Российский парламент до сих пор не принял закон о ювенальной юстиции - системы защиты прав детей. Почему?
Увы, системы защиты прав ребенка в России как не было, так и нет. Отсутствие ювенальной юстиции привело к тому, что насилие в семье стало одной из основных причин детской смертности, читай - демографического кризиса, считает член Общественной палаты РФ, президент Российского благотворительного фонда "Нет алкоголизму и наркомании" Олег ЗЫКОВ. Корреспонденту "Трибуны" он рассказал, кто виноват и что делать.
- Олег Владимирович, пять лет назад в первом чтении депутаты приняли долгожданный законопроект, касающийся ювенальной юстиции. Что было дальше?
- Ничего. Поправка в закон о судебной системе, констатирующая сам факт наличия ювенальных судов в системе судов общей юрисдикции, так и лежит в парламенте, как в вечной мерзлоте. Там покоятся еще два закона, связывающие в единую логику все элементы государственного влияния на судьбу ребенка. Их Дума даже не рассматривала, хотя весь пакет я лично отдал в Комитет по конституционному законодательству и госстроительству. Создать институт ювенальной юстиции требует и Международная конвенция о правах ребенка, которую Россия ратифицировала в 1990 году, еще будучи в составе СССР.
- Ювенальные документы для чиновников, в общем-то, безобидны - это не закон о противодействии коррупции. Почему же они не принимаются так долго?
- Потому что процветает тотальное безразличие. В отношении детей главенствует остаточный принцип. Да, по инициативе президента начались изменения в демографической политике, но большинство бюрократов не за судьбу будущих поколений переживают, а за то, что из-за убыли населения могут остаться без подчиненных. Обсуждать рождаемость лишь с точки зрения количества, не заботясь о качестве, о судьбах детей, - это цинизм. И глупость, ибо наращивание маргинальных, граничащих с асоциальными, слоев населения стране не нужно. А понятно, для кого стимулом является чисто материальная поддержка. С появлением информации о "материнском капитале" рождаемость пока увеличилась только в колониях, причем резко.
- Ситуацию с ювенальным законом вы однажды назвали переходом от бюрократического слабоволия к бюрократическому слабоумию. Почему?
- Бюрократическое слабоумие - когда совершенно очевидные для страны тенденции не принимаются системой. Ювенальная юстиция упорно не внедряется, несмотря на то, что хвалу ей воспели почти все первые лица, есть поддержка и президента России. То, что без ювенального права нельзя кардинально изменить ситуацию с детской преступностью, признал и министр внутренних дел Рашид Нургалиев, возглавляющий правительственную Комиссию по делам несовершеннолетних. При этом ничего не делается. Страна погрязла в ведомственной суете. Под крики о гибели нации, под лозунгом борьбы с беспризорностью, наркоманией и проч. из казны выделяются огромные деньги, которые чаще всего расходуются вхолостую. Например, немалые суммы под профилактику наркомании получает Госнаркоконтроль, не имеющий никакого отношения к, собственно, профилактической деятельности. Нельзя маленькому наркоману помочь, не выяснив, что произошло в семье, не попытавшись гармонизировать отношения ребенка с родителями. У меня ощущение, что Госнаркоконтроль, как и другие госорганы, обращает внимание лишь на формальную сторону проблемы.
Аналогично и с детской преступностью. Справиться с ней чиновники пытаются вне контекста судьбы ребенка, который убегает из дома, потому что ему плохо в семье. А вовсе не потому, что ему хорошо на улице. Однако в структуре госорганов служб таких нет, которые помогли бы ребятам выстроить отношения с родителями. Отделы по работе с детьми, существующие при многих Центрах социального обслуживания, вместо того чтобы работать внутри семьи, занимаются гуманитарной помощью и прочими рутинными привычными делами. А некоммерческие организации со своими реабилитационными программами очень сильно разобщены. Иное дело - ювенальный суд.
- И как он работает?
- Сегодняшнее российское правосудие не отличает детей от взрослых. И тех, и других сейчас судят на базе одной философии: "надо наказать виновного". Но ребенок-то, как правило, не виноват. Его правонарушение - протест против насилия над ним самим.
