Александр Неклесса: Активное представление будущегоНазад
Александр Неклесса: Активное представление будущего
Право на достойное будущее страны обеспечивается далеко не только конкурентоспособностью экономики или боеспособностью вооруженных сил. Эти качества - производное от калибра правящего класса, его интеллектуального и властного мастерства, ибо продукция, создаваемая правителями, если можно так выразиться, - постиндустриального свойства: она есть нематериальный, интеллектуальный, творческий, управленческий фермент - ген, "публичное благо", вокруг которого выстраивается общественный организм со всеми своими достоинствами и недостатками. Но и здесь существует haute couture, и pret-a-porter и, к сожалению, дилетантство и профанация.
Интеллектуальная мобилизация и трансценденция неудовлетворительного положения дел - долг и добродетель правителей. Качество элиты, в конечном счете, есть статус нации и образ государства. На каком языке говорит сейчас Россия, о чем ее речи, кто прислушивается к ним в современном мире?
Мысль, творчество, интеллектуальное усилие, власть - энергии, сопричастные и практике, и метафизике. Люди не механизмы и их судьба не фатальна; история - открытая дорога, лежащая по ту сторону распахнутой двери, но одновременно это метафизический процесс. Национальные проблемы в разные времена решались по-разному, и один из инструментов переломных периодов - искусство особого сорта интеллектуальной мобилизации и моральной реформации, когда удержание от зла, деградации и хаотизации имеет источник не вовне, а внутри страны и персоны. Потому сила верного действия, плодотворного порыва и умного слова - равно как живой мысли, опознающей актуальные обстоятельства, а не вложенного "матрицей" в общественное сознание формального "кластера" - из числа могучих средств возрождения страны и нации, трансформации мира.
"Российский проект" как стратегическая проблема
Интеллектуальная растерянность российского общества велика и очевидна. Противостоять ей может и должна интеллектуальная и моральная реформация. Речь также идет об опознании изменившегося глобального социального ландшафта, о новой методологии познания и действия в предъявленных историей обстоятельствах.
* * *
Инновация становится повседневной реальностью, когда в обществе появляются такие ценности, как свобода и личность.
* * *
Смена устаревшего, не соответствующего эпохе и ее реалиям языка анализа, артикуляция российской политической философии и формулирование внятного "Российского проекта" - т.е. доктрины действий, учитывающей драматичные перемены, происходящие в социальном космосе, равно как завоевание интеллектуального и нравственного авторитета в мире - являются национальными императивами. Необходимость вести интенсивный, содержательный разговор на данные темы давно назрела. Ибо главная задача элиты - стратегическое управление обществом, иначе говоря, искусство рождать смыслы, образы будущего для себя и тех, кого она ведет. И при этом квалифицированно действовать в предложенных обстоятельствах.
Остро необходимо, к примеру, прояснение формулы российской цивилизационной идентичности в новом веке, определение лица государственности в формате Россия-РФ, то есть - нового государства, с изменившимися ценностными ориентирами, геостратегическим мирополаганием, геополитическим контуром и геоэкономической картографией.
Цивилизационная и национальная идентичность базируются на определенном мировоззрении, претворяемом в энергии миростроительства, что находит выражение в историческом и политическом проекте.
Подобный проект основывается на верной оценке исторической ситуации, доктрине, рассматривающей идеальные и практические цели, средства для их достижения, а также - этапы "большого пути", выражением чего служит национальная стратегия государства.
Все это хозяйство требует соответствующего интеллектуального обустройства, выверенного социального и гуманитарного инструментария, адекватного исторической и политической ситуации.
Мировоззрение нации отражается в ее основном земном документе, сводящем воедино основополагающие принципы и нормы, определяющее национальное жизнеустройство: конституции. Конституция содержит постулаты, очерчивающие признанную систему ценностей, законодательные принципы (юридический образ нации), утверждает политические основы существования общества и государства.
Возможно, из подобного источника питается российская жажда целостного, всеобъемлющего мировоззрения, которая подчас трансформировалась в истовую тягу к единоверию и единомыслию.
Ретроспектива
Инновация для человечества по историческим меркам дело довольно новое. На протяжении практически всей истории, кроме времени современной цивилизации, человек скорее избегал новизны, нежели стремился к ней.
