Корреспондент "МК" взял интервью у певца сразу по прилете из немецкой клиники
Он изменился. Осунулся, похудел. Голос заметно ослаб. Но оптимизма не убавилось ни на йоту. Еще пару месяцев назад в Германии лучшие врачи боролись за жизнь легендарного певца. А он, едва оправившись от страшной болезни, уже думает о сцене.
В субботу, 19 марта, Иосиф Кобзон приземлился в столичном аэропорту "Внуково-3". Среди встречавших у трапа самолета были и корреспонденты "МК".
- Иосиф Давыдович, во-первых, как себя чувствуете?
- Ну не так, естественно, как если бы отдыхал в Сочи. Конечно, чувствую себя пока неважно: потерял много килограммов, слабость ощущаю. Но желания жить и творить гораздо больше, чем мое теперешнее состояние мне позволяет.
- Вы вернулись в Москву. Означает ли это, что самое страшное уже позади?
- Хочу надеяться на это...
- Мы все надеемся. Но что говорят врачи?
- Врачи говорят то, что они должны говорить: что длительный период восстановления - от трех месяцев до полугода. А может, и больше. У всех складывается по-разному, поживем - увидим.
- Ну ничего, Иосиф Давыдович, главное - чтобы результат был.
- Конечно. Ради результата я готов и потерпеть.
- Если оглянуться назад. В апреле прошлого года в Центре онкологии на Каширке вам сделали первую операцию. Буквально через несколько дней вы выглядели замечательно, как всегда, рвались в бой. Почему же потребовалась повторная операция?
- Это разные были операции, абсолютно разные. Та, что прошла в Германии, как вам сказать, была... глобальная, что ли... Понимаете, супруга - главный мой врачеватель - против комментариев на медицинскую тему. Одно скажу: я никому не рекомендую лечиться за рубежом...
- Не рекомендую лечиться за рубежом, потому что нужно пользоваться отечественной медициной. Может, у них что-то и лучше, может, стерильнее медикаменты, может быть, более оригинальная фармацевтика и нет такого количества подделок, как у нас. Но тем не менее я считаю, что медицинских ошибок у них такое же количество, как у нас. Если не больше.
- Но вы ведь сами предпочли лечиться не в России, а в Германии.
- Я не предпочитал. Просто, когда мне сказали, что у меня безвыходное положение, консилиум врачей ОАО "Медицина" порекомендовал мне срочно вылететь в Берлин и прооперироваться у хирурга, который в то время по рейтингу в Интернете слыл лучшим в своей области. Его имя - Питер Альтхауз.
- Вас разочаровал его уровень?
- Нет, операцию он сделал замечательно, блестяще. Но в Германии мы с Нелей были как слепые котята: немецкий язык ни я, ни она не знаем. На каких-то полудурков были похожи - каждый раз, когда нам надо было объясняться с врачами, мы набирали московский номер нашего друга, продюсера и бизнесмена Александра Волкова. На это время он стал нашим как бы воздушным переводчиком. И другое дело, что потом уже начались всякие осложнения, которые, конечно же, как я убежден, дома бы переносились намного лучше.
- То есть, считаете, если бы операция прошла в Москве, осложнений бы не было?
- Мне так хочется думать.
- Если можно, Иосиф Давыдович, расскажите, с чем связаны осложнения?
- С совершенно разными причинами. Там и абсцесс почки, и пневмония... Но чего рыться во внутренностях? После тяжелых операций такого рода осложнения даже подразумеваются. Одно скажу наверняка: я их нахватал больше, чем хотелось бы.
- Можно сказать, что врачи боролись за вашу жизнь?
- Можно, конечно.
- У вас был момент отчаяния, когда уже не хотелось сопротивляться?
- Нет, вот такого не было. Как только я приходил в сознание, хотелось сопротивляться. Другое дело, что я живой человек, и все мне присуще - и отчаяние, и депрессия. Но рядом была жена, которая заставляла меня держаться. Когда не хотелось ни есть, ни пить, ни смотреть вверх, она кричала: "Немедленно пей, немедленно ешь!" - и появлялся стимул. Что еще очень помогло - это постоянное внимание. И президента, и Святейшего патриарха, и мэра, и коллег моих, и друзей самых близких... Так что моральная поддержка сыграла колоссальную роль.
