Владислав Иноземцев. Обращение к космополитизмуНазад
Владислав Иноземцев. Обращение к космополитизму
Обращение к космополитизму
может в наши дни стать разумной альтернативой как стратегии автаркии, так и имперским проектам
Строго говоря, книгу известного немецкого социолога и философа, профессора Мюнхенского университета и Лондонской школы экономики Ульриха Бека "Космополитический взгляд"[1], вышедшую в кембриджском издательстве "Polity", нельзя назвать новой - в 2004 г. она увидела свет на немецком языке во франкфуртском "Suhrkamp Verlag"[2], публикующем большинство его работ, а в 2005 г. там же было напечатано ее продолжение [3]. Однако, учитывая, что в наши дни наибольший резонанс вызывает англоязычная научная литература, можно сказать, что реальная жизнь этой книги начинается только сейчас.
В своей новаторской работе Ульрих Бек - ученый, известный такими своими трудами, как Risk Society: Towards a New Modernity (1992), Reflexive Modernisation. Po&-litics, Tra&-dition and Aesthetics in the Modern Social Order (1994), The Reinvention of Politics. Re&-thinhking Modernity in the Global Social Order (1997)], Democracy Without Enemies (1998), What Is Glo&-ba&-liza&-tion? (2000) - оценивает влияние, которое глобализа&-ция оказывает на современное общество, выявляет возникающие при этом проблемы и пытается ответить на вопрос, что может прийти на смену националистическим идеологиям эпохи модернити.
Он начинает с простых, на первый взгляд, рассуждений о масштабах глобализации (см., например, p. 17), но подчеркивает: хотя глобализация и объединяет мировую экономику, она не менее успешно расчленяет само человечество. Механизм такого расчленения хорошо понятен: отдельные общества складывались на протяжении столетий, будучи жестко противопоставляемы (вплоть до враждебности) друг другу; именно поэтому возникла и развивалась "национально-государственная схематика исторической памяти", в то время как "еди&-ной истории прошлого попросту не существует" (p. 78). Отсюда проистекает восприятие мира как совокупности рисков - мир экологических проблем, экономической неопределенности, террористических угроз (см. pр. 22-23). Однако прежние подходы, позволявшие людям ориентироваться в жизни, уже не дей&-ствуют и мало что объясняют - за исключением того, что мир близких людей сужается, а чуж&-дые сооб&-щества, о которых известно немногое, становятся все опаснее. Поэтому "понятие "чужого" обретает невиданную мощь и силу - не в последнюю очередь потому, что все мы сталкиваемся с вызовами и неопределенностями, которые делают нас чужими [друг для друга] (курсив мой. - В.И.)" (p. 110).
Но так уж ли нова эта ситуация, и что сегодня стоит на кону? Автор предлагает читателю в качестве ответа замечательный исторический пример - конференцию, состоявшуюся в 1550 г. в испанском Вальядолиде, которая, по сути, решила судьбу тогда еще не до конца покоренных народов Нового Света. В том легендарном собрании светским и духовным лидерам Европы предстояло решить, чей взгляд на американских индейцев - философа Хуана Гинеса де Сепульведы или доминиканского монаха Барто&-ломео де лас Касаса - следует признать единственно верным. Оба ученых мужа придерживались принципов универсализма, но первый утверждал универсализм ценностей, и потому полагал, что не знавшие христианства индейцы являются низшими существами; второй же настаи&-вал на универсализме человеческой природы, напоминая слова апостолов о том, что Господь не различает "пред собою ни эллина, ни иудея" (Послание ап. Павла к галатам, 3, 28), и потому настаивал: доброта и обучение сделают этих людей "подлинными братьями" для европейцев... Но, пишет У. Бек, к алармизму и призывам к оружию люди во все времена относились с большим пониманием, и они чаще других доводов становились основанием для действий; поэтому сознанием европейцев овладела позиция "средневекового Хантингтона" де Сепульведы (см. pр. 50-51), и они, в свою очередь, без особых трудностей и тем более без нравственных мучений овладели позднее землей индейцев.
