Россия - Евросоюз: учиться понимать друг другаНазад
Россия - Евросоюз: учиться понимать друг друга
КОНСТАНТИН КОСАЧЕВ, ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИТЕТА ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ ПО МЕЖДУНАРОДНЫМ ДЕЛАМ
Дела европейские обсуждали в Перми
Что было в Перми? Впервые мы собрали на российской земле председателей и представителей комитетов по международным и, соответственно, европейским делам государств - членов Европейского союза. Причем не в столице, как было принято, а в субъекте Федерации. Внутренние встречи в таком формате у европейцев носят регулярный характер и проходят два раза в год. В одной из таких встреч участвовал я и еще один раз по моей просьбе ездил депутат Андрей Климов. Он в Комитете по международным делам возглавляет подкомитет по европейскому сотрудничеству. Но это были эпизодические контакты, в то время как в Европарламенте, в национальных парламентах стран Европейского союза российская тема звучит постоянно. Я бы даже сказал: с пугающей нас регулярностью, потому что очень часто поводы для таких дискуссий достаточно надуманные. И мы считаем, что в любом случае неправильно проводить такие встречи, тем более принимать какие-то документы без участия российских парламентариев, представляющих различные фракции, но, тем не менее, имеющих свою точку зрения на то, что происходит в России.
Как правило, и мы это видим раз за разом, документы, которые принимаются в европейских столицах в отношении России, базируются исключительно на одном источнике: крайне радикальных оппозиционных политических силах и неправительственных организациях жесткой оппозиционной направленности. Их точка зрения, наверное, также имеет право на сосуществование, но она, естественно, является не единственной и далеко не самой репрезентативной. Именно с этим связано наше желание предоставить европейским коллегам объективную и более развернутую картину происходящего и в нашей внутренней, и во внешней политике. Вот откуда родилась эта идея.
Мы убедили руководство Государственной Думы в том, что формат "круглого стола" имеет перспективы. Мероприятие было включено в план международной деятельности Государственной Думы на этот год. Пермь в этом смысле стала для нас естественным выбором помимо того, что это избирательный округ нашего "главного европейца" депутата Андрея Климова, - это еще и то место, где Большая Европа встречает солнце, которое восходит над Уралом, и через пять часовых поясов заходит на западе Европы в Португалии. Это нам показалось достаточно символичным. Кроме того, мы получили ощутимую поддержку региональных властей. Состоялись встречи участников "круглого стола" и с губернатором, и с мэром города Перми. И, конечно же, были очень оживленные дискуссии собственно за "круглым столом".
Выбор даты проведения "круглого стола" также вполне понятен. Мы решили собраться сразу после саммита "Россия - ЕС", прошедшего в Самаре 18 мая. Когда мы планировали нашу пермскую встречу, то еще не знали результатов Самары. Состоявшийся саммит придал большую актуальность нашим парламентским контактам. Мы убеждены в том, что, когда не могут договориться профессионалы, эксперты, именно парламентская дипломатия может играть прорывную роль. Это мнение разделяют и наши европейские партнеры. Мы говорили об отношениях России и Евросоюза в целом и о том, на какой юридической основе это сотрудничество должно выстраиваться в дальнейшем. Что этому мешает. Как мы оцениваем нынешние проблемы и насколько считаем их преодолимыми либо непреодолимыми.
Главный итог нашего "круглого стола" заключается в том, что мы совершенно четко, без каких бы то ни было изъятий, подтвердили от имени национальных партнеров-парламентариев, что Россия и ЕС действительно остаются друг для друга стратегическими партнерами и что те шероховатости, те проблемы, которые сейчас появились, не являются доминирующими. Содержательное сотрудничество между Россией и Евросоюзом сейчас очень конкретно. И оно поступательно развивается по всем четырем общим пространствам. Это вопросы внутренней безопасности, противодействие организованной преступности, коррупции, наркотрафику, контролирование миграции и т.д. Это, естественно, и наше общее, как мы надеемся, экономическое пространство. И здесь же такая популярная тема, как энергетический диалог, а также общее гуманитарное пространство, сотрудничество в сфере образования науки и культуры, контакты между людьми и, наконец, сотрудничество в сфере внешней политики.
