Сегодня многие думают, что Общественная палата может вступить в конфронтацию с руководством Министерства обороны и других силовых структур. И во что бы то ни стало немедленно и везде навести порядок. Я получаю достаточно много писем с таким жестким требованием: сегодня и сразу. По-моему, за такими призывами могут стоять только деструктивные силы - вне зависимости от чистоты их помыслов и намерений.
Нам еще понадобится немало времени, чтобы разобраться в ситуации и объективно оценить, что происходит с обществом и с армией. Сегодня ситуация описывается во многих средствах массовой информации так: какое общество, такая и армия. Но я абсолютно убежден в том, что человек, который надел военную форму, может много сделать, чтобы изменить и общество, и армию. Проще всего офицеру, который не умеет добиваться нормальной нравственной обстановки во вверенной ему части, говорить: виновата во всем призывная молодежь. Ее ведь общество воспитало - оттого и армия такая. С подобными офицерами ни в коем случае не должно соглашаться руководство Министерства обороны. Либо мы потакаем ситуации, либо мы все вместе должны подумать - кто у нас идет в воспитатели. Это, на мой взгляд, самый главный вопрос сегодня и самая главная проблема.
В 2005 году был проведен мониторинг призыва в двадцати регионах Российской Федерации. Его результаты удручают. Отмечены грубейшие нарушения, я уж не говорю о простом хамстве, выявлены преступления, которыми сопровождается путь молодого человека от дома до воинской части. Некоторые представители призывных комиссий, в том числе и военкомы, позволяют себе такое по отношению к молодым людям, что иногда завидуешь Главной военной прокуратуре, которая не сталкивается с подобными фактами.
Для молодого человека призыв становится процессом жуткой фильтрации - от призывной комиссии и сборного пункта до воинской части. И после этого мы хотим, чтобы он оставался спокойным, дружелюбным, чтобы не проявлял агрессию по отношению к другим солдатам. Агрессия начинается именно с призывной комиссии.
В течение 2005 года, как и в предыдущие периоды, практически повсеместно сознательно скрывалась от призывников информация о правах и способах защиты. Если молодой человек пытался спрашивать о своих правах, то сразу же попадал в психотравмирующую ситуацию. После чего он просто боялся что-либо спрашивать. Его уже испугали, как только принесли повестку. Отмечаются случаи, когда повестка вообще не приходит, а приезжают два сотрудника милиции в шесть часов утра, устраивают побудку на лестничной площадке и за шиворот тащат призывника в военкомат. Это происходит на глазах у взрослых. И никто ничего сделать не может.
Я понимаю, что существует план по призыву, но выполнять его такими методами нельзя. Мы унижаем молодого человека еще до того, как он надел военную форму. И я убежден, что сокрытие информации о правах и способах защиты практикуется повсеместно, а это замалчивается.
Нарушаются права призывника при проведении медицинского освидетельствования. Практика показывает, что граждане практически не знают, здоровы ли они. Сегодня говорят: страшная трагедия в семье Сычевых случилась потому, что, видите ли, с кровью у парня было не все в порядке. И поэтому человек остался без ног. Давайте тогда предъявим претензии призывной комиссии, медицинской комиссии. Кто делал заключение о годности Сычева?
Руководству Министерства обороны, конечно же, надо подумать, как готовить офицеров-воспитателей. Безусловно, готовить к такой работе в частях надо людей нравственно безупречных. Именно такие люди смогут работать с молодежью, которая приходит сегодня в армию. А молодежь приходит тяжелая. Но это не дает права офицеру срываться и заниматься рукоприкладством.
В результате мониторинга, о котором я уже упоминал, выявлялись факты присвоения военными комиссариатами полномочий призывных комиссий. Это тоже не секрет. Что такое призывная комиссия? В нее входят разные люди, в том числе медики. Но главенствующая фигура там военком. Это тоже проблема, причем морального характера. Ее нельзя прописать в рамки закона. Тогда давайте доходчиво объяснять военкому, что он не имеет права распоряжаться призывной комиссией и требовать, чтобы из региона обязательно набрали тысячу человек. А если те, кто призывается, болеют и тяжело болеют? Или во что бы то ни стало нужно выполнить план?
Мы на заседании рабочей группы обсуждали создание попечительских советов для работы с армией. Не все согласились с тем, что попечительские советы должны осуществлять общественный контроль деятельности призывных комиссий. Мы договорились, что можно назвать их как угодно - попечительский совет, общественная инспекция. Но мы уже рекомендовали эту форму, и с нами Министерство обороны согласилось.
Что касается существования общественных советов при частях, при соединениях, мы считаем, что и эту форму сегодня надо внедрять в жизнь. Общественные организации должны работать непосредственно с воинскими частями и соединениями. Может быть, сегодня мы не сможем повсеместно работать со всеми частями, но в некоторых подразделениях этот эксперимент можно начинать.