Инновация становится повседневной реальностью, когда в обществе появляются такие ценности, как свобода и личность. В полной мере это характерно для христианской цивилизации (со временем ставшей глобальной), где процесс творчества во всех его проявлениях, совпадая с вектором освобождения человека от пут традиционного общества, становится чертой повседневности. Социальное время ускоряется, инновации облегчают бремя существования, повышается степень независимости человека от природы.
При этом инновации отнюдь не ограничиваются техническими изобретениями. Пожалуй, гораздо более масштабное и, во всяком случае, никак не менее значимое явление - социогуманитарные изобретения и технологии. Однако по инерции инноватика чаще понимается утилитарно: как научно-техническое изобретение, особенно если оно имеет перспективу быть использованным в военных целях, либо, по крайней мере, как научно-технический продукт, годный для использования на рынке.
Сложилось устойчивое "материально-техническое", "вещественное" понимание проблемы. Такая трактовка возникла под влиянием нескольких факторов. Прежде всего, из-за господства материализма и прагматизма в ХХ в. Кроме того, подобный подход - следствие триумфа промышленной революции. Ведь НТР реализовалась в сфере материального производства, предопределив тем самым понимание инноватики как чего-то конкретного, "технического", некоего решения в области производства.
Утилитарность науки свойственна всему XX столетию. Еще в самом его начале происходит революция в управлении инновационными ресурсами - отрыв инновационного производства от университетской науки.
Инноватика становится "вещью в себе". Эта тенденция в значительной мере определяется заинтересованностью в новых системах вооружения. Исследования, проводимые под эгидой военных ведомств, рождают и новую форму организации творческой деятельности лабораторию и конструкторское бюро, которые активно развиваются после Первой мировой войны, убедительным образом показавшей потенциал инноватики в создании новых видов вооружения (танк, пулемет "Максим", газы).
Истинным же акселератором инновационного процесса стала Вторая мировая война, когда был реализован целый каскад изобретений и технологий.
Не менее важным результатом стало внедрение проектного подхода и исследования операций. В этом ряду можно назвать "Манхэттенский проект" в США, проект "Ультра" и криптографическую школу в Великобритании, "Ракетный проект" в Германии и "Атомный проект" в СССР. Эта новая институциональная форма, в свою очередь, породила такой феномен, как закрытые города, например, Лос-Аламос в США и ряд площадок в СССР, наиболее известной из которых является Арзамас-16 - исторический Саров... Казалось, наука начала выступать и как непосредственная производительная сила, и как самостоятельная отрасль экономики, имеющая при этом не только производственную, но и социальную ипостась, со временем превращающуюся в особое направление социального творчества.
Поколение "фабрик мысли"
После Второй мировой войны в США распространяются знаменитые think tanks - фабрики мысли, интеллектуальные корпорации, объединяющие, собственно, научные исследования с иными реалиями, такими, например, как политика.
В числе задач остаются, конечно, и научно-технические проблемы, но не они составляют суть организационной новации. Происходит расширение исследовательского поля: от выполнения научно-технических проектов к исследованию многофакторных головоломок любого типа. Созданный за годы войны корпус исследователей приступает к решению нового класса задач, связанных, прежде всего, с социогуманитарным моделированием.
На почве think tanks наука и политика находят точку соприкосновения. С их помощью осуществляется индустриализация политических концептов, обеспечивается их гибкость и вариабельность, прописывается сценарное древо. Подобный подход позволил решить не только такие сложные и комплексные проблемы, как, например, выживание Западного Берлина в условиях блокады, но также исследовать новые задачи и проблемные поля, в том числе связанные с социальным, политическим и геоэкономическим регулированием.
К концу 1960-х гг. количество интеллектуальных фабрик в Америке исчисляется уже сотнями. Это около 600 организаций из общего числа научно-исследовательских групп и учреждений плюс около 200 некоммерческих организаций и примерно 300 коммерческих.
Примерно 75 из них связаны контрактами с федеральным правительством. Кроме того, некоторые из этих учреждений являются частью государственного аппарата: научно-исследовательская группа Белого Дома, ряд институтов вооруженных сил и т.п. Знаменитая RAND, кстати, относится к первой группе, а не ко второй. Несмотря на свои военные корни, это некоммерческое, независимое предприятие.