Своей книгой У. Бек предупреждает современников от повторения прежних ошибок. Во "всемирном обществе риска, где национальные проблемы не могут более разрешаться на национальной основе,.. то, что раньше виделось в нераз&-рывном единстве - политика и нация, политика и государство, - сегодня разделяется и трансформируется" (pp. 37, 99). Автор доказывает, что "происходит переход от политики, в центре которой находятся интересы национальных государств и проблемы безопасности, к не зацикленной на государстве "постмеждународой политике управления рисками" (non-state-centered post-international risk politics), обусловленный тем, что глоба&-льные - и непредсказуемые по своему характеру - цивилизационные угрозы подрыва&-ют базовые представления и основополагающие институты "первой модернити"*: тог&-да мы сталкивались с четко определяемыми и ограниченными опасностями, сейчас - с нескончаемыми рисками и вызовами, масштабы которых трудно определить; тогда в нашем распоряжении были знания и расчеты, базировавшиеся на предпосылке государственного суверенитета, сегодня их место заняло осознанное или неосознаваемое неведение, сводящее на нет саму идею суверенитета (курсив мой. - В.И.)" (p. 36). Концепции, основанные на выявлении различий между народами и общностями, уже не могут указывать правильный путь, так как предполагают наличие жестких границ между странами - а они разрушаются процессами, наибольшие выгоды от которых получают те, кто по иронии судьбы так часто задумывается о "столкновении цивилизаций".
Все это не может вызывать у читателя значительных сомнений, так как подобные посылки и выводы (или, по крайней мере, их явное большинство) находятся в сфере внимания современных исследователей глобализации. Однако "в публичных дебатах модное понятие "глобализация" чаще всего используется в узком смысле, как экономическая глобализация, и тесно связывается с тем, что следовало бы назвать "глобализмом" - подходом, утверждающим идею глобального рынка, защищаю&-щим ценности неолиберальной теории экономического роста и подчеркивающим зна&-чение свободного перемещения капиталов, товаров и рабочей силы через национальные границы" (р. 9). Напротив, космополитизация, которой автор и посвятил свою работу, "должна восприниматься как многомерный процесс, включающий, наряду с фор&-мированием множественных привязанностей и связей, развитие разнообразных транснациональных форм общежития, возникновение негосударственных политических субъектов, а также появление глобальных протестных движений, выступающих против неолиберального глобализма и в поддержку альтернативных путей (космополитической) глобализации" (там же).
В связи с этим У. Бек различает космополитизацию и космополитизм, отношение между которыми сходно с отношени&-ем между глобализацией и глобализмом; по его мнению, ""космополитизация" предполагает скрытый, бессознательный и пассивный космополитизм, который изменяет современные реалии, оказываясь побочным эффектом мировой торговли или реакцией на глобальные угрозы - такие, например, как изменение климата, терроризм или финансовые кризисы" (p. 19). Такой подход позволяет автору рассматривать космополитизацию как естественное и необратимое, но в то же время позитивное явление - в первую очередь потому, что космополитизация как социальный процесс выступает "оборотной стороной" экономической глобализации, столь же всеобщей, но представляющейся "второстепенным уровнем той саморазрушительной цивилизации, которая преодолевает границы национальных государств", что открывает "глобальные возможности для [ответных] действий" (p. 73). Предпосылками космополитизации он считает практически все процессы, в которых отражается усиливающаяся взаимозависимость стран и народов: потоки коммуникаций, возрастающую мобильность людей, миграцию и образование диаспор, смешение языков, размывание национальных и становление множественных идентичностей, практику двойного гражданства, "наднациональность" культурных ценностей и благ, распространение международных организаций и институтов, появление транснациональных сообществ и, разумеется, наличие общемировых проблем и угроз (см. рр. 92-93). Итогом становится определение коспомолитизации как "нелинейного диалектического процесса, в котором общее и частное, похожее и различное, глобальное и локальное должны осмысливаться не как культурные антиподы, а как неразрывно связанные между собой, взаимодополняющие и взаимопроникающие принципы" (рр. 72-73). Космополитизм же в таком случае представляется рациона&-льным (или бессознательным) отражением данного процесса в сознании человека.