- Несколько слов о вашей супруге Неле - она все время была рядом с вами...
- Нет, не всегда - она намного моложе меня. (Смеется.) Конечно, все это время Неля была со мной рядом, неотступно.
- Как она пережила весь этот кошмар?
- Ей безумно тяжело. Знаете, последние дни я думал о скорейшем возвращении не столько даже для себя, сколько для нее. Чтобы она пришла в себя. И потом Неля все-таки женщина: она не видела длительное время ни внучек своих любимых, ни матери.
- Можно сказать, ей тоже нужен реабилитационный период?
- Он ей просто необходим.
- А дети ваши приезжали?
- Сын и дочь - постоянно. Да и друзья тоже. Немцы просто удивлялись - все время у меня в палате люди, все время близкие. Много кто приезжал: и Винокур, и Швыдкой, и Рудинштейн, и Розенбаум, и Юдашкин. Доктор Рошаль, доктор Ройтберг, который меня постоянно наблюдает, Иванов Игорь Сергеевич...
- За событиями в России вам как-то удавалось следить?
- Конечно, каждый день кто-то прилетал и обязательно приносили газеты. В том числе и вашу. Когда был в состоянии, я их прочитывал, если нет - мне рассказывали. Очень, конечно, был опечален, когда узнал о трагедии с Караченцовым. Дай-то Бог, чтобы Коля выкарабкался.
- А российское телевидение не смотрели?
- Нет, не смотрел. И не очень хотелось.
- Почему же?
- Как вам сказать. Даже когда бывал на отдыхе за рубежом, развлекательные программы я смотреть не мог. Сколько раз ловил себя на мысли: черт возьми, твои коллеги - нормальные люди, работают: поют, пляшут, говорят, а ты бездельничаешь...
- Иосиф Давыдович, как считаете, последние месяцы вас сильно изменили?
- Нет. Нет-нет-нет, я не думаю. Может, в чем-то ограничили, но не изменили.
- Может, что-то переосмыслили за это время?
- Ни в характере, ни в желаниях, ни в осмыслении жизни у меня ничего не изменилось. Разве что теперь я прекрасно понимаю, что больше не смогу бегать-прыгать и жить с такой же нагрузкой, к которой я привык за долгие годы. К огромному сожалению. Я посчитал спортивного интереса ради: в ноябре я совершил 32 перелета, то есть практически жил в самолете, да еще и каждый день выступал. Понимаю, что такой возможности у меня не будет.
- Но вы по-прежнему все тот же оптимист, которого привыкли видеть зрители?
- А смысла другого нет. Когда ты не видишь движения, не чувствуешь жизнь... У меня даже песня такая есть на стихи Евтушенко: "Я петь хочу, и мне не утерпеть. Но если в нашей песне нету жизни, зачем ее тогда, скажите, петь". Понимаете, жизнь должна быть. А если жизни нет, смысла нет никакого...
- Каковы ваши ближайшие планы?
- Что буду делать? Работать.
- Как?
- Ну как работать? Буду встречаться с режиссером, дирижером. Надо обсуждать программу. Ведь 9 апреля с Краснознаменным ансамблем им. Александрова запланирован выезд в Болгарию, а 15-го у меня концерт во Дворце съездов...
- А как же восстановительный период - от трех месяцев до полугода.
- Но я же не лежачий больной. Уже, как мне кажется... 24-го выступаю в "России", 27-го - в Зале Чайковского. Потом намечена программа "Эшелон Победы" - идея Юрия Михайловича - Брест-Минск-Белорусский вокзал. Потом, под 9 мая, традиционно вывожу в Израиль группу артистов...
- А петь вы уже пробовали?
- Так... негде было петь! В палате, что ли? Вот, дай Бог, выйду на сцену - запою.
Московский Комсомолец, Город: Москва
Дата: 21 Марта 2005
Док. 358770
Перв. публик.: 21.03.05
Последн. ред.: 23.08.07
Число обращений: 287
Кобзон Иосиф Давыдович
|
