Дата публикации "Человек года", "Человек-легенда", академик, лауреат, директор, ведущий кардиохирург мира. Это все о нем - о Лео Антоновиче Бокерия, которому сегодня исполняется 65 лет.
Машенька из Сибири
Это письмо в редакцию из поселка Тарма Братского района Иркутской области нельзя было отложить в сторону, медлить с ответом. Ученики из далекого сибирского поселка рассказывали о своей однокласснице Маше Швед, которая, как они писали, тает у всех на глазах, потому что у нее тяжелейший порок сердца, ей требуется срочная операция, а денег на нее нет, и никаких знакомых у семьи в Москве тоже нет.
Я набрала номер телефона директора Научного центра сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева Лео Бокерия. Лео Антонович даже не до конца выслушал меня - потом узнала, что профессор не любит долгих телефонных разговоров. Но он сказал главное: пусть привозят девочку, все сделаем бесплатно.
И вот не в самый погожий зимний день, к восьми утра на редакционной машине мы отправились с Машей и ее мамой Валентиной в Бакулевский центр. Приехали на пятнадцать минут раньше оговоренного срока. Турникетов у входа тогда еще не было, но охранник пускать нас не стал: о нашем визите не предупрежден, время раннее, в вестибюле ни души. Настроение сразу понеслось вниз, тем более что за руку меня держала бледно-прозрачная Машенька. Вдруг увидели: из глубины вестибюля энергично движется в нашу сторону элегантно укутанный в дубленку Лео Антонович. Он уже успел посмотреть больных, он уже куда-то торопится, чтобы скорее вернуться - в тот день, как обычно, у него несколько операций. Именно у него самого.
Потом не раз видела: заканчивает Бокерия операцию в одной операционной, и, не возвращаясь к себе в кабинет, направляется в соседнюю, где уже подготовлен к операции следующий пациент. И так изо дня в день, из года в год. А в то утро он увидел нас, увидел малышку. Как-то весело к ней подошел, поздоровался с ней за руку. Удивительно, но он запомнил, что она Маша. Девочка начала улыбаться, совсем взбодрилась, когда он сказал, что сам станет ее оперировать: "Ты только не трусь". "А я не трушу".
На операцию приехала вместе с нашим фотокорреспондентом. И когда Лео Антонович держал Машино сердце на ладони, подтолкнула коллегу: "Снимай скорее, пока не уложил сердце на место". Потом мы опубликовали Машино сердце на ладони у хирурга. А сама Маша - веселая хохотушка, которая, не смущаясь, может и сибирские частушки спеть, и сплясать под собственный аккомпанемент, была у нас в редакции и вскоре после выписки из Бакулевского, и когда приезжала туда на контрольное обследование. А потом пришло письмо, и на присланной фотографии я с трудом узнала в очаровательной девушке-подростке ту самую бледно-прозрачную Машеньку.
"Человек-Легенда"
Именно так называется титул, который присвоен Лео Антоновичу "За выдающиеся достижения в области науки и медицины". Наверное, надо бы в канун юбилея говорить об этих достижениях, о том, что в пятый раз Лео Антонович назван "Человеком года". Но рабочий день уже к концу, и почти молчат телефоны, и сам Лео Антонович с удовольствием поддерживает разговор не о делах.
- Лео Антонович! Меня вез сюда ваш водитель Алексей Григорьевич. Он сказал, что на работу и с работы вы ездите сами, что вы прекрасно водите машину. Легенда?
- Не легенда. За руль сел в 17 лет, был врачом студенческого медицинского отряда и три месяца мотался на грузовике по целине. Потом рулил в Узбекистане после ташкентского землетрясения. А в 1975 году купил "Москвич".
- А если по дорогое что-то случилось с машиной, исправить можете? Или руки бережете?
- Руки беречь надо. Но я не белоручка. Могу колесо поменять, проверить свечи. Умею вбивать гвозди, вскапывать грядки, смешивать цемент - на целине научился. Умею пылесосить, убирать постель, стирать, гладить.
- По утрам только творожок, или и это легенда?
- Правда.
- А диета американских астронавтов, которой вы якобы следуете, и потому всегда в такой отменной форме?
