Успех Америки на мировой сцене показывает не только мощь информационных технологий, но и силу американского агитпропа. В чем же заключается сила американской пропаганды? Ни для кого не секрет, что американская философия не блещет выдающимися талантами. Последние достижения философского прагматизма американского образца относятся к началу XX века и связаны с именами Дж. Дьюи и К. Пирсона. Та же характеристика сопровождает и высшие проявления американцев в поэтической сфере с именами таких авторов, как Уолт Уитмен и Лонгфелло. Упрощение образов мира в их интерпретации генетически перешло к авторам высокой поэзии США и в более позднее время. Среди них этим особым стилем обладали такие поэты, как К. Сэндберг и У. Огден.
Вся американская жизнь последнего столетия тяготела к упрощению восприятия. Подобное развитие рано или поздно подводило американское общество к культу низменных ценностей. Оно утрачивает нужду в высоких идеалах, сложных планах человеческой психологии. Постепенно американская философия и жизнь спускаются на уровень, определяемый низкопробной идеологией и психологией. Европейская тяга к высоким ценностям не привилась на американской почве. Апелляция к низшим мотивам человеческой души, тем не менее обеспечила Америке материальное процветание и развитие. Философией всемирного человечества оказалась простота философии. Гамбургер, пепси и терминатор оказались сильнее Листа, Толстого и Венской оперы. Сорняк жизнеспособнее культурного цветка, на американской почве прозвучал последний аккорд высокой философии, этой любви к мудрости. Задачи индустриализации мира вывели человека из лабиринта философских построений. Из плена философии он попал в плен упрощений, плоского подхода к жизни.
Конвейерный темп жизни индустриального общества вывел из числа необходимых все ценности, не отвечавшие простому правилу жизни в Америке - учиться быть жестоким. Это правило существенно упрощает всю систему философии. Простота философии состоит в том, что постулаты этой философии понятны всем от мала до велика. Эта простота может лежать лишь на пути низменных инстинктов, присутствующих в каждом человеке. Растить на этом фундаменте нечто светлое и высокое является императивом жизни Старого Света. Американская же реальность выжила исключительно в силу простоты восприятия, где важнейшим свойством человека было свойство на полсекунды раньше соперника выхватить из кобуры "кольт". Вот истинная простота философии. От простоты философии - к простоте культуры и обратно. Это понятно. Стереотип "человека организации" широко вошел в американское общество. Каждый член этого общества, на каком бы уровне его организации ни находился, ответствен за то узкое место, где он помещается. Своеобразные винтики этой машины должны иметь простую философию "шестеренки". Одномерность и простота мысли - вот истинные ценности этого круга. Ортогонали к его одномерности являются ненужной инерцией в информационном поле современного мира. Инерция лишь затрудняет путь к успеху. Погружение в самого себя, сложное рациональное мироощущение, обращение к моральной проблематике, характерные для Европы, слишком осложняют и без того насыщенную техницистическую социальную реальность Америки. Механизм нормального функционирования личности в таком обществе должен работать в одном направлении: на достижение успеха без каких бы то ни было попыток индивидуального его переустройства. Человек - придаток общества, который должен быть вписан в существующую общественную структуру. Для структуры совершенно безразлично, хорош человек от природы или плох. Акценты расставляются в процессе функционирования человека в обществе. За долгую, почти полуторастолетнюю историю индустриализации Америки эти правила перешли в догматические каноны, по которым реализуется вся общественная жизнь США от отдельного человека- шестеренки до всей государственной структуры.
Попытки осмыслить процесс упрощения философии американской жизни имели широкое распространение на всем протяжении слишком сложного для человечества ХХ века. Концепции "постбуржуазного общества" Дж. Лихтгейма, "пострыночного общества" Т. Бенса "нового индустриального общества" Дж. Гэлбрейта, "активного общества" А. Этциони, "супериндустриализма" О. Тоффлера, "технотронной цивилизации" 3. Бжезинского, а также трудов Д. Белла и Р. Арона пытались дать более или менее ясное толкование этого процесса.
Однако "революция потребления" не терпит изящного стиля в сфере духовной культуры. Сама духовная культура превращается в продукт массового потребления, что определяет ее низкопробную идеологию и психологию. Упрощение вкусов публики определяется объективным процессом развития современного общества в сторону увеличения повседневно-житейских и потребительско-необходимых элементов, одновременно определяющих и определяемых структурой социальных ориентации человека. Выбиться можно исключительно за счет проявления низменных инстинктов. Человек учится быть жестким, учится быть торгашом на всех уровнях организаций общества. Если ты политик, то должен быть торгашом в политическом смысле. Если ученый - то в пробивании своих проектов и их внедрении. И так далее. Российское общество находится в движении по этому направлению. Мы должны исходить из того факта, что вокруг нас находятся звери. Мечтательному кролику в лесной чаще приходится весьма круто. Выход единствен - освоение идеологии и психологии лесных соседей. Крестики и набожность здесь не помогут. Однако простоту философии, которую придется освоить российскому обществу, ни в коем случае не следует упрощать до полной нивелировки наших национальных ценностей. Напротив, насыщение простоты действия мышлением с национальным содержанием должно составлять сущность нового российского сознания. Мы должны провести революцию в национальном сознании. Эта революция коснется трансформации сознания, которая способна изменить переходное российское общество изнутри без насилия, без захвата политической власти. Это революция, которая создает новый тип отношений вовне и сохраняет национальный колорит внутри страны. Специфика России и Старого Света предполагает человека гармонической природы. Это означает, что за право обладания материальными благами борется гуманный - в истинном значении этого слова - прагматик. Вот единственная верная и имеющая реальный смысл для российского общества перспектива. Гуманные ценности и вера в социальный прогресс, что всегда было присуще нашему обществу, должны сочетаться с жестким прагматизмом и американской простотой философии в действии.
