Российское политическое руководство сомневается в универсальности демократииНазад
Российское политическое руководство сомневается в универсальности демократии
Демоверсии по-российски
Накануне неформального саммита ЕС в Финляндии, участие в котором примет российский президент, посол России при ЕС Владимир Чижов призвал Евросоюз относиться ко всем странам прагматически вне зависимости от их политического устройства: "Не стоит проводить линии - эта страна лучше, эта хуже, этот режим более демократический, этот - менее. Это неконструктивно". Таким образом посол постарался предварить критику политической эволюции России последних лет, которая неминуемо будет звучать накануне и во время встречи.
А на прошлой неделе на конференции в Москве глава экспертного управления администрации президента Аркадий Дворкович высказался в том духе, что либеральная демократия не является универсальной формой государственного устройства. В сегодняшнем мире допустимы разные модели государственности, и страны вольны выбирать среди них в зависимости от стоящих перед ними целей. "США продвигают демократию и свободу в других странах, поскольку считают, что это сделает их страну более процветающей и безопасной,- рассуждал Аркадий Дворкович.- Вероятно, другие страны имеют право сопротивляться, поскольку считают, что их модель более соответствует задачам их развития".
Вообще, взгляды российских официальных лиц на проблему моделей государственного устройства прошли несколько стадий. В начале десятилетия универсальным ответом на вопросы о состоянии демократии в России была ссылка на "переходный" характер нашей политической системы и устранение "перекосов" предыдущего этапа демократического строительства 1990-х годов. "Первостепенной задачей является создание нормальной политической структуры в обществе. У нас, в России, к сожалению, до сих пор нет устойчивых общенациональных политических партий",- признавал в 2001 году президент Путин в интервью южнокорейским телеканалам MBC и KBC.
Недостатки российской демократии признавались и объяснялись трудностями роста. При этом дальнейшее движение страны к "реальной", полноценной демократии оставалось безусловной целью. В интервью The New York Times в октябре 2003 года президент повторял, что Россия "не должна претендовать ни на какую исключительность и ни на какую особенность, особенно в сфере демократии". Речь может идти лишь о конкретных формах политического устройства в рамках демократии - например, президентской или парламентской.
Однако продвижение к реальной демократии сопровождалось достаточно очевидным сокращением демократии формальной (монополизация СМИ, отмена выборности губернаторов, ужесточение выборного законодательства и пр.). А ссылки на "перегибы" 1990-х морально устарели. После цветных революций Кремль перешел в ответное наступление - сосредоточился на критике вашингтонской концепции "продвижения демократии".
Собственно, это призвана была выразить пресловутая концепция "суверенной демократии", противопоставлявшая демократии суверенной демократию навязанную и подразумевающая, что Россия вовсе не отказывается от демократического принципа - но отказывается мириться с "насаждением демократии". В том же духе выступал министр обороны Сергей Иванов, пенявший тем, кто хотел бы пересадить демократию как картошку. Министр подчеркивал, что "для достижения демократии нужно создать предварительно условия, или она не появится, сколь упорно ни сажай ее семена".
Таким образом, если в первый срок Владимира Путина Кремль "продвигался" по пути создания реальной демократии и выправлял "перекосы", то во второй срок перешел к подготовке почвы для построения демократии. А с другой стороны, в ответ на американскую доктрину "продвижения демократии" объявил демократию "внутренним делом" России. При подготовке встреч на высшем уровне "вопрос о демократии в России" стал таким же разменным купоном, как некогда в советские времена вопрос о выезде евреев из СССР.
Теперь Аркадий Дворкович рассуждает о том, что разные модели государственного устройства отличаются не большей или меньшей демократичностью, а большим или меньшим вниманием к свободе (как в США), равенству (как в Европе) или безопасности (вероятно, как в России). Выбирать одну из них страны должны вполне прагматически - в зависимости от стоящих перед ними "задач развития". Официальная политическая доктрина движется, таким образом, от рассуждений о "постепенности" демократического развития к тезису о существовании разных и равноценных моделей государственного устройства. Российская "путинская" модель оказывается не промежуточной формой демократии и не "демократией по-российски", а самостоятельной формой государственного строя, отвечающего текущим потребностям страны.