Автор различает два типа космополитизма: обыденный и теоретический. Первый ежедневно и ежечасно порождается и укрепляется "тем фак&-том, что разграничительные линии между "нами" и "ими" становятся все менее явными - как в пределах отдельной страны, так и в мире в целом" (p. 10), и в основе своей он "неразрывно и тесно связан со всеми современными формами потребления" (p. 41). Второй отражает эволюцию восприятия человеком его собственного общес&-тва - от философии стоиков, впервые разработавших концепции "космоса" и "полиса" как взаимодополняющих обозначений политического сообщества, через "космополитизм эпохи Просвещения", при упоминании которого обычно на память приходят труды И. Канта, до современных универсальных теорий, основанных на идее прав человека и осуждении преступлений против человечества (см. рр. 45-46). Возвращаясь к упомянутым выше дебатам в Вальядолиде, У. Бек специа&-льно подчеркивает, что "космополитизм утверждает то,.. что исключалось обоими этими подходами: признание "другого" как отличного от нас, но равного нам (курсив мой. - В.И.)" (p. 58).
Но не только социальные процессы влияют на отражение реальности в человеческом сознании; сама их рефлексия имеет обратное воздействие на общественную жизнь. Поэтому распространение космополитических идей оказывается иной составляющей космополитизации, и эти ""объективная" и "субъективная" космополитизации "накладываются" друг на друга и не могут быть адекватно по&-няты по отдельности"; в то же время У. Бек отмечает, что как космополитические тенденции, так и действия людей с целью противостояния им в равной мере являются элементами космополитизации: "Таким образом, космополитизация предполагает отнюдь не завершенное космополитическое общество, а взаимодействие между сокращени&-ем и ростом влияния национального, этнического и локального факторов на об&-щество и политику" (p. 94). Однако не слишком ли общей получается эта новая категория? Как ею пользоваться и чем она может быть полезна исследователю?
По мнению автора, в наши дни освоение космополитического подхода не столько плодотворно, сколько неизбежно. На протяжении столетий редкостью были статичные социальные формы, в то время как миграции и переселения народов, смешения и взаи&-мопроникно&-вения различных национальных традиций определяли содержание исто&-рии. Эти процессы отнюдь не завершились, а, напротив, получают новое развитие в настоящее время, и поэтому "развитые национальная историография и социология обречены упускать из вида то обстоятельство, что считающиеся неустранимыми границы и четко оп&-ределенные идентичности суть исторические исключения" (p. 112); "противники кос&-мополитизма, - продолжает У. Бек, - клинически не ладят с реальностью; им невдомек, что космополитизация никуда не исчезнет, даже если мы не будем признавать ее су&-ществования" (p. 117). Этот качественно новый подход позволяет свести в единое целое явления, считающиеся порой проявлениями как глобализации, так и ее антиподов (см., например, р. 62), и открывает возможность исследовать современные социальные процессы как обусловленные не столько взаи&-модействием отдельных национальных государств, сколько факторами и тенден&-ция&-ми, полностью или частично выпадающими из сферы их контроля (см. рр. 32-33).
В этом пункте автор обращается к двум фундаментальным проблемам, с которыми сталкивается современное космополитичное сообщество.
С одной стороны, поскольку взаимодействия между личностями становятся намного более активными и значимыми, чем отношения между государствами, возникает потребность в их упорядочении. Именно этим автор объясняет стремительное усиление влиятельности доктрины "прав человека", которая отвергает основные "категори&-альные принципы "первой модернити" - коллективности, территориальности, наличия границ [и создает ситуацию, в которой] международное право оказывается обращенным через голову государств непосредственно к индивидам, создавая тем самым юри&-дическую базу для космополитического индивидуализированного общества (p. 122)". В то же время главными политическими акторами остаются государства, которые все чаще легитимизируют свои действия - порой враждебные другим государствам - необходи&-мостью защиты прав и интересов своих граждан. В результате, "говоря социалогическим языком, мы сталкиваемся здесь со странным явлением противоправной легитимной войны (курсив мой. - В.И.)" (p. 120), и этот феномен будет, по-видимому, довольно долго преследовать человечество - по крайней мере до тех пор, пока все кодифицированные в середине ХХ столетия традиционные нормы международного права не будут серьезно пересмотрены (см. рр. 47, 121 и др.).
