Фандас Сафиуллин. Этапы неправедного пути:от Михаила Муравьева до Валерия ЗорькинаНазад
Фандас Сафиуллин. Этапы неправедного пути:от Михаила Муравьева до Валерия Зорькина
(К первой годовщине решения Конституционного Суда России о запрете латиницы для татар)
"Даруй мне, Господи, здравый ум и ясную
мысль, дабы я, судя народ мой, мог всегда
находить истину и решать дела его по всей
справедливости".
Царь Соломон
Ноябрь - это особый месяц в российском историческом календаре. В этом месяце чаще, чем в других, начинаются и завершаются смуты, рождаются и умирают праздники, пересекаются исторические параллели. Весьма примечателен был ноябрь прошлого 2004 года. Совпали два события, связанные с историей языкового диктата двум подвластным народам России: литовскому - при царизме и татарскому - при Путине.
2004 год сейм Литвы объявил Годом языка и книги, а 100-летие отмены запрета латиницы для литовского народа было включено в престижный список отмечаемых дат ЮНЕСКО на 2004-2005 годы. Международная научная конференция "Исторический путь литовской письменности", приуроченная к 100-летию снятия 40-летнего запрета латиницы для литовского народа, состоялась 4-6 ноября 2004 года в Москве, как заключительное мероприятие.
Завершение юбилейных мероприятий, посвященных 100-летию реабилитации литовской латиницы, совпало с окончательным вступлением в силу государственного орфографического диктата в отношении татарского народа.
16 ноября 2004 года Конституционный Суд России под руководством Валерия Зорькина, приняв политическое решение, оправдал лишение татарского народа права самостоятельно распоряжаться своим родным языком, выбрать или создавать соответствующий особенностям языка алфавит. Закон, который обязывает использовать для национальной письменности только русские буквы, получил правовую неприкосновенность. Постановление КС РФ узаконило также, задним числом, через 65 лет, почти открытым текстом, сталинский произвол конца 30-х годов прошлого века: "Установив единую графическую основу алфавитов ..., федеральный законодатель прежде всего констатировал и легитимировал исторически сложившиеся в РФ реалии ..." (подчеркнуто мной - С. Ф.).
Таким образом, произошло знаковое событие, замкнулись два этапа неправедного пути России: первый из них завершился юбилеем просветления, а второй начался с рецидива безумия. Кстати, весьма примечательно, что закон об унификации национальных алфавитов на основе кириллицы был принят Госдумой в третьем чтении, то есть, окончательно, ровно за два года до начала суда над татарскими буквами - 15 ноября 2002 года.
Татарский этап языкового насилия мог начаться и 100 лет тому назад, сразу же после отмены его для литовского народа.
Решением "татарского вопроса" российские власти были озабочены ещё в начале прошлого века. После революции 1905 года усилилось пробуждение национального самосознания татарского народа. А это было не по правилам имперских властей.
Вот с каким письмом 19 сентября 1909 года председатель Совета Министров Российской империи Петр Столыпин обратился обер-прокурору Синода Лукьянову:
"С 1905 года в среде татар Поволжья стало усиленно развиваться национальное оживление, получившее религиозную окраску, выразившееся и в устройстве мечетей в небольших деревнях, и в открытии школ, и в издании литературных произведений. ... По татарским деревням стали разъезжать книгоноши - мужчины и женщины с газетами и книжками. Повсеместно у татар возрос интерес к просвещению, стремление к сознательной жизни, к национальному самоопределению". Столыпин сделал вывод, созвучный национальной политике нынешней "демократической" России:
"... к этой местности с инородческим населением должны быть направлены серьезные усилия к пресечению национально-татарского натиска. ... Не подлежит сомнению, что в настоящем деле все правительственные силы должны быть мобилизованы, так как важность государственных задач очевидна".
С целью "мобилизации всех правительственных сил" в 1910 году было учреждено "Особое Совещание по выработке мер для противодействия татарско-мусульманскому влиянию в Поволжском крае" ("Эхо веков", No 3 / 4, 1998 г. с. 72.).
Гибель Столыпина, первая мировая война, революция и последующие события отодвинули ровно на 100 лет "мобилизацию всех правительственных сил" против возрастания у татарского народа "интереса к просвещению, стремления к сознательной жизни, к национальному самоопределению". Обошлись без мобилизации - с теми же результатами. Что можно было пресечь, то пресекли. Но самое главное, чего хотели Столыпин и черносотенные силы - окончательное решение татарского вопроса осталось незавершенным.
Однако вернемся к литовскому этапу войны России с букварями. Тем более что её татарское продолжение ещё свежо в памяти и продолжает освежаться.
Дело было так. В январе 1863 года в Польше и Литве началось и перекинулось на белорусские земли восстание против гнета царской России. На подавление восстания были брошены войска. Генерал-губернатор Литвы Михаил Муравьев был наделен чрезвычайными полномочиями. За жестокость при расправе с восставшими получил от народа прозвище "вешатель". После подавления восстания Муравьев закрыл польские и литовские школы. Был запрещен латинский алфавит: 5 июня 1864 года М. Муравьев распорядился виленскому цензурному комитету "не пропускать ни одного литовского букваря, написанного польскими буквами, и позволить печатать их лишь тогда, когда они будут переписаны русскими буквами...". Так насаждалась кириллица. Кстати, ещё одно календарное совпадение: федеральный закон о запрете татарской латиницы в первом чтении был принят в 2002 году тоже 5 июня.
Подавить восстание оказалось намного проще, чем сломить волю народа. Немедленно было налажено печатание литовских книг латинским шрифтом за границей и их нелегальная доставка в Литву. Возникло мощное общественное движение "книгняшис", то есть, "книгоноши". Движение объединило все сословия литовского народа. Основу массы "книгонош" составляли крестьяне. Известно 25 крестьянских организаций, занимавшихся нелегальной доставкой книг. Их не остановили расстрелы на границе, массовые ссылки в Сибирь. Было нелегально восстановлено и преподавание литовского языка - по домам у образованных людей.