Действительно, ни существование России без Евросоюза, ни Евросоюза без России не является достаточно эффективным. Это первое. Второе. Мы действительно, по моей оценке, сумели понять друг друга, что наше сотрудничество будет развиваться нормально только в том случае, если это будет сотрудничество равных партнеров. Ныне действующее Соглашение о партнерстве и сотрудничестве, которое было подписано в 1994 году, а вступило в силу в 1997 году, разрабатывалось до этого, естественно, на протяжении ряда лет, отражает во многом европейский романтизм, который существовал в России в начале 90-х. Тогда мы еще не очень понимали место новой независимой России в окружающем мире.
Одной из возможных, а может быть, желанных альтернатив для той России было максимальное сближение с Европейским союзом, вплоть до вступления в эту организацию. Возможно, никто не решался открыто провозглашать эту цель, но, я думаю, что в умах российских политиков той генерации эта мысль присутствовала, и она прямо или косвенно нашла отражение в тексте нынче действующего Соглашения, где, в частности, имеется статья, предусматривающая гармонизацию российского законодательства с законодательством ЕС. Не взаимное сближение законодательных систем, а именно российское продвижение к тому, чтобы наши законы соответствовали законам Европейского союза. Это для меня является явным свидетельством того, что европейский романтизм был доминирующим на том этапе и в том тексте. Те времена прошли.
Мы прекрасно понимаем, - и это взаимное понимание, - что Россия вряд ли в обозримом будущем будет членом Европейского союза. Это не нужно ни России, ни ЕС. Мы заинтересованы друг в друге как партнеры по сотрудничеству, но вряд ли актуальным сейчас является вопрос нашего вступления в Евросоюз. И недостаточное понимание этого очевидного обстоятельства нашими европейскими партнерами иногда создает излишние сложности. К нам относятся как к потенциальному кандидату в члены ЕС, все время выдвигают какие-то дополнительные требования - как будто мы подписались под этой задачей. Да, мы говорим о том, что у нас общие ценности. Да, мы действительно считаем друг друга стратегическими партнерами, но путь России очевидно отличается от пути тех стран, которые претендуют на членство в ЕС, включая наших ближайших соседей. И мы, естественно, будем идти своим путем, выбирая и в европейской модели, нам очень близкой, те элементы, которые нам интересны, которые для нас имеют перспективу. Но в тех случаях, когда для нас существуют какие-то другие варианты поведения, в большей степени учитывающие национальную российскую специфику, наши национальные интересы, мы, естественно, будем стоять на защите этих интересов.
Классический пример - это дискуссия вокруг Энергетической хартии и протоколов к ней. Документ подписывался также в 90-е годы и тоже на принципах, когда Россия была ведомым участником этого партнерства и не очень-то твердо защищала свои национальные интересы. Поэтому Энергетическая хартия образца 90-х получилась документом не до конца сбалансированным. Там интересы потребителей-европейцев прописаны в полном объеме, интересы же производителей не очень. Тогда Россия, в сожалению, поставила свою подпись под документом, но, к счастью, его не ратифицировала. Сейчас мы говорим, что ситуация изменилась, мы в состоянии свои интересы осознавать и, естественно, защищать более внятно. Мы хотим тот документ переделать таким образом, чтобы он был более сбалансированным. А в Европе отвечают: "Об этом даже речи быть не может. Этот документ нам нужен, удобен, выгоден и поэтому давайте побыстрее его ратифицируем". Такого разговора мы не приемлем.
Мы считаем, что будущая конструкция нашего сотрудничества в области энергетической безопасности будет устойчивой только тогда, когда она будет одинаково комфортной для всех участников. Нам непонятна реакция наших партнеров, когда мы говорим, что нынешняя конструкция нам некомфортна, а нас все равно в нее пытаются загнать любыми силами. Это - пример не равноправного сотрудничества, от этого мы отказываемся. Об этом мы говорили на "круглом столе" в Перми. Надеемся, наши европейские партнеры сумели нас услышать и понять значительно лучше, чем это происходило раньше. Мы договорились о том, что будем стараться проводить такие встречи регулярно. Есть две внутренние встречи комитетов по международным делам стран Европейского союза в год.