We Build History
Социальная динамика на планете, а также опыт работы над масштабными проектами (в частности, военными и космическими) предопределили кристаллизацию идеи уверенного мониторинга будущего. Появилась необходимость "искать пути понимания нового мира со множеством до сих пор скрытых граней, а также познавать, как управлять новым миром". Задача "создания принципов мирового планирования с позиций общей теории систем" вышла на первый план. Так возник социальный заказ на системную рационализацию в этой области.
Организация экономического сотрудничества и развития предложила Эриху Янчу, одному из будущих отцов-основателей Римского клуба, заняться в рамках специальной исследовательской программы изучением вопроса о соотношении прогнозирования и планирования1. Деятельность эта, в конечном счете, привела к формированию нового вида прогнозирования - нормативного, базовый алгоритм которого разворачивается не от настоящего к будущему, а от будущего к настоящему. Если вдуматься, то это не парадокс. В виде рабочего алгоритма здесь присутствует идея, выраженная в девизе We Build History - мы строим историю.
Пространство мировой проблематики легализуется и кодифицируется в контексте глобальных проблем человечества. Под эгидой данного тезиса инициируется появление ряда интеллектуальных центров и международных неправительственных организаций, среди которых, спустя некоторое время, привлекает внимание Римский клуб.
Смоделированный еще в апреле 1968 г. (после провала попытки организовать трансдисциплинарное интеллектуальное сообщество в Академии Деи Линчеи и накануне майских событий в Париже) - во многом благодаря подвижническим усилиям Аурелио Печчеи и Александра Кинга Римский клуб приобрел мировую известность, хотя и начал публичный отсчет своей истории несколько позднее. А именно после выхода в марте 1972 г. Первого доклада клубу - знаменитых "Пределов роста", разошедшихся по миру без преувеличения миллионными тиражами. (Доклад был создан Деннисом Медоузом с супругой и "сотоварищи" на основе модели "Мир-3", разработанной профессором Массачусетского технологического института Джеем Форрестером.) Сам же клуб был задуман достаточно оригинально - как "не-организация", предметом деятельности которой является не институализация и проведение соответствующих исследований, но организация трансдисциплинарных (системных) проектов по долгосрочному прогнозированию глобальной проблематики. (Или, пользуясь также терминологией клуба, "затруднений человечества".)
Одновременно, в 1966 г. рождается инициатива проведения трансдисциплинарного обсуждения складывающейся в мире ситуации на основе интеллектуальных возможностей нобелевских лауреатов. План был реализован в 1969 г. - и во многом благодаря усилиям Арне Тиселиуса - в форме "Нобелевского симпозиума", продекларировавшего в качестве обсуждаемой темы "место ценностей в мире фактов" (в дальнейшем, после смерти Тиселиуса в 1971 г. работу возглавил президент "Нобелевского фонда" Сэм Нильсон). В данном контексте, в конечном счете, формируется Международная федерация институтов перспективных исследований (IFIAS, Триест, октябрь 1972 г.).
А в результате проведения переговоров по линии Запад-Восток (в рамках уже наметившегося американо-советского сотрудничества и с одобрения и при поддержке Алексея Косыгина) основывается междисциплинарный Международный институт прикладного системного анализа "по общим проблемам" (IIASA, Лондон, октябрь 1972 г.). Институт находит пристанище в загородной резиденции Габсбургов под Веной - замке Лаксенбург. В его деятельности принимают участие и проходят стажировку представители противостоящих политических блоков.
В чем-то схожий, но, как сказали бы сейчас, "более виртуальный" характер носил международный Совет по новым инициативам в сотрудничестве между Востоком и Западом ("Венский Совет" или Совет "Восток-Запад"), созданный в результате проведения международных конференций "Вена-1" (1974 г.) и "Вена-2" (1979 г.).
Между тем успешно завершается подготовка Договора о системах противоракетной обороны (1972 г.), обозначив длительный период последовательных договоренностей о контроле над стратегическими и наступательными вооружениями, а в рамках процесса детанта начинаются и переговоры по безопасности и сотрудничеству в Европе, приведшие к подписанию Хельсинкских соглашений (1975 г.). США сворачивают военное присутствие во Вьетнаме (и заодно амбициозную космическую программу).
На строительной площадке исполненного надежд 1972 г. проводится Первая (Стокгольмская) конференция по окружающей среде, имевшая долговременные следствия. А через год выходит второй доклад Римскому клубу Михайло Месаровича и Эдуарда Пестеля "Человечество на перепутье", во многом посвященный проблеме "органического роста" и "сбалансированного развития". Проблеме экологического развития в значительной мере был посвящен также доклад клубу Яна Тинбергена (координатора проекта) "Пересмотр международного порядка" (1976 г.)2.
