин, не Ким Ир Сен и не Саддам Хусейн. Он не может идти вопреки мнению не только народа, но и собственной партии. Иран это понимает, поэтому он не боится никакой военной акции. Все эти разговоры о подготовке каких-то сил - это война нервов, не более того. Экономических санкций Иран также не боится, потому что единственные санкции, которые могли бы ему серьезно повредить - это эмбарго на экспорт иранской нефти. Но Иран знает, что ни Россия, ни Китай, ни даже Европа этого не допустят. Поэтому фактически Иран ничего не опасается.
И Путин понимает, что давление на Иран ничего не даст, это будет контрпродуктивно. Наша дипломатия исходит из того, что загнать Иран в угол ни к чему не приведет, и это совершенно правильно. Ну, выйдет он из МАГАТЭ, выгонит всех инспекторов, выйдет из Договора по нераспространению ядерного оружия и будет уже без всякого контроля заниматься тем же, чем он занимается сейчас. Ничего с Ираном не сделаешь.
Поэтому на встрече с Саркази на прошлой неделе Путин прямо сказал, что у нас нет данных о том, что Иран собирается производить бомбу. Он сказал это именно для того, чтобы перестраховать себя. Если бы он этого не сказал, то у всех было бы впечатление, что он едет в Тегеран, чтобы попытаться уговорить Ахмадинежада изменить позицию. Поскольку ясно, что из этого ничего бы не получилось, то итоги поездки были бы признаны неудачей Путина: он поехал давить, а ничего не получилось. Поэтому он заранее сказал, что наша позиция совпадает с иранской: они говорят, что не будут создавать бомбу, и мы им верим. И в этом смысле после окончания саммита никто уже не сможет сказать, что Путин поехал, чтобы давить на Иран, а вернулся с пустыми руками. Мы и не собирались этого делать, так что в любом случае это будет признано успехом. Конечно, Путин будет на эту тему разговаривать и, возможно, даже окажет мягкое давление на Ахмадинежада, зная заранее, что ничего из этого не получится.
- Сам визит Путина в Тегеран - это довольно значительное событие, потому что это первый визит российского лидера после приезда в Тегеран Иосифа Сталина в 1943 году. Какое значение он имеет для России и для отношений между Россией и Ираном?
- Когда-то был и первый визит в Бразилию или в Малайзию. Сам по себе факт, что глава государства первый раз куда-то едет не значит, что это какое-то историческое событие.
Возможно, в ходе визита удастся договориться по каким-то экономическим вопросам, например, насчет АЭС в Бушере. Пока решение этого вопроса не продвигается: они говорят, что мы не платим денег, мы говорим, что они не платят денег. Но я думаю, что этот вопрос они смогут решить. Два таких богатых государства всегда смогут договориться о том, чтобы перебросить несколько сот миллионов долларов либо оттуда сюда, либо отсюда туда.
На сегодняшний день в доле внешней торговли Ирана Россия занимает всего 2%. Если в дальнейшем будет дан какой-то толчок, то это будет экономически выгодно для нас. Не то, что это имеет какое-то колоссальное значение для России, но Иран - это большое государство, и сейчас это уже региональная великая держава. В последнее время, в значительной мере благодаря американской политике и нападению на Ирак, Иран довольно сильно укрепился. В прошлогодней войне в Ливане против израильской армии "Хизбалла" весьма успешно действовала организация, созданная шиитской державой Ираном. То есть, Иран сейчас на коне, Иран сейчас одна из самых видных держав этого региона. С этой точки зрения его игнорировать нельзя. Так что для России хорошо иметь добрососедские отношения с Ираном.
Все портит ядерная программа. Но тут ничего не поделать. А когда-нибудь мы можем об этом пожалеть. Пройдет несколько лет, и Иран действительно продвинется к созданию такого урана, на базе которого можно создать бомбу. Можно ожидать удар со стороны Израиля: недалеко от них находится государство, руководитель которого прямо заявляет, что Израилю нет места на карте мира, и вдруг у этого государства появляется атомная бомба. Конечно, есть соблазн не допустить этого и в последний момент нанести удар. Если это произойдет, в это будет втянута и Америка, и России придется занимать какую-то позицию. Вот тогда могут пожалеть о том, что вовремя не оказали давление на Иран.
Георгий Мирский, доктор исторических наук, профессор Института мировой экономики и международных отношений РАН
16 Октябрь 2007
"Кремль.ORG".
Док. 383299
Опублик.: 17.10.07
Число обращений: 303
Мирский Георгий Ильич
|