С другой стороны, одним из основных ответов на возникновение нового универсализма становится укрепление групповых идентичностей и усиление требований меньшинств; последнее автор считает наиболее тревожной тенденцией нашего времени. Он пишет, что эти требования сдерживают эмансипаторские импульсы, присущие универсалистской идеологии (см. р. 52), что "существует прямая логическая связь между разделением мира на Европу и сообщества варваров, империализмом, колониализмом и евроцентричным универсализмом - вплоть до современного му&-льтикультурализма и "глобального диалога" цивилизаций" (p. 67). Ни борьбу за права человека, сплошь и рядом вырождающуяся в интервенции, которые попирают сами эти права; ни защиту притязаний культуры, попирающих принципы космополитического универсализма, У. Бек не считает оп&-тимальной стратегией действий в наступившем столетии. Он, разумеется, не предлагает такой стратегии в сколь-либо четком виде, но настаивает на том, что "космополитический образ эпохи "второй модер&-нити" обусловливает вероятность того, что международное право, разработанное в соответст&-вии с национальными представлениями, трансформируется в будущем в конституцию глобальной и космополитичной "внутренней" политики" (p. 122). Эти рассуждения весьма абстрактны, но сегодня трудно предложить что-нибудь более определенное.
Можно сказать и больше: если и возникают "четкие предложения", то все они тотально "заражены" болезнями прошлого - сегодня "в повседневной (международной) политике отдельные части "глобального класса" соревнуются в попытках придать миро&-вому сообществу черты, навязанные прежними национальными элитами собственным обществам; иначе говоря, пытаются создать четко организованный социум,.. [но] перспектива его формирования без наличия альтернатив и без оппозиции такому ходу событий выглядит катастрофически" (p. 135). В этом "соревновании", продолжает автор, сегодня нет равных Соединенным Штатам - стране, в политическом классе которой "двоемыслие получило совершенно новый масштаб признания в силу того, что оно применяется теперь на общемировом уровне" (p. 130). У. Бек подчеркивает, что Соединенные Штаты - это страна, элита и народ которой в наибольшей степени сопротивляются реформирoва&-нию глобального миропорядка (см. р. 125). Модель Pax Americana представляет собой полную противоположность тому "глобальному космополису", "под которым понимается федеративная система планетарного масштаба, где государства не управляются из единого центра, а составляют региональные или континентальные альянсы - своего рода "центры притяжения", которые как способствуют централизации власти, так и предотвра&-щают ее... Различие между Pax Americana и "глобальным космополисом" кроется во взаимоисключающих моделях порядка: если первый предполагает иерархию и ранжиро&-вание государств, то во втором превалируют равенство и сотрудничество" (p. 132).
У. Бек считает, что современная политика Соединенных Штатов обусловлена "гремучей смесью" невежества и чувства собственного превосходства. Со&-бытия 11 сентября 2001 г. республиканская администрация использовала как оправдание для наступления на гражданские права внут&-ри самих США и бездумного применения американской военной мощи за границей (см. рр. 152-153). Тем самым были совершены две фатальные ошибки. Во-первых, под предлогом необ&-ходимости противостоять террористической опасности была развязана война против иракского государства, что открыло другим странам путь к вмешательству в дела более слабых государств по любым надуманны&-м основаниям (подробнее см. рр. 40 и 113). Во-вторых, своими войнами в Афганистане и в Ираке США спровоцировали умножение неопределенности в современном мире, так как "беспрецедентность войн в Афганистане и Ираке определена тем, что они ста&-ли первыми в истории человечества войнами, начатыми против преднамеренно соз&-данной опасности (курсив мой. - В.И.)" (p. 147), а действительной "мишенью "аль-Каиды" является космополитизация и американиза&-ция арабского мира - как на локальном, так и на международном уровнях" (p. 113). Между тем, по бесспорному мнению У. Бека, "одно&-мерный проект американизации всей планеты оказывается неспособным учесть наличие множественных модернити; адепты этого проекта не замечают, что глобальная диктатура "американского образа жизни" не только противоречит его собственным принципам, но и оказывается главной причиной международного терроризма... Вместо своего исторического оптимизма американцы экспортируют сегодня глубо&-&-кий пессимизм, заражая всех вокруг вирусами своей террористической фобии" (p. 160).
