Сорок лет назад, 27 сентября 1965 года, речью предсовмина Союза Алексея Косыгина на Пленуме ЦК был дан старт косыгинской реформе, последней, если в зачет идет нэп, серьезной попытке реформирования социалистической экономики. Спустя два дня вышло постановление, запустившее реформу, а в январе 1966-го 43 предприятия 17 отраслей заработали на основе новых принципов хозяйствования, до некоторой степени раскрепощавших инициативу предприятий. К священному понятию "план" добавились почти крамольные для ортодоксальной социалистической политэкономии категории - "прибыли" и "премии". Всепобеждающий вал заменялся показателем объема реализации продукции. То есть продукт должен был быть не просто произведен, но и - продан!
С высоты сегодняшнего времени абсолютно очевидно, что косыгинская реформа, подталкивавшая директоров предприятий к почти рыночному поведению, но в отсутствие рынка, была обречена на провал. Казалось бы, во второй половине 1960-х экономика все-таки пошла в гору и официальные показатели роста оказались очень высокими. Отчасти это было связано с реформами, но, по оценке авторитетных экономистов, например Евгения Ясина, рост был спровоцирован инфляционным разогревом: минимум свободы подтолкнул предприятия к увеличению ассортимента и, соответственно, небольшому повышению цен.
Однако полноценного рынка без капитализма не бывает, поэтому косыгинские реформы, если бы - гипотетически - они имели свое развитие, должны были вылиться в демонтаж институтов социалистической экономики. Что, в свою очередь, невозможно было политически. Не говоря уже о том, что конец 60-х ознаменовался масштабными политическими "заморозками" - Прагой 68-го, разгромом "Нового мира", постепенной ресталинизацией идеологии. А затем страна захлебнулась потоком нефтедолларов, который смыл еще относительно здоровую и, как сказали бы сейчас, диверсифицированную структуру экономики, окончательно подсадив страну на нефтяную иглу. "Углеводородный дурман" прошел к концу 1970-х, появилось даже "реформаторское" постановление ЦК и Совмина 1979 года, пародирующее косыгинские начинания, но сделать уже ничего было нельзя. Экономика катилась в пропасть.
Косыгинская реформа во многих отношениях - модельная. Как и гораздо более радикальная либерализация начала 1990-х, поменявшая общественно-экономическую формацию в стране, она не была понята большинством, принята политическим руководством и доведена до логического конца.
Либеральные реформы по Гайдару и Чубайсу были подготовлены публицистическим экономическим бумом конца 1980-х, попытками идеологически разобраться с тем, что происходит с экономикой. Экономисты-популяризаторы Василий Селюнин, Николай Шмелев, Геннадий Лисичкин, Отто Лацис были властителями дум, что в наше время вообще невозможно представить. (Характерно, что и Егор Гайдар работал в прессе, причем в партийной - сначала в "Коммунисте", а затем в "Правде".) Косыгинские преобразования тоже были подготовлены дискуссиями в прессе и в профессиональном сообществе: считается, что все началось в 1962 году со статьи в "Правде" харьковского профессора Евсея Либермана, отчего и либерализацию злые языки называли "либерманизацией". Реформу неистово популяризировал на страницах "Нового мира" экономист из Плехановского института Александр Бирман, который даже написал специальную популярную брошюру "Что решил сентябрьский Пленум". Он же был среди тех, кто вел войну с "математизированным" крылом экономистов-антирыночников: "Одни товарищи считали, что ничего существенно менять не надо, все должно остаться так, как было, нужно только... расширить применение математики". Главная проблема социалистической экономики и в самом деле была не в том, что ее неправильно посчитали, а в отсутствии движущих пружин любых экономических процессов - интереса, инициативы, рынка. Об этом открыто, обложив крамольные мысли единственно верными цитатами, писал в "Новом мире" Бирман.
Несмотря на серьезные перемены, которые несли реформы, пользователи их результатов в большинстве своем остались равнодушными или враждебно настроенными. Отношение к радикальной гайдаровской реформе, спасшей страну от голода, хорошо известно. С умеренной косыгинской было почти так же. В начале 1968-го "Известия" опубликовали результаты опроса рабочих передового Луганского тепловозостроительного завода. Большинство затруднилось с ответом на вопрос, что дала реформа для производства и для них лично. Значительная часть ответила "мало" или "ничего".
В стране, лишенной традиций реформ, они обречены на неполную завершенность. А реформаторы - на одиночество. Если начинать отсчет попыток реформирования экономики с рубежа 1965 года, мы получим неутешительный итог - 40 лет одиночества реформаторов в почти полностью переделанной ими стране.
Андрей Колесников
"Известия"
28.09.2005
http://www.chubais.ru/cgi-bin/cms/friends.cgi?news=00000004193