Так вот, ювенальный суд исходит из того, что несовершеннолетнего надо обязательно наказать, но так, чтобы заставить пересмотреть собственное поведение. В идеале наказание должно сопрягаться с социально-психологической реабилитацией. Обычно ювенальный суд частным определением предписывает социальным службам сделать первоевторое-десятое в зависимости от того, в чем нуждается конкретный ребенок. Например, социальный работник входит в контакт с родителями, если ребенку нужна психологическая реабилитация в семье.
А сами санкции... В Париже я видел, как судят телефонного террориста, который постоянно названивал в пожарную команду. Служитель Фемиды обязал его две недели чистить сапоги пожарным.
- Творческий подход!
- Разумеется. А в столь чувствительной сфере без творчества - никак. В том числе в России, где в некоторых регионах уже есть судьи по делам несовершеннолетних. Скажем, молодой человек выломал дверь в подъезде. Ювенальный судья Черемушкинского суда Москвы предписал парню восстановить дверь вместе с собственным отцом, который много работал и, собственно, нормального семейного общения с которым парень был лишен. Психологический формат заставил отца и сына, пока они вместе навешивали новую дверь, о чем-то договориться между собой.
- Будут ли сказываться на ювенальной юстиции издержки российской судебной машины? Ведь она отнюдь не такая, как западная...
- Потому и не такая, что не работают ювенальные методы. Многие серьезные правоведы говорят о том, что появление детской Фемиды - способ внести нравственное начало в судебную систему, которая сегодня, чего греха таить, зачастую действует не в интересах общества, испытывает дефицит моральности и не предполагает, что человек из тюрьмы должен выйти и как-то жить дальше.
Но хорошие люди есть в любой системе. Им только надо дать возможность себя реализовать. В разных регионах страны живут и работают судьи-энтузиасты, которые горят желанием поднимать детское правосудие, но без юридической основы не могут развернуться. Нельзя ни табличку повесить, ни атрибутику завести... Чиновники часто говорят: на это нет денег. Но судебный департамент посчитал, что создание ювенальных судов в каждом регионе в первые три года потребует ничтожную для государства сумму - 500 млн. рублей, которые пойдут не столько на увеличение количества судей, сколько на их обучение и специализацию процедуры. Мизер, если учесть, что за счет падения рецидивной преступности мы будем иметь колоссальный и социальный, и экономический эффект.
- Кстати, снижается ли процент рецидивов в тех регионах, где правосудие по делам несовершеннолетних в качестве эксперимента уже вершится?
- Да. И очень сильно. Я бы сказал, абсолютно убедительно для тех, кто отрицает ювенальные суды. Например, в Таганроге (Ростовская область), где появился первый в России ювенальный суд, всего за три года рецидивная преступность с обычных для России 30% сократилась до 4%. Там социальные работники анализировали, почему ребенок совершил правонарушение, готовили решение суда и, наконец, следили за тем, чтобы частное определение суда социальными службами выполнялось. Вообще все очень просто: если с ребенком заниматься, он меняется. А если ему в душу плевать, он легко идет на преступление.
- В России велик процент преступлений, совершенных несовершеннолетними. Во всяком случае, он гораздо выше, чем на Западе. Черта тревожная и нецивилизованная. На ваш взгляд, с чем это связано?
- Не боюсь повториться: с отсутствием ювенальной юстиции. Процент насилия в семье достаточно велик во всех странах. Система защиты прав детей не сокращает количество взрослых негодяев, но решает проблему их выявления. У нас же за нарушения прав юных граждан процветает тотальная безнаказанность. Например, педиатр пришел осматривать маленького ребенка, а у того кровяные подтеки на теле. Кому жаловаться? Некому. Даже если ты слышишь, как каждый вечер сосед избивает своего сына или дочь, ты понимаешь, что обратиться тебе некуда.
При этом государство, начав заниматься проблемами детей, неизменно будет защищать и права всех слабых членов семьи. Это, возможно, самая нужная вещь в борьбе с кризисом демографии.