Более дальновидные политики России видели абсурдность запретов, предсказывали их обратные результаты, но не были услышаны. Честь мыслящей России пытались спасать её ученые. Петербургская Академия наук добилась разрешения печатать научные труды на литовском языке без права распространения.
Запрет продолжался ровно 40 лет. Наступил 1904 год. Преемник Муравьева князь Святополк-Мирский 13 апреля 1904 года на заседании Комитета министров внес предложение об отмене запрета на литовскую печать латинскими буквами. Обоснование было убедительным: "У нас в России внедрялась своеобразная, властями дозволенная литовская книга русским шрифтом. Несколько десятков молитвенников и календарей - вот всё, что удалось противопоставить зарубежным изданиям... Они же, несмотря на их дороговизну, риск, связанный с их контрабандной доставкой, несмотря на конфискации, наказания владельцам латино-литовских книг, аресты их распространителей - распространяются в Северо-Западном крае десятками тысяч...". И, наконец, 24 апреля (7 мая, по новому стилю) 1904 года председатель Комитета министров Сергей Юльевич Витте отвез в Царское Село - резиденцию Николая II - проект постановления об отмене запретов, которое было подписано в тот же день. Эта дата отмечается в Литве как День возрождения печати, языка и книги. Сорокалетнее более чем успешное противостояние языковому диктату завершилось возрождением самого литовского народа. Надо полагать, что именно пример литовского народа в отстаивании своих прав и национального достоинства обусловил призыв Столыпина к "мобилизации всех правительственных сил" для пресечения татарских книгоношей.
В амнистии литовской латиницы есть заслуги одного толкового выпускника Казанского университета - Максима Ганфмана. В 1891 год он стал студентом юридического факультета Петербургского университета, но был исключен и арестован за участие в группе "Освобождение труда". Учебу продолжил в Казанском университете, куда поступил в 1895 году. В Казани же приобрел первый опыт журналисткой практики: в газетах "Волжский Вестник", "Камско-Волжский Край". Окончив университет, переехал в Петербург, поступил в адвокатуру и работал в журнале "Право", где доказывал правовую необоснованность запрета литовской письменности на основе латинской графики. При рассмотрении вопроса в Сенате сенаторы согласились с аргументацией М. Ганфмана и признали незаконным сорокалетний запрет. Не исключено, что и сегодня среди студентов КГУ есть тот, неизвестный пока, еврейский паренек с ясным умом и сильным чувством справедливости, который, придет день, внесет весомый вклад в восстановлении растоптанных прав татарского народа.
Литовский народ, выдержавший нелегкое испытание, которое сегодня выпало на нас, и чтящий память своих подвижников, достоин великого уважения и светлой зависти.
Решая судьбу татарского языка, ни Конституционный Суд РФ, в целом, ни его председатель Валерий Зорькин не нуждались ни в здравом уме, ни в ясной мысли, ибо политическая задача суда была далека от поиска истины и решения дела по справедливости.
Не следует забывать, что, несмотря на общие формулировки, и сам закон, и Постановление КС РФ имеют конкретно адресный характер - запрет татарской латиницы. Это был заказной закон. Следовательно, заказным было и политическое решение Конституционного Суда. "Основанием" принятия закона об ограничении языковых прав народов России послужил официальный доклад трех комитетов Государственной Думы РФ: Комитета по безопасности, Комитета по образованию и науке и Комитета по делам национальностей. От имени Государственной Думы им было поручено "изучить вопрос о том, представляет ли угрозу государственной безопасности Российской Федерации перевод письменности в Республике Татарстан с кириллицы на латиницу". Они "изучили вопрос" и сделали утвердительный вывод. А первоисточником к государственному поручению стал донос депутата Госдумы от фракции КПРФ Чехоева А. Г., доведенный до Госдумы 14 декабря 2000 года: "У нас недавно информация прошла: в Татарстане переходят на латиницу ... Указанное создает ситуацию, представляющую угрозу национальной безопасности Российской Федерации". Отвечу тем, кого коробит слово "донос": это не только донос, это еще и клевета! Ведь не Татарстан переходил на латиницу, ни одному дураку в республике не приходило в дурную голову дурацкая мысль о "переводе письменности в Республике Татарстан с кириллицы на латиницу". Происходил процесс восстановления татарской национальной письменности на основе латинской графики. И это "основание", подтвержденное тремя "ответственными" комитетами Госдумы, оказалось достаточным для принятия запретительного закона. Дело было сделано. Заказ был исполнен - беспрекословно, точно и в срок. За ценой не постояли, грязными играми не побрезговали.
Разумеется, было бы наивно полагать, что общероссийское унижение татарского народа грубым языковым диктатом явилось лишь плодом глупости и привычной недальновидности. Если уж великая держава - член Совета Европы принимает и оправдывает закон, несовместимый с цивилизованным просвещенным обществом, с общепризнанными принципами и нормами международного права, с нормами морали, то это может означать лишь одно: цена вопроса для инициаторов закона и их покровителей под покровом судейских мантий была выше мирового исторического позора России.
Итак, прошел год со дня принятия окончательного решения о лишении татарского народа его естественного права на выбор и развитие письменности родного языка. Без ограничения срока, пожизненно, то есть, как высшая мера наказания без вины, с исключением возможности обжалования.
Нам предстоит выдержать испытание унижением, пройти его с достоинством, терпеливо приближая победу истины и справедливости, без надежды на прояснение ума и пробуждение государственной мудрости у последователей Михаила Муравьева - "вешателя".