- Принципы этой диеты исповедую давно. Могу даже процитировать Франклина Пирса Адамса. Был такой поэт и журналист. Он прожил долгую жизнь и написал: "Единственный способ сохранить здоровье - это есть то, что не хочется, пить то, чего не любишь, делать то, что не нравится". Это стало моим кредо, хотя люблю покушать, выпить, подурачиться.
- Вы приезжаете на работу без пятнадцати восемь утра?
- Иначе не успеть сделать все намеченные на день операции. Иногда просыпаюсь и думаю: вот не встану, останусь дома, высплюсь. Но тут же себе говорю: ты же врач, больные ждут. Иду в душ. Сперва очень горячий, потом десятиградусный, крепко растираюсь. Потом творожок, и за руль.
- Правда ли, что жену Ольгу Александровну вы выбрали с первого взгляда?
- Наверное, да. Почему? Разве можно это объяснить? Разве можно объяснить, за что любишь? Если начнешь объяснять, значит, любви уже нет. Это, может, какой-то химизм? Тебе приятен запах волос, нравится этот бюст, эта походка, этот голос.
- Но встретились-то вы еще на первом курсе, а поженились на последнем...
- Мы вместе учились в Первом московском мединституте. Но Ольга - москвичка, дочь очень известного дипломата. Я из Абхазского Очамчира, жил в общежитии. Отец умер, когда мне было три года. Мама растила в строгости. Внушала: нужно как следует присмотреться к девушке, ведь жена это на всю жизнь. И самому мне очень важно было сохранить свое реноме, чтобы никогда никому не дать повода считать, что чего-то достиг благодаря отцу жены.
- А своим дочкам Кате и Ольге помогаете делать карьеру? Вот Ольга - еще тридцати не было, доктором наук стала, у вас в центре работает. Неужели папа не помог?
- Только с названием темы докторской. Ольга, как и Катя, прекрасно училась, ее сразу в аспирантуру рекомендовали. В 25 лет она стала кандидатом наук, свободно владеет английским и итальянским языками. Ее пригласили на работу в Италию. Это около Милана - там известная европейская школа сердечно-сосудистой хирургии. Ольга занималась электрической стимуляцией сердца у детей.
- Но вы не станете отрицать, что дочь Катя использует свои родственные связи с вами: когда в отделении для недоношенных новорожденных, которое она возглавляет в 67-й больнице, оказывается малыш с тяжелой сердечно-сосудистой патологией, она может поднять вас даже среди ночи...
- Да, сделаю все, что могу.
- А любимый внук Антон?
- Ему в будущем году десять лет. Недавно он сделал при людях серьезное заявление: "По-моему, я сделал выбор, буду хирургом".
- Наша подопечная Машенька убеждена, что добрее вас никого нет. Однако знаю, что вы безжалостно уволили двух сотрудников.
- Уволил за поборы. Благодарить медика можно, но, так сказать, на добровольной основе. Подобное есть во всех странах, но вымогать... Ни в коем случае! Я уволил молодую женщину, которая, между прочим, из родной мне Абхазии, я ее сам принимал на работу. Второй случай - доктор из реанимации.
- Вы постоянно "общаетесь" с сердцем человека. Душа в нем?
- К сожалению, до сих пор не разглядел душу глазами. Мы оперируем на остановленном сердце. Потом, когда все сделано, начинаем его запускать. Иногда оно никак не запускается, а я чувствую, не могу объяснить, как именно, но чувствую, что душа ушла. И все наши попытки оживить - даже если они длятся сутки, двое, ни к чему не приводят.
- Вам, похоже, одной медицины мало или это тоже из разряда легенд: вы были председателем жюри дегустации белых южно-американских вин, а в составе жюри был ваш друг Зураб Соткилава?
- Было такое. Я люблю застолье, люблю хорошее вино, люблю Зураба. А тут мой друг писатель Александр Петрович Потемкин устроил в Эрмитаже такую вот дегустацию и предложил мне возглавить общественное жюри. В нем кроме Соткилавы еще были Бэлза, Золотухин. Мы отлично справились, наши оценки не разошлись с официальными. Тут ведь главное не напиться самому. Я за этим строго следил.
