Кремль хочет создать новый политический язык и национальную "систему образов и смыслов".
Язык политики является важным индикатором происходящих в высших сферах процессов и изменений. Причем идеологический диспут власти с самой собой становится тем острее и изысканнее, чем больше сжимается пространство публичной политики и сокращаются возможности кого-либо, кроме самого Кремля, формулировать политические задачи для страны.
Вот уже по меньшей мере полгода главный мозговой трест президентской администрации в лице Владислава Суркова ведет вполне зримый бой за создание официальной кремлевской идеологии. Произнесено много речей, сказано немало слов. Для обоснования доктрины привлечен авторитет многих мыслителей и политических деятелей, включая уже и Че Гевару. Однако до победы и сотворения философского камня еще явно далеко. На прошедшем недавно в редакции "Российской газеты" "круглом столе" с политологами, представителями партий и СМИ Сурков фактически был вынужден признать, что концепция "суверенной демократии" еще далека от совершенства, и призвал экспертное сообщество прийти на помощь идеологическим поискам Кремля, создав новый дискурс и "целостное представление о том, кто мы и что мы, куда мы идем".
Потребность в новом политическом языке и создании "целостного представления" для власти действительно назрела. Причем сразу в нескольких плоскостях.
Во-первых, по мере приближения 2008 года явно обостряется аппаратно-бюрократическая борьба в самой элите. Идеологические построения и словесные определения являются в этой борьбе довольно мощным оружием. За историческими примерами далеко ходить не надо. Эпоху Леонида Брежнева можно назвать и "золотым веком советской стабильности", и "застоем". От того, какое определение преобладает в элите и обществе, зависит, например, политическая легитимность горбачевской перестройки. Сегодня время давать определения периоду правления Путина еще не пришло.
Доктрина, именем которой будет править следующий президент и следование которой будет источником общественной и внутриэлитной легитимности его власти, еще не выработана.
Также как и не выбран окончательно этот самый новый символ и носитель официальной идеологии. Однако словесные схватки вокруг концепции "суверенной демократии" или имеющихся на данный момент пяти вариантов будущей предвыборной программы "Единой России" являются одним из хороших примеров нынешней "расстановки фигур на Мавзолее".
Вторая причина, требующая от власти активной идеологической работы, связана с необходимостью вести диалог с Западом. Концепция "суверенной демократии" создавалась в свое время как ответ на призрак "оранжевой угрозы", управляемой извне дестабилизации российского политического режима, а затем доминировала всю первую половину нынешнего года в российской политике в интересах обеспечения политического проекта председательства России в "большой восьмерке". Для этих целей "суверенная демократия" сгодилась, однако в стратегическом плане и ввиду задач долгосрочного диалога с Западом она уже не слишком здорово работает.
В построении дружбы с Уго Чавесом суверенная терминология вполне хороша, но вот американцы и европейцы упорно отказываются разговаривать на кремлевском новоязе.
Не дремлют и российские оппозиционеры типа Михаила Касьянова. Они создают термины типа "империи свободы", в которых мало электорального смысла, но очевидно желание заручиться зарубежной поддержкой. Не случайно же идея "империя свободы" немало заимствует, с одной стороны, у бушевской доктрины продвижения демократии и свободы во всем мире, а с другой - предлагает России взращивать на постсовестком пространстве европейские ценности. И США, и Евросоюз могут быть довольны.
Наконец, вполне очевидна и третья предвыборная причина, вызывающая к жизни идеологические поиски власти. Повестка дня и ключевые темы выборов 2007 и 2008 годов еще не определены. Однако от того, кто и что навяжет в качестве таковых тем обществу и самим участникам выборов, существенно зависит результат предстоящее кампании. В 1999-2000 годах "вторая чеченская" и "мочить в сортире" принесли победу Владимиру Путину и "Единству". В 2003 году "дело ЮКОСа", "несъедобные олигархи" и лозунг изъятия у них ренты сделали лидерами "Единую Россию", "Родину" и Жириновского. В этом смысле в электоральном цикле 2007-2008 года, где ставки будут очень высоки, поиск и правильный выбор "электоральной мантры" очень важен. Но вот та же "суверенная демократия" на роль такого заклинания явно не подходит.
Избирателю необходимо что-то более простое и осязаемое.
Поэтому в ближайшие месяцы в российской политике пройдут под знаком продолжения и даже усиления идеологических поисков нового дискурса. Причем заниматься этим будет далеко не один Владислав Сурков.
Ведь уже очень скоро наступит момент истины и еще в одном крайне важном процессе. Действующий президент должен будет постепенно уступить преемнику или даже целой группе претендентов инициативу в формулировании и проговаривании "национальной повестки дня". Последние семь лет, с конца 1999 года, Владимир Путин единолично и в полном одиночестве определяет мейнстрим российской политики, являясь, по сути, единственным публичным политиком и обладая монополией на смысловые послания обществу.
Когда некие новые идеологемы типа "вертикали власти", "удвоения ВВП" или "национальных проектов" выскажет кто-то другой, можно будет сказать, что преемник выбран.