Мы предложили третью встречу проводить с участием России и на российской земле. Наша идея заключается в том, чтобы каждый раз находить интересный регион, который имеет актуальность с точки зрения отношений России с ЕС. Польский вопрос Польша наложила вето на начало переговоров по новому соглашению Россия-ЕС и намерена заблокировать вступление нашей страны в ВТО. При этом используется тезис об ущемлении польских торговых интересов, в частности, вследствие запрета на поставки в Россию якобы польской говядины. На самом деле речь шла о партии буйволятины, ввоз которой и в ЕС-то запрещен. Партия этой так называемой "говядины" из Польши была на днях задержана в ФРГ. Почему же Варшава присваивает себе права диктовать условия от имени ЕС?
Давайте посмотрим в целом на наши отношения с Европейским союзом. Они действительно переживают достаточно тяжелые времена, и вот эти кризисные явления проявились в последние два-три года. Я еще не говорю, что это кризис, но, скажем аккуратно: кризисные явления. Что произошло? Россия что ли как-то изменилась как партнер? На мой взгляд, никаких принципиальных изменений в наших подходах к сотрудничеству с Европейским союзом не произошло, и обратите внимание, что наши двусторонние отношения со старыми, классическими членами Евросоюза развиваются поступательно. И с Германией, и с Францией, и с Италией существуют какие-то дискуссии политического характера, но качество отношений остается неизменным. Это очень прочные отношения. Так вот, с этими государствами все нормально. А с Евросоюзом в целом не очень нормально. В чем тогда причина?
Мой ответ - Евросоюз расширился в 2004 году и принял в себя несколько государств, которые имеют особые отношения с Россией. Теперь они пытаются задействовать потенциал Евросоюза для решения сугубо двусторонних, а порой собственных внутренних проблем. Это новое явление для самого Европейского союза. Там всегда существовала определенная корпоративная этика, когда интересы национальные все-таки надо было увязывать с интересами коллективными. Ни одно государство до последней стадии расширения не позволяло себе в одиночку выкладывать какую-то проблему и разваливать коллективный механизм сотрудничества. Польша сейчас сделала это впервые в истории Европейского союза. И, на мой взгляд, Польша тем самым злоупотребила своим новым статусом члена эффективной серьезной организации, называемой Евросоюз.
Это новое явление для ЕС, потому что в нем действительно существует принцип корпоративной солидарности, они действительно "не сдают своих". Это произошло и в случае с Польшей, и в случае с Эстонией - конфликт вокруг памятника Воину-освободителю. Нам тоже это явление надо просчитывать и продумывать более глубоко. Но, с другой стороны, где предел этой корпоративной солидарности? Может ли ЕС слепо встать на защиту какого-то одного государства-члена, если это государство ошибается? Я думаю, что польский урок очень важен для Европейского союза, имеет принципиальное значение для будущего этой организации. Европе в этом еще предстоит разобраться. Это не конфликт России с Европой, с ЕС. Это внутренний евросоюзовский конфликт. И мы будем спокойно ждать, пока этот конфликт завершится.
О преемственности власти
В странах с устойчивыми традициями парламентаризма эта проблема, безусловно, стоит менее остро, потому что в целом существует общенациональный консенсус вокруг некоторых базовых принципов устройства того или иного общества. Я, скажем, вижу в этой европейской модели, которая действительно достаточно близка России, ряд основополагающих элеметов, неоспариваемых соперничающими политическими силами. Это - свободная рыночная экономика, демократическая многопартийная политическая система, высокая социальная ответственность государства и бизнеса, защищенность граждан от ошибочных действий и злоупотреблений властей, от неудачных реформ, возможность обращения в судебные органы и так далее. Насчет этих вопросов в Германии, в Италии, во Франции существует общенациональный консенсус. И я, обычно сравнивая эти дискуссии с деревом, говорю о том, что спор в рамках этих избирательных кампаний идет о том, что листик на веточке в конечном итоге повернется так или эдак. И кто бы ни пришел к власти, с деревом ничего не происходит, оно растет. Вот эта преемственность, она сохраняется при любой политической силе.
