Пока мировая и российская общественность обсуждала на минувшей неделе имидж России, пошатнувшийся под ударами Гарри Каспарова и Бориса Березовского, но устоявший, выяснилось, что у страны появился новый бренд, сравнимый с водкой, матрешкой, балалайкой и автоматом Калашникова. Бренд называется "Гайдар". Это первое слово, ассоциирующееся с Россией, но не связанное с пьянством, разгулом и беспорядочной пальбой очередями. Понятие, ориентированное не на разрушение, а на строительство.
В Ирак на конференцию по вопросам восстановления экономики американская администрация звала только успешных. Тех, у кого получилось. Получилось в обстоятельствах болезненного перехода от тоталитарной экономики к экономике свободной, от безвластия к строительству государственных и рыночных институтов. Американцы хотели получить ответ на один из русских вопросов. Но не тот, который называется "Кто виноват?", а тот, который звучит как "Что делать?". Опыт Болгарии, Польши, России, Эстонии очень разный, но все эти страны одинаково счастливо выходили из социализма и по-разному несчастливо нащупывали свой национальный путь к капитализму. Везде рано или поздно открытая экономика начинала работать.
Модель, избранная американской администрацией Ирака, весьма любопытна. Для консультаций были приглашены не чистые ученые, а политики, которые занимали высокие посты в своих странах в эпоху радикальных перемен и на практике реализовывали реформы. Если раньше, в конце 1980-х - начале 1990-х, иностранные консультанты помогали восточноевропейским реформаторским правительствам придерживаться правильной либеральной политики и нередко просто помогали в написании основополагающих нормативных актов, то теперь ситуация обратная - постсоветские реформаторы учат уму-разуму всезнающих американцев, покоривших мир неоклассической теорией и "концом истории". Эта самая "законченная" история была бы неполной без преображенного Ирака. А что с ним делать, решительно не известно. Прав был Егор Тимурович, когда сказал: "В Америке есть прекрасные специалисты, но почти никому из них не приходилось размораживать цены или вводить новую валюту, действовать в ситуации, когда в стране ходит много валют, приходилось вырабатывать экономическую политику, когда в стране нет эффективного механизма обеспечения законности и порядка". А также, добавим от себя, проводить необходимые, но непопулярные оздоровительные мероприятия при антиреформаторски настроенном парламенте, балансировать госбюджет во время первой чеченской кампании, реализовывать реформы в отсутствие поддержки элит и значительной части населения.
В октябре экономикой Ирака должен заняться в практическом ключе бывший министр финансов и вице-премьер Польши Марек Белка. Понятно, что поляки получили свою долю в разделе Ирака, точнее, геостратегических и внешнеполитических активов, аккумулированных благодаря поддержке иракской операции. Но помимо всего прочего, Белка - опытный экономист и практик управления экономикой и финансами в условиях переходной экономики. Роль главного экономиста во временной администрации гораздо больше подходит именно поляку или любому другому восточноевропейцу, нежели американцу или, скажем, испанцу. Неслучайным является и то обстоятельство, что еще до поездки группы практикующих консультантов в Ирак ходили слухи о том, что разработкой концепции восстановления займутся, если их, конечно, попросят, варшавский СASE (Центр социально-экономического анализа), собравший лучших польских экономистов, в том числе авторов и реализаторов "шоковой терапии" по-польски, или московский институт Гайдара. Иракская ситуация требует нестандартных решений, которые приносили бы реальный эффект.
Консультанты старательно подчеркивают, что их роль сводится исключительно к "брэйнстормингу", коллективному формулированию необязательных рекомендаций на основе изучения экономической ситуации. А решения уже следует принимать местным властям. Текущий момент и в самом деле напоминает первые дни реформ в восточноевропейских экономиках, положение, при котором некогда думать о стратегии, а нужно принимать исключительно неотложные реанимационные решения.
Несмотря на то, что в целом комментарии миссии Гайдара оказались весьма положительными, находились и персонажи, вернувшие к жизни мифологию, от которой уже вроде бы даже массовое общественное сознание отказалось. И главный из мифов - о возможности альтернативных стратегий в ходе нашего, российского перехода в 1991 году. Но почему-то и тогда и сейчас на помощь звали не матрешку с автоматом Калашникова, а именно Гайдара. Ну, быть может, еще немножко водки.
Андрей Колесников
Известия
29.09.2003
http://www.chubais.ru/cgi-bin/cms/friends.cgi?news=00000000902