Анализируя ситуацию, складывающуюся в современном мире, У. Бек неизбежно сравнивает американский опыт с европейским. Разумеется, он быстро обнаруживает радикальное отличие Европы от США, обусловленное совершенно непохожими друг на друга историческими "повестками дня", стоявшими и стоящими перед обоими обществами. Америка всегда была озабочена вопросом, "как иммигранты, то есть группы, лишенные собственной территории, могут быть "ре-территориализованы" по&-средством пускания новых национальных корней на новой земле, и как могут они превратиться в единую нацию". В Европе вопрос формулировался иначе: "Как общности, исторически территорриально обособленные, со своими этническими, националь&-ными и региональными идентичностями, с глубоко вписа&-нными кровавыми строками насилия в память народов конфликтами между ними, можно подготовить к восприятию новых реалий; как могут они стать "космополитическим кооперативом" государств?" (р. 176). Это различие действительно принципиаль&-но: Америка, возможно, и является кос&-мополитичной страной, но ее "внутренний" космополитизм не распространяется на остальной мир, а порой (и это мы видим в наши дни) оборачивается враждебным к ней отношением. Европа, напротив, более склонна к подлинно космополитической модели, так как здесь реальное признание равенства представителей отдельных народов, этносов или религий требует в то же время отказа от прежних форм организации национальных госу&-дарств. "По мере нарастания транснациональных свя&-зей и обязательств Европа становится открытым сетевым сообществом с подвижными границами, которое естественным образом включает в себя все, что находится вовне..." (p. 166).
При этом, полагает автор, место космополитического элемента в современном развитии Европы существенно недооценивается самими европейскими политиками. В рамках нового понимания прогресса "строительство общеевропейского дома в соответствии с логикой, в которой национальное противопоставляется международному, нереалис&-тично, нежелательно и, более того, непродуктивно" (p. 173). По мысли У. Бека, становление единой Европы предполагает не отказ от суверенитета, а его перераспределение (см. р. 143); в то же время повышение роли и степени влияния Европейского Союза в мировых делах требует не столько проповеди пацифизма, сколько формирования и укрепления единых вооруженных сил и проведе&-ния согласованной внешней политики (см. р. 126). Автор открыто обвиняет в своей книге европейских политиков, провозглашающих развитие общеевро&-пейского проекта при сохранении самостояте&-льности и значимости национальных государств, в обмане и дезориентации граждан стран ЕС, "где сегодня ни одна сторона жизни так называемых национальных обществ не осталась не затронутой Eвропой" (p. 174). Европа, раз за разом повторяет У. Бек, - это своего рода высшая точка космополитического проекта эпохи "второй модернити", и реализация этого проекта требует безоговорочного принесения в жертву всего "национального" и "ограниченного", что могло бы помешать конечному успеху.
Разумеется, в книге о космополитизме автор не мог пройти мимо глобального космополитического проекта - концепции глобального правительства. По мнению У. Бека, да&-же самые смелые предложения по реформированию мирового порядка строились до последнего времени на методологической основе, обычно применявшейся к националь&-ным государствам; говорили и продолжают говорить о "мировом правительстве", "глобальной демократии" и т. д. (см. рр. 158-159). Эти подходы, однако, не имеют шансов на успех - и в первую очередь потому, что построение новой системы на основе прежних принци&-пов не устраняет проблем, вызывавших к жизни сами эти принципы. Главная из них - это понимание суверенитета, которое позволяет активно и повсеместно злоупотреблять правом государства не допускать вмешательства в его "внутренние" дела. "Логика международного права и международных договоров, - пишет У. Бек, - имеет двойственные последствия для глобальной "внутренней политики": она цивилизует государства, но в то же время и освобождает их от ограничений в вопросах использования власти и насилия" (р. 141). Каким бы образом ни совершенствовать систему глобальной управляемости, это обстоятельство прак&-тически непреодолимо. Единственной альтернативой оказывается формирование не сто&-лько политических, сколько юридических институтов давления, причем прямого, а не "опосредованного" согласием стран, самих же нарушающих международные нормы.