К сожалению, Россия пока не пришла к этому состоянию. Мы только растим этот тонкий ствол, и наши политические силы, которые соперничают за власть, они еще держатся за этот ствол обеими руками и раскачивают его из стороны в сторону, рискуя в очередной раз надломить и оказаться перед необходимостью растить его с самого начала. Много раз уже с начала перестройки мы в ходе наших политических дискуссий и баталий возвращали страну в исходную точку, а может быть, даже еще куда-то дальше, и потом опять начинали выбираться. И президентство Владимира Путина в этом смысле принципиально отличается от всех других наших периодов тем, что это был первый период (сейчас идет уже восьмой год стабильности), когда мы перестали разрушать то, что построили ранее. А было так: два-три года, и у нас происходило что-то катастрофическое. И в этом смысле для меня преемственность нынешней российской власти состоит в следующем: принципиально важно дать стране минимум четыре, желательно - восемь или еще больше лет, когда этот тонкий ствол набирал бы силу, чтобы мы тоже прекратили спорить об основах устройства нашего общества и стали бы говорить о том, как эту основу сохранить и приумножить. Вот что важно. И здесь для меня принципиальным является вопрос о характере действий нашей российской оппозиции.
Вот я, имея большой опыт зарубежной работы, понимая, как функционируют политические системы в других странах, вижу одно принципиальное отличие нашей оппозиции от оппозиции в других странах в том, что там оппозиция, как правило, конструктивна. Она не просто критикует власть, но она и предлагает альтернативные варианты решения тех или иных проблем лучше, чем те, которые проводит власть. У нас же, к сожалению, оппозиция по-прежнему предпочитает действовать деструктивными методами, создавая проблемы для власти и через это рассчитывая прорваться к рулю управления.
Я вижу, как в Государственной Думе раз за разом вбрасываются откровенно популистские, в общем-то, совершенно деструктивные законы. Их цель - с одной стороны, завоевать на этом голоса избирателей, с другой - создать проблемы для власти: а вот посмотрим, как вы будете из этого выкручиваться. Вроде и отказать не можете, и принять не можете, потому что ответственность-то на вас лежит. А мы как бы к этому не имеем отношения.
О сокращении обычных видов вооружений в Европе
Серьезный разговор на эту тему с нашими западными партнерами давно назрел, потому что вокруг адаптированного ДОВСЕ искусственно было создано много легенд. И самая распространенная из них заключается в том, что есть некие "стамбульские обязательства" России по Договору об обычных вооруженных силах в Европе, которые мы до сих пор не исполнили. Эта легенда существует на уровне расхожих дискуссий, но не соответствует действительности.
Что такое адаптированный Договор об обычных вооруженных силах в Европе? Он действительно был подписан в Стамбуле в 1999 году. Это количественное ограничение на пять видов обычных вооружений: боевая авиация, боевые вертолеты, артиллерия, бронетехника и танки. Вот пять видов вооружений. По каждому из пяти видов вооружений для всех участников Договора установлены потолки - это не декларация о намерениях, а совершенно конкретные цифры: кто, сколько, где может чего иметь. Соответственно, это касается и численности вооруженных сил. Там действительно есть, скажем, ограничения для российских танков, вертолетов на территории Грузии, на территории Молдавии. Но по этому договору мы все свои обязательства выполнили, по-моему, в 2001 году, в части Молдавии и в 2003 году - в части Грузии. Полностью выполнили, то есть непосредственно по Договору никаких вопросов к России ни в части собственно российской территории, ни в части других территорий, где есть российское вооружение, нет и быть не может. Любой специалист, любая инспекция это подтвердит. Поэтому назрела необходимость говорить no-существу о ситуации военным специалистам, а не политикам, которые и не читали ни адаптированный ДОВСЕ, никакие-либо другие документы по данной теме, и отсюда вот эта инициатива.
