Александр Рыклин: Я требую, чтобы в России церковь была от меня отделена...Назад
Александр Рыклин: Я требую, чтобы в России церковь была от меня отделена...
На уходящей неделе по-прежнему остро дискутировался вопрос о преподавании в наших общеобразовательных школах предмета под названием "Основы православной культуры". Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, выступая перед участниками съезда православных законоучителей Екатеринбургской епархии, заявил, что главная задача церкви в этой области "создание концепции школы 21-го века как системы российского образования, основанной на традиционных ценностях нашего отечества".
Вот так - не больше и не меньше.
Надо сказать, что сегодня обвинения в игнорировании этих самых "традиционных ценностей" чаще всего звучат в адрес тех, кто заговорил об экспансии РПЦ и о следствии этой экспансии - клерикализации всего российского общества. Тут еще важно учитывать, что под "традиционными" иерархи церкви, разумеется, понимают православные ценности. "Ну а какие еще?, - вправе спросить среднестатистический обыватель, - слава Богу, в России живем. Вот тысячелетний юбилей крещения Руси отмечали. Тысяча лет - большой срок. Вполне достаточный для формирования традиций".
Ну так с этим, вроде, никто и не спорит. Вопрос только в том, как быть тем гражданам нашей страны, кто по разным причинам не готов ассоциировать себя с этими традициями. Тем более что толком их никто не описал. А хотелось бы, коль скоро, опираясь на них, мы собираемся возводить духовный базис нового российского общества. Неплохо бы учредить полномочную комиссию, в которую, например, могли бы войти представители государства, Общественной палаты, РПЦ, разумеется. И пусть она уже раз и навсегда решит, какие ценности являются традиционными для российского народа, а какие - нет. Как быть, например, с традицией русского бунта, которой, пожалуй, побольше лет, чем самой православной церкви... Или, скажем, добрая традиция чиновного стяжательства, посмею предположить, не менее древняя и почитаемая на Руси... Мы их отменяем? Или все же признаем сущностными и актуальными? Словом, есть вопросы. И пока они не решены, как-то сложно всерьез обсуждать детали и нюансы духовного возрождения нашего общества. Тем более непонятно, как такому возрождению может послужить преподавание в наших школах "Основ православной культуры"?
Сразу оговорюсь: для меня проблема клерикализации российского образования вовсе не абстрактна - мой сын в этом году идет в седьмой класс, и, следовательно, вполне вероятно, в ближайшее время нашей семье придется решать вопрос об отношении к данному предмету. Причем в сугубо практической плоскости - ходить или не ходить на эти уроки. (Это в том случае, если возобладает тезис о добровольном изучении ОПК. В России, как мы знаем, уже есть вполне скандальный опыт обязательного преподавания данного предмета. Например, в Белгородской области.)
Наша семья не религиозна, но и воинствующими атеистами нас не назовешь. Мне с малых лет внушали, что если миллионы людей на нашей планете в течение многих веков верят в непорочное зачатие, то к этой вере надо относиться с уважением. Я и отношусь. Так вот, если моему сыну будут рассказывать в школе о той роли, которое сыграло христианство (в том числе и православие, разумеется) в истории человечества - другими словами, если этот курс будет культурологическим, а не религиозным, я двумя руками - за. Если, конечно, смогу убедиться в компетентности рассказчиков. Но давайте отдадим себе отчет в том, что речь идет вовсе не об этом.
Важно, как мне кажется, понимать, что даже добровольное преподавание в наших школах "Основ православной культуры" обернется идентификацией детей не только по религиозному, но и по национальному признаку. Мы же представляем себе, как среднестатистическая учительница Мария Ивановна станет объяснять классу, почему Роза Шнеерсон и Ваха Арсанов не идут на следующий урок. А что в этой ситуации будут чувствовать Роза с Вахой? Они будут чувствовать себя несчастными изгоями, которые родились в каких-то неполноценных ущербных семьях. Но проблема, отнюдь, не только в техническом воплощении этого замысла.
По сути, сегодня РПЦ заявило претензии на формирование у подрастающего поколения нравственных ориентиров на основе определенных духовных ценностей. Так вот лично я совершенно не готов делегировать нашей церкви права на духовное воспитание моего сына. По одной простой причине - потому что я не могу признать общественный институт под названием РПЦ достойным этой миссии.
Разумеется, в рамках данной заметки невозможно осуществить сколько-нибудь глубокий анализ деятельности РПЦ за последнее время. Да я и не возьму на себя такой смелости. Однако даже поверхностного взгляда на деятельность этой организации достаточно, чтобы понять - в сегодняшней России, в которой церковь формально отделена от государства, происходит постепенное оцерковление институтов государственной власти и огосударствление самой церкви. Это обоюдное инкорпорирование ведет к тому, что они начинают действовать в унисон, формировать фактически согласованную повестку дня для нашей страны и формулировать совместные идеологические доктрины. Таким образом, и государство, и церковь решают свои собственные прикладные задачи. За доказательствами далеко ходить не надо - я не знаю ни одного сколько-нибудь актуального и острого для сегодняшней России общественного вопроса, по которому РПЦ заняла бы принципиальную позицию, идущую вразрез с позицией власти.
В ответ на подобного рода претензии наши уважаемые иерархи обычно говорят о невозможности вмешательства в "мирские" дела...
Ну да...Ну да... Беспошлинный ввоз сигарет и водки это, конечно, не "мирские" дела. Другое дело - сворачивание демократических процессов, отсутствие свободы слова, гонения на независимые общественные организации и т.д.
Так вот у меня есть большие сомнения по поводу того, что деятельность РПЦ может характеризоваться как пример истинного пастырского служения и ведется действительно в интересах подавляющего большинства верующих в России. Но это, в конце концов, дело самих верующих. Я же только хочу, чтобы в нашей стране церковь была отделена от меня. Ну и, разумеется, от моего сына.
