Мунтян М. А.: Российская Федерация в международных отношенияхНазад
Мунтян М. А.: Российская Федерация в международных отношениях
I. Россия в поисках новой стратегии поведения в мире. Выработка новой тактики и стратегии поведения России на международной арене определялась не только перспективными планами обновления страны. Процесс ее рождения в полной мере испытал на себе тормозящее влияние:
- отечественных внешнеполитических традиций;
- унаследованных от прошлого массовых и элитарных стереотипов мышления,
- проблем, связанных с появлением новых государств на границах Российской Федерации.
После распада СССР в России наметились три главные позиции относительно судьбы российского государства, его геополитической ниши в современном мире и геостратегических отношений с другими странами и народами, его роли в мировой политике:
- вестернизаторская, предполагавшая сближение с Европой, США и отдаление от Азии;
- изоляционистская, трактовавшая усеченные границы государства российского как оптимальные для страны;
- восстановительная, обосновывавшая необходимость добровольного восстановления России в границах СССР.
Первая из этих позиций основывалась на идентификации России с Западом и стремлении к геополитической интеграции с Западной Европой и США, вхождению РФ в НАТО, Евросоюз, Европарламент и другие международные организации и ассоциации, способные хозяйственно и политически включить ее в группу стран "золотого миллиарда". Эту позицию достаточно четко выразил еще М. С. Горбачев в отстаивавшейся им идее "общеевропейского дома". Руководство России во главе с Б. Н. Ельциным после 1991 г. продолжило курс на радикальную вестернизацию страны. Оно попыталось за счет освобождения от не готового к либерализации Востока (Центральной Азии) и Юга (Кавказа) максимально быстро провести реформы по западным рецептам и влиться в мир евро-атлантической цивилизации.
Однако Россия оказалась не способной реализовать предложенные ей модели американизации, да и сам Запад не увидел в ней "родственной души" и по существу отказался пустить ее в собственный мир. Директор Института США и Канады РАН С. Рогов полагает, что Запад отнюдь не спешил с интеграцией России в свое сообщество, "он больше был озабочен сохранением евро-атлантического единства, чем вовлечением России в свою орбиту. Здесь действует принцип "поживем-увидим". С точки зрения российского ученого, "предназначение России в XXI веке заключается в том, чтобы своим развитием связать напрямую евро-атлантический и тихоокеанский рынки, тем самым достроив недостающее звено мировой экономической системы. Только Россия может сделать максимально эффективными наземные, воздушные и электронные сообщения между двумя развивающимися вширь и вглубь рынками, получив колоссальный импульс для внутреннего развития, для решения извечной проблемы России - дураков и дорог".
Реакцией на неудачу "вхождения в Европу" и провал попытки быстрой и радикальной вестернизации России явилась изоляционистская позиция, которая также была характерна для пришедших после августа 1991 г. к власти западников. Она отражала полярное изменение взглядов многих теоретиков из их среды под воздействием жестких международных реальностей, связанных с реакцией Запада на события в России. Суть провозглашенного ими изоляционизма состояла в отказе от активной геополитики по отношению как к Западу, так и к Востоку, в "предельном восстановлении дистанцированности от иных евроазиатских этно-цивилизационных платформ". Россия мыслилась теоретиками такого рода как своеобразный остров, превратившийся из экстраверта в международной политике в интраверта, сосредоточившегося исключительно на своих внутренних делах.
Восстановительская позиция была характерна для державников всяких оттенков, ибо все они исходили из того, что пространство России само по себе может стать интегрирующим элементом возрождения нового мощного государства. Концепции России - хартленда, России как оси всемирной истории, как "большого геополитического пространства", доминирующего в Евразии, составляли суть моделей А. Дугина и А. Митрофанова. Они прогнозировали возрождение "континентального колосса" для ниспровержения власти "морского" мира. Из иных посылок исходил В. Гущин, постулировавший в cвоей концепции, что "все-таки имперской России быть". Демонтаж СССР, по мнению этого российского журналиста, очень скоро дал понять отколовшимся союзным республикам, что вместо "старшего брата" они получили в лице новой России имперского суверена со всеми для них проистекающими из этого факта последствиями. Он подчеркивал при этом, что для РФ просто не существовало иного способа самоопределения, так как "мир вступил в эру планетарного имперского гегемонизма, где великие державы будут определять облик планеты, стиль ее жизни, ни с кем не соперничая, а взаимодействуя, координируя предпринимаемые политические шаги между собой". Г. А. Зюганов в своей книге "География победы" стратегию "восстановления естественного геополитического статуса России" разделил на три этапа:
а) внутренней консолидации общества на идейной платформе народно-патриотических сил;
б) "собирания земель", в первую очередь "восстановления политического единства великороссов, украинцев и белоруссов" - "трех ветвей единого русского народа";
в) восстановления контроля над хартлендом, что может обеспечить российскому государству "подлинную национальную безопасность". Он утверждает, что конечной целью российской геополитики должно стать создание какой-либо формы конфедерации, федерации или союза, в которых будет восстановлено "единство разорванного геополитического поля, включающего в себя территорию бывшего СССР".