С этой целью автор считает необходимым в полной мере задействовать возможности, открываемые борьбой с преступлениями против человечества. Само обозначение этого типа преступлений стало одним из важнейших юридических прорывов, совершенных в ХХ столетии, так как оно "постулирует ответственность отдельных преступников вне национального правового контекста - по сути, перед человечеством; если то или иное государство встает на путь преступлений, служащие ему люди должны быть готовы к преследованию и наказанию международными судебными инстанциями, именно так космопо&-литические правовые нормы защищают гражданское население не только от насилия со стороны других враждебных государств (которое нередко включается в поня&-тие военных преступлений), но и, в гораздо более широком и далеко идущем смысле, от разнообразных насильственных действий, предпринимаемых суверенными государ&-ствами в отношении их собственных граждан" (pp. 169-170). Сегодня уже есть прецеденты таких действий, но, как известно, новая практика сталкивается с жестким сопротивлением - прежде всего со стороны США, отказывающихся ратифицировать ста&-тут Международного уголовного суда, который и уполномочен вести дела такого рода.
Подводя итог, следует сказать, что Ульрих Бек, один из самых проницательных исследователей глобализации, представил в своей новой книге результаты глубоких размышлений об общемировой реальности - во всей ее сложности и многообразии. Он предпринял смелую попытку выйти за пределы экономического измерения глобализации и пришел к убедительному выводу, что новый порядок, складывающийся в совре&-менном мире, формируется не столько вследствие включения "в игру" неправительственных организаций, крупных компаний или международных институтов, сколько в силу радикального изменения роли отдельной личности в определении направления и хода развития цивилизации. Человек становится непосредственным участником и главным действующим лицом в процессах, которые долгое время считались уделом народов и государств. Именно это и вызывает к жизни космополитические теории, концепции, основанные на понимании одновременной принадлежности человека как к частному сообществу, так и к человечеству в целом. Эти теории признают ослабление роли государства и недостаточность прежнего понимания суверенитета, настаивают на необходимости достижения международным правом нового качества. Разумеется, все это не может радовать тех политических деятелей, которые и сейчас впо&-лне комфортно чувствуют себя в категориальных рамках "первой модернити" - будь то руководители Соединенных Штатов, члены правящих кругов России или авторитарные правители отстающих в своем развитии стран Африки. Однако, утверждает У. Бек, тенденции исторического процесса прокладывают себе дорогу вне зависимости от того, кому и насколько они милы. И тенденция к становлению космополитического общест&-ва - это как раз один из таких непреодолимых трендов нашего времени.
Иноземцев Владислав Леонидович - доктор экономических наук, директор Центра исследований постиндустриального общества, профессор Высшей школы экономики.
[2] См.: Beck, Ulrich. Der kosmopolitische Blick, oder: Krieg ist Frieden, Frankfurt/Main: Suhrkamp Verlag, 2004.
[3] См.: Beck, Ulrich und Grande, Edgar. Der kosmopolitische Europa, Frankfurt/Ma&-in: Suhrkamp Verlag, 2005.
* Под "первой модернити" обычно понимают эпоху рационализации, начавшуюся со вре&-мен Просвещения и воплотившуюся в развитом индустриальном строе; она характеризуется стрем&-лением к прогрессу, порядку и гомогенности. В противоположность ей, "второй модернити" называют период, отмеченный иной рациональностью - учитывающей случайность, неопределенность и преходящий характер явлений и институтов. Одно из первых исследований этих двух "видов" модернити представлено в книге С. Лэша "Другая модернити: особая рациональность" (Lash, Scott. Another Modernity: A Different Rationality, Oxford: Blackwell Publishers, 1999).
Вопросы философии
декабрь 2006 г.
http://www.inozemtsev.net/index.php?m=vert&menu=sub2&pr=107&id=747