Доклад был связан не столько с привычной ныне темой "нового мирового порядка", сколько с весьма отличной от нее и по содержанию, и по духу (хотя схожим образом звучащей на русском языке) концепцией "нового международного экономического порядка", активно разрабатываемой в те годы странами Третьего мира, игравшими все более заметную роль в тот период (что, в частности, и отразилось в столь часто неверно толкуемом определении "третий мир", обозначившем отнюдь не третьесортность, а, напротив, некую дерзкую историческую амбицию и, как показывают события наших дней, не столь уж необоснованную)3.
Однако эйфория активной деколонизации в 1980-е гг. сменяется реальностью разделения "развивающихся стран" на динамичное пространство тихоокеанского Нового Востока и "потерянное поколение" стагнирующего Юга, к которому принадлежит, к примеру, большинство государств Африки...
Но параллельно с политической и культурной деколонизацией Не-Запада семантика глобальной революции реализует себя и как "деколонизация" самого Запада, отмеченная элементами прямого либо косвенного демонтажа прежней культурной конструкции, мультикультуризации, квази-ориентализации, частичной ее де-христианизации. Глобальная деколонизация, борьба за многорасовое и поликультурное общество, за признание гражданских прав меньшинств и главенство принципа суверенитета человека независимо от его личных свойств, убеждений и наклонностей прочитывается как многослойный и универсальный процесс. (В частности, распространяется, вызывая различные чувства: от недоумения и насмешек до активной, порою фанатичной поддержки, постулат политически корректного поведения, соответствующего мультикультурной системе ценностей и соответствующим поведенческим стереотипам.)
В период активной реинституализации глобальной среды появляется на свет также Трехсторонняя комиссия, объединившая влиятельных лиц, перспективных политиков и ведущих интеллектуалов США, Европы, Японии (1973 г.). А после прошедшего в том же году вашингтонского совещания министров финансов крупнейших стран Севера, рождается такой влиятельный институт наших дней - международный регулирующий орган - как ежегодные совещания Большой семерки (Рамбуйе, 1975 г.)...
К концу века становится очевидной трансформация прежнего Севера, изменение смыслового контура. В результате распада СССР (1991 г.) и связанных геополитических конструкций появилось пестрое пространство "стран с переходной экономикой", а Соединенные Штаты превращаются в уникальную "глобальную державу" с неопределенными полномочиями, изменившейся сферой компетенций и широким кругом ответственности.
Одновременно прорисовывается контур принципиально иных социоконструктов: транснациональных сетей Квази-Севера и "мирового андеграунда" Глубокого Юга ("ибо новая вавилонская башня не будет устремлена в небо, но обращена вглубь"), обладающих различным горизонтом, но сливающихся в исторической перспективе в общий архипелаг диффузного мира.
Кризис инноваций
Экономическая деятельность в ХХ в. основывалась на освоении инновационных пространств. Четыре основных инновационных горнила первой волны - это электричество, двигатель внутреннего сгорания, химия и новые средства коммуникации.
Вторая инновационная волна прошлась по планете в середине века. Она была связана с ядерной энергетикой, космической промышленностью, индустрией ВПК и компьютерной революцией. Формат реализации этих технологий был, однако, заметно ниже, чем у первых четырех. Космические полеты и ядерная энергетика поражают воображение. Однако их значение все же несоизмеримо с ролью предыдущих инноваций, перевернувших образ жизни цивилизованного человека и экономику.
Последняя же инновационная волна ХХ в. производит странное впечатление. Несмотря на расцвет информационных и финансово-экономических технологий, инновационный импульс не только не возрастает, а скорее затухает.
Этот процесс стал заметным в 80-х годах прошлого века. При общем росте значения интеллектуальных технологий фундаментальные открытия radical innovations сменяются многочисленными эффектными рационализациями этих открытий progressive innovations. Происходит универсальная технологизация науки. Реальный же инновационный процесс к 80-м годам практически останавливается, его нет.
Однако в мире уже сформировался социальный заказ на новую фундаментальную инноватику. XXI столетию нужна своя "большая волна", собственное поколение радикальных изобретений и открытий. Необходимо творчество, открытия и люди, которые их порождают.
