Алексей Чадаев, автор нашумевшего политологического бестселлера "Путин. Его идеология", в интервью "НГ" объясняет, почему он любит Путина, и рассказывает, как и у кого возникла идея Общественной палаты.
- Алексей, года три назад вы возглавляли организацию под названием "Новые правые", присутствовали от ее имени на съезде СПС. Тогда вы придерживались несколько иных политических взглядов. Каким образом состоялась трансформация вашего мировоззрения?
- Это именно моя внутренняя эволюция. То есть я не могу сказать, что власть сделала что-то такое, что превратило меня из ее противника в сторонника, такого не было. Но, безусловно, были какие-то вещи, после которых я не мог себя считать ее врагом. Например, история с Березовским.
- Не опасаетесь, что ваши бывшие соратники предъявят вам счет?
- Я им предъявил счет гораздо раньше - первым. Когда написал открытое письмо руководству правых сил в 2002 году по поводу Гусинского. Так что сегодня они мне ничего предъявить не могут.
- Кто такой - Владимир Путин?
- Это коллективный Путин: президент плюс чиновники, которые его окружают. Плюс - так называемое путинское большинство в стране.
- Вы не пытаетесь таким образом переложить ответственность за национальные катастрофы, подобные Беслану, на третьих лиц?
- У нас происходит перекладывание ответственности за все на Путина. За Путина коллективного отвечает Путин индивидуальный. Это проблема. Я помню, как Путин переживал - и по поводу штурма, а потом - из-за того, что говорили матери Беслана... Путину очень легко было бы сбрасывать с себя ответственность посредством наказывания. Но он этого не делает. Он никого до конца не уволил. Если он снимает с должностей кого-то, он придумывает им символические должности.
- Так, значит, не надо никого наказывать - ни за монетизацию, ни за Беслан?
- По-хорошему - надо, но у президента нет морального права наказывать. Мешает и нелегитимность политической системы, автор которой - не Путин, а Ельцин. Я не могу здесь и сейчас ответить, в чем именно несет Путин ответственность, по очевидной причине: нет такой инстанции, перед которой он может отчитаться и перед которой может нести ответственность. И еще: как только власть начинает кого-то наказывать, чувствует на зубах кровь, ее уже невозможно остановить.
- Но граждане могут потребовать от власти исправления ошибок?
- Как посмотреть. Не будем брать евреев в Освенциме - предположим, отпущенные из лагерей жертвы сталинских репрессий пришли к чиновникам и стали учить их, как управлять страной, - их бы внимательно послушали и отправили дальше. Сама по себе их моральная трагедия не дает им морального права на власть.
- Алексей, признайтесь, вы любите Путина?
- Я не знаю. Я его видел два раза в жизни. Я отношусь к Путину примерно так же, как массовый читатель относится к героям книг Александра Бушкова. "Наш человек в чужом мире". У него там большинство книжек строится по одному и тому же канону. Советский офицер попадает в сказочную или измененную реальность, где его наделяют титулами, королевским коронами, он становится там королем, императором солнца и всего такого, с мечом, в короне - он на троне - и думает: когда же в конце концов придет приказ из центра? А приказа из центра все нет... И очень трудно, мучительно приходит понимание, что этот центр, как ни крути, сам ты и есть...
- Что может побудить президента остаться у власти в 2008 году?
- Было бы очень важно, если бы противники Путина получили внятный сигнал, что в случае попытки дестабилизации ситуации или какого-то силового слома у Путина всегда есть эта возможность не уходить. Он до конца должен ее оставлять за собой.
- А сейчас у него такая возможность есть?
- Конечно.
- А как же тогда быть с Конституцией?
- Настоящая кризисная ситуация - это когда Конституция уже стоит под вопросом. Например, отделение какого-то из регионов
- Кем станет Путин? Главой "Газпрома" - или правительства? Генсеком ЕР?
- У Путина вполне есть шанс стать российским Дэн Сяопином.
- Общественную палату вы рассматриваете как новую аристократию?
- Скорее как способ в будущем ее вырастить. Это субститут дворянского собрания в обществе без аристократии. То есть те, кто заменяет дворян, пока настоящие не выросли. Нам нужна аристократия. У нас система авторитетов обнулена. Нет моральных фигур, убедительных для каждого человека.
- А вот Путин нашел целых 42 человека таких авторитетов...
- Путин нашел временно исполняющих обязанности таковых. Подлинных и безусловных авторитетов никакой Путин назначить не может. Они либо есть в обществе, либо их нет. Если хотите, это суррогат - пока мы естественным образом не вырастили достаточное количество таких людей.
- Кому принадлежит идея Общественной палаты?
- У нас тут сидит один не известный широко, непубличный человек, не буду его называть, который выдвинул идею такого альтернативного неэлекторального представительного органа. Это все долго строилось - начиная с Гражданского форума. С 2000 года.
- Формат Гражданского форума не годился?
- Ну да. У них нет постоянного статуса. Общественная палата - это как Верховный совет: съезд собирается редко, а рутина обсуждается советом. Палата унаследовала качественные признаки советской вертикали. Может показаться, что 20 лет о ней ни слуху ни духу, а потом на этой площадке будет решаться судьба страны!
- Являясь приверженцем жесткой вертикали власти, вы участвуете в проекте Общественной палаты. Не нарушится ли жесткость?
- При советской власти были партийные съезды, но был и Верховный совет. Формальным главой государства считался его председатель. В критический момент оказалось, что этот якобы декоративный орган и есть реальная власть! Наша страна даже называлась первое время Советской Россией! Советский строй - это множество вертикалей, ведущих между собой борьбу.
- Однако много десятилетий у власти в нашей стране находились лидеры известной партии...
- Ну не так все было! Не так! Я ведь жил при этой власти - был даже председателем пионерского отряда...
- Вам не мешает ваша молодость - в 27 лет стать известным политическим деятелем не каждому удается?
- Это для меня большая проблема. В России то, кто говорит, всегда важнее того - что говорит... Авторитет в какой-то области всегда связан с возрастом. Мне очень сложно объяснять людям, почему они должны меня слушать. И это еще долго может продлиться.
- Вы не опасаетесь изменения политической конъюнктуры? Готовы выехать за рубеж в случае опасности?
- В зону мне пойти, честно говоря, проще, чем в эмиграцию. Хотя я ничего для себя не исключаю. То есть если бы у меня был выбор, я бы предпочел зону.
- А кто может лишить вас выбора?
- Ну, вспомните тех, кто был выслан на "философском" пароходе в 1922 году, многие из них ведь тоже хотели остаться...
- Есть ли за границей место, откуда вы могли бы продолжать заниматься политической деятельностью?