Я очень рассчитываю, что, когда этот разговор будет профессиональным, у наших партнеров никакой возможности для претензий не будет. Это во-первых. Во-вторых, они поймут, что мяч на их стороне, и они ответственны за судьбу адаптированного ДОВСЕ. Если они его сейчас не ратифицируют без каких-либо дополнительных политических нагрузок, этот документ прекратит свое существование, и мы останемся без какой бы то ни было правовой базы, регулирующей уровень обычных вооруженных сил и вооружений в Европе. Это решение не наше, и инициатива эта не наша. Мы не просто ждали, мы действовали на протяжении восьми лет, скрупулезно выполняя все свои обязательства, и мы же продолжаем это делать в условиях, когда наши партнеры о Договоре забыли, когда на территории Болгарии и Румынии появляются дополнительные войска США, которые нарушают положения адаптированного ДОВСЕ, и когда этот процесс будет развиваться на другие страны.
Об украинских событиях и двойных стандартах
Есть шанс этот кризис разрешить, если все стороны будут выполнять условия достигнутого соглашения. На Викторе Ющенко сейчас особая ответственность, он является как президент гарантом соблюдения этого соглашения. Жалко, что не было с его стороны последовательности как гаранта конституции, но надеюсь, что он в этот раз все же сдержит свое обещание и что Украина из кризиса вырвется. Вопрос о двойных стандартах. Так вот, для меня эта украинская ситуация таким двойным стандартом является. Давайте чисто гипотетически пофантазируем, что такое решение принимает в России Президент Путин, ссылаясь тоже на не относящиеся к ситуации статьи ныне действующей российской Конституции. Реакция Запада или реакция Европейского союза абсолютно предсказуема: "Ага, тоталитарный режим окончательно расправляется с последними ростками демократии".
В случае с Украиной подход ЕС совершенно другой: "Нет, нам нужно повнимательней посмотреть, кто здесь прав, кто виноват, давайте порассуждаем, давайте не будем вмешиваться". Классический двойной стандарт. Украинская ситуация трехлетней давности была, конечно, для нас, российских политиков, шоком в том смысле, что Запад однозначно поддержал Ющенко. Для всего мира была создана иллюзия, что это столкновение демократов и недемократов и нужно поддерживать демократов.
Мы сейчас видим, у нас-то с самого начала было значительно более глубокое понимание ситуации на Украине, и мы с самого начала понимали, что идет столкновение групп интересов и географических, и отраслевых, и каких угодно еще. И столь примитивно рассматривать ситуацию - демократы против недемократов - категорически было нельзя. И последние события на Украине, и действия президента Ющенко, которые лично я считаю нарушением действующей конституции Украины, подтвердили, что не в демократии дело, а в борьбе за власть. Тогдашняя безоглядная, безоговорочная поддержка "оранжевых" со стороны Запада была для нас индикатором того, что поддержка будет оказываться не в зависимости от общих ценностей и идеалов, а в зависимости от их интересов. Есть прозападные силы, которые будут поддерживаться вне зависимости от характера действий, и есть пророссийские силы, которые всегда будут блокироваться и объявляться заведомо недемократичными по этой же причине.
Об отношениях с США
Не хотелось бы, чтобы мы вновь начинали говорить друг с другом на языке жестов и предупреждений. И с российской стороны с момента окончания "холодной войны" ни одной инициативы не было, ни одного повода для того, чтобы опять начинать меряться силами. Мы до сих пор не вышли ни из одного международного соглашения в сфере разоружения и все эти соглашения четко соблюдаем. Мы, за исключением Киргизии, нигде не разместили дополнительно свой воинский контингент за рубежом. Везде, где в тех случаях нам об этом было сказано, сокращаем свой воинский контингент по просьбе наших партнеров. Мы нигде не инициировали боевые действия в зарубежных странах. И давайте посмотрим по любому из этих пунктов на действия США.
Выход из Договора по противоракетной обороне - односторонний; таков же и отказ от согласования действий в рамках соглашения о стратегических вооружениях, отказ от прописывания четко обязательств сторон, что будет происходить с боеголовками, которые снимаются с дежурства. Мы до сих пор не знаем, то ли они будут складироваться, то ли они будут уничтожаться. Отказ от ратификации ДОВСЕ и действия по размещению своих вооруженных сил на территории