Инновационная Россия
В этой ситуации перед Россией открывается интересная перспектива. История предоставляет шанс для реализации масштабного национального инновационного проекта. Но врата, ведущие к истине, как всегда, чрезвычайно "узки".
* * *
Нельзя слишком долго существовать на ренту, проживая наследство, гордиться прошлыми заслугами, строя благосостояние исключительно на сокровищах, зарытых в земле.
* * *
К началу XXI в. страна оказалась на историческом перепутье, возможно, как и вся человеческая цивилизация. Сегодня в мире нарастает напряжение между двумя векторами экономической деятельности: финансовым и энергетическим. Финансы и энергетика - два камертона современной экономики, тональности которых имеют определяющее значение для насущных и стратегических проблем практики. На поле, обозначенном этими векторами, разворачиваются геоэкономические игры и штабные учения по организации нового миропорядка.
Россия - исторический держатель пространств Евразии, frontier генетики Universum Christianum и одновременно наследник поликонфессиональной и многонациональной мозаики Российской империи, равно как и России-СССР. Но верно и то, что органично связанная, если не с европейским культурным кругом, то с европейской цивилизацией в ее исторической ипостаси tota Europa, Россия-РФ в настоящий момент испытывает явный стресс, реализуя сотрудничество с "миром евроатлантическим", причем преимущественно в русле пассивных кодов сырьевой экономики, столь характерной именно для "третьего мира". В Российской Федерации присутствуют между тем коды мышления и деятельности, связанные с иными горизонтами, в числе которых - становление суверенной личности, развитие критических форм практики, реальность технологического сообщества. Нарастающее отчуждение государства российского от горизонтов европейской цивилизации в пользу номенклатурных иерархий "азиатчины" сжимает пространства личностного роста, препятствуя торжеству "энергии мысли" над "энергиями нефти и газа".
Критические мнения об участи и перспективах России-РФ приводить нет смысла, с некоторых пор они стали достаточно многочисленными. Нельзя слишком долго существовать на ренту, проживая наследство, гордиться прошлыми заслугами, строя благосостояние исключительно на сокровищах, зарытых в земле. В настоящий момент страна находится на распутье между инерцией трофейной экономики, более-менее устойчивой ролью сырьевой державы (и потенциального объекта масштабных игр в данной сфере), попытками вхождения в транснациональный мир глобальных корпораций. И, напротив, периодически вспыхивающей тягой к мягким формам неопротекционизма или подспудными разговорами о возможности реанимации элементов мобилизационных схем управления. Суть выбора, в конечном счете, заключена в смысловой развилке между обществом, которое развивается ко все более сложной, полифоничной, динамичной конструкции, и социумом, тяготеющим к статичной, номенклатурной, иерархичной форме устройства.
1 В исследовании, названном "Перспективы технологического прогнозирования", была подчеркнута тенденция интеграции прогнозирования и планирования, приводящая к новой области интеллектуальной рефлексии и практической деятельности: "активному представлению будущего". Основной идеей следующей работы Янча - "Попытка создания принципов мирового планирования с позиций общей теории систем" была следующая: базовым элементом социальной эволюции является человек, способный формировать свое будущее. Критическое условие процесса - контроль над системной динамикой общества и окружающей средой. Схожие идеи содержатся в "Проекте-1969" Аурелио Печчеи. - Подробнее см.: A. Peccei. The Chasm Ahead. Toronto., 1969. - Здесь и далее - прим. авт.
2 В конце концов, идеология сбалансированного или самоподдерживающегося развития находит свое развернутое определение ("такое развитие, которое удовлетворяет потребности настоящего времени, но не ставит под угрозу способность будущих поколений удовлетворять свои собственные потребности") в знаменитом докладе "Наше общее будущее" Международной комиссии по окружающей среде и развитию (1984-1987) под председательством Гру Харлем Брундтланд. А сама тема достигает своего пика в момент проведения "Рио-92" - Всемирного экологического саммита в Рио-де-Жанейро в 1992 г. Попытка реализовать нечто аналогичное десять лет спустя в Южной Африке окончилась, фактически, неудачей.
3 "Слаборазвитые страны, третий мир вступили в новую фазу... Наконец-то этот третий мир - игнорируемый, эксплуатируемый и презираемый, подобно третьему сословию, теперь также захотел обрести собственную судьбу". A. Sauvy // L"Observater. - Paris, 14 aout., 1952.