- Вы хороший тамада?
- Я нормальный тамада. Недавно в Поти собралось много народа. Я вел стол. Никто не ушел трезвым. А у меня еще такая привычка: предлагаю всем мужчинам встать на стулья и выпить за здоровье женщин.
- В Поти вы были, а на родине в Очамчири, где могилы ваших родителей?
- Не был с 1991 года. Не пускают - я же грузин. Мне сказали, что один раз они могут обеспечить мне безопасность, не больше. Это очень горько.
- Почему, когда решается вопрос о том, где лечиться, особенно где оперироваться, отдают предпочтение не российским медикам. Есть у человека возможность - уезжает за рубеж. Можно сколь угодно долго рассуждать о том, что, скажем, в вашем центре все на уровне мировых стандартов, что многие уникальные операции сделаны впервые в мире именно у вас, что нигде нет такого успешного опыта операций на сердце новорожденных...
- Тут дело и в российском менталитете. Об этом еще наши классики писали. Помните, французик из Бордо был милее всех. И это осталось. Мне столько раз приходилось и приходится оперировать тех, кто уже не совсем удачно оперировался за рубежом.
Стволовые клетки
- Вокруг стволовых клеток столько всякого... Одни пытаются доказать, что это панацея от всех бед, другие утверждают прямо противоположное.
- Истина где-то ближе к середине и с одной, и с другой стороны. У нас очень солидная база - есть позитронно-эмиссионная томография, которая может оценить результат применения стволовых клеток. Важно, чтобы у больного были абсолютные показания к их применению. Вот пороки новорожденных. Ребенок, у которого одна из двух артерий, питающих сердце, отходит не от аорты, а от легочной артерии, несет к сердцу венозную кровь, то есть ту, которая лишена кислорода. Такой ребенок в возрасте 2-4 месяцев, если до этого не умер, обычно переносит обширный инфаркт миокарда с образованием аневризмы и полной недостаточности митрального клапана. Значит он или полный инвалид, или вовсе не жилец. Если не сделать операцию. Но и сделав операцию, мы ему можем гарантировать в лучшем случае десять-пятнадцать лет жизни. Потому что осталось мало жизнеспособного миокарда. И вот тут-то стволовые клетки могут сыграть роль пластического материала, который увеличит объем сокращающейся части сердца.
- Вы делали такие операции?
- Пока только семь. Посмотрели через год и поразились, что насосная функция возросла в два с половиной, три раза. К этой же категории относятся больные с аномалией Эбштейна. Что это? Это люди, у которых так называемый папиросоподобный правый желудочек. Проще говоря, очень тонкая стенка желудочка сердца. Тут и дети, и взрослые, которые иногда доживают до сорока лет. Заменив клапан такому пациенту, мы оставляем ему все тот же плохой желудочек. А применение клеточных технологий, скорее всего, позволит закрыть и этот вопрос. Сейчас ждем результатов обследования: несколько месяцев назад прооперировали четырех таких больных. У нас совместный с американцами проект использования стволовых клеток для лечения взрослых. Впервые в мире мы использовали клетки, взятые от одного донора, для трех наших пациентов. Это миобласты из обычной мышцы на ноге. Их можно получать путем выращивания в несметных количествах, и они очень чистые, не содержат никаких примесей.
- Выращиваете у себя или это делают американцы?
- Американцы - в соответствующих средах. Берут микроскопический кусочек из мышцы бедра, размельчают его, а потом выращивают для сердца: мышца в мышцу. Сердце же - тоже мышца. Потом эти клетки - больше одного миллиарда штук - шприцем вводятся в область рубца сердца, возникшего на месте инфаркта. Три таких операции я сделал два года назад.
От себя добавлю: впервые в мире. А главное - успешно. Так что такое 65 градусов по Бокерия? Наверное, это постоянная неуемность, творчество, отважная езда в незнаемое, оптимизм, умение радоваться каждому новому дню. Это жизнь.
http://www.oprf.ru/
Док. 352247
Перв. публик.: 22.12.04
Последн. ред.: 10.08.07
Число обращений: 403
Бокерия Лео (Леонид) Антонович
|