Нас не интересует, как запускается баллистическая ракета. Нас интересует, как живут и отдыхают солдаты в казармах. Это принципиально важно. Я понимаю, что в армии, наверное, могут быть закрытые территории, но это только те территории, где на самом деле существует секретность. В то же время мы понимаем, что рядовые солдаты к большим секретам допуска не имеют. Поэтому мы хотим знать с того момента, как только призвали молодого человека - куда он выехал, кто его отвез, на каком транспорте и в какую часть. Какие традиции существуют в части. В каких условиях живет и служит вчерашний призывник. Сегодня нам нужно навести порядок в казармах.
Примерно в конце 1990-х поступил в Государственную Думу законопроект об общественном контроле. Но он лежит под сукном до сих пор. Мы подготовили проект соглашения между Общественной палатой и Министерством обороны Российской Федерации о взаимодействии. Надеюсь, что в ближайшее время такое соглашение подпишем. О чем идет речь? О том, чтобы у членов Общественной палаты не было проблем при посещении воинских частей и соединений, чтобы была абсолютно понятная и прозрачная процедура взаимоотношений между Общественной палатой и Вооруженными Силами. Насколько я знаю, руководство Минобороны этот проект одобрило.
После моего возвращения из Челябинска, куда я выезжал по делу Сычева, была встреча с министром обороны. И буквально через несколько дней был подписан приказ No 55, где говорится о снятии ответственности с офицеров, которые непосредственно работают в частях и подразделениях. То есть не привлекать их за преступления, которые были совершены в части и о которых командир части не знал. Такая проблема существовала: многие офицеры боялись говорить о безобразиях, о казарменных преступлениях, потому что они тогда автоматически привлекались к уголовной ответственности. Сегодня есть такой приказ, хотя я не знаю, как он будет работать на практике.
Ситуация так складывается, что каждому солдату, каждому офицеру, каждому генералу нужна квалифицированная юридическая помощь. Если молодой человек живет на гражданке, ему проще обратиться к юристу, к адвокату и получить квалифицированную юридическую помощь. В армии пока еще рано говорить, что она открыта и что любой солдат, офицер и генерал, я подчеркиваю, может получить квалифицированную юридическую помощь.
В адрес комиссии поступает очень много писем, свидетельствующих о том, что в армии от бесправия страдает как рядовой солдат, так и офицер очень высокого звания. Поэтому мы договорились с министром обороны, что проработаем этот вопрос. И совместно подумаем, как в случае, если речь идет о привлечении к ответственности рядового солдата, офицера, генерала, сделать так, чтобы им была обеспечена квалифицированная юридическая помощь. Недостаточно продекламировать командиру, что его вызывают к следователю или к прокурору - нужно создать такую обстановку, чтобы человек имел возможность обратиться к адвокату и получить дельный совет.
Практикующие адвокаты знают, что в некоторых протоколах есть такая запись: "в настоящее время в услугах адвоката не нуждаюсь". Я считаю, что это грубейшее нарушение прав человека. Конечно, в силу того, что человек в момент задержания находится в психотравмирующей ситуации, у него нет другого выхода, кроме как записать в протокол подобную фразу. Поэтому нужно добиваться, чтобы и следователи, и прокуроры, которые вызывают солдат для допроса, реально обеспечивали право, которое записано в законе.
Хочу привести в качестве примера одно письмо, которое я получил в числе нескольких тысяч.
"Мой сын служил в очень проблемной части. За одиннадцать месяцев службы с его помощью было возбуждено и доведено до суда шесть уголовных дел по фактам дедовщины и других воинских нарушений. За одиннадцать месяцев службы он получил шесть поощрений, видимо, за каждое, от командования части. Это был очень перспективный, подающий большие надежды офицер с большим будущем, о чем свидетельствует его служебная характеристика. После гибели моего сына в этой же части и в этом же гарнизоне была расстреляна целая застава. Погибли еще три молодых офицера".
Вот еще одно письмо.
"В августе 2005 года мой сын был жестоко избит сослуживцами. Но самое ужасное, чтобы скрыть неуставные отношения в части, чтобы не придать широкой огласке противоправные деяния, которые творятся в этой части при попустительстве командиров, на сына завели задним числом уголовное дело, что он якобы оставил часть еще в марте и четыре месяца в часть не являлся".
Хочу подчеркнуть, как мне кажется, главное: мы не должны становиться в позу высокомерных наставников, взыскательных контролеров, стоящих над армией. Контролеров в нашем Отечестве и так хватает. Мы должны вместе с руководством Министерства обороны, вместе со всеми, кому небезразлична судьба нашей армии, идти в воинские части, общаться с солдатами, с родителями и делать все возможное, чтобы сегодня облегчить участь тех молодых людей, которые призваны в армию и которые будут еще призываться.
