Евгений Гильбо: Потенциал роста может быть реализован только после полного краха нефтегазовой отраслиНазад
Евгений Гильбо: Потенциал роста может быть реализован только после полного краха нефтегазовой отрасли
2003 год для российской экономики проходит под знаком "нефтяного проклятия", как почти все годы правления Путина. Высокие цены на нефть позволили временно затушевать тот факт, что износ основных фондов в нефтегазовых отраслях уже не позволяет получать ту ренту, которая в 90-е годы была результатом отсутствия необходимости в обновлении оборудования. По сути, эти отрасли проедали инвестиции в размере примерно 200 млрд. долларов, сделанные в них на протяжении 80-х годов недальновидным советским руководством, изъявшим для этого инвестиционные средства у постиндустриальных отраслей и предопределившим этим сырьевой характер экономики РФ на десятилетия вперед.
Если бы на протяжении 90-х годов нефтегазовой отрасли приходилось бы осуществлять необходимые инвестиции в оборудование и геологоразведку, себестоимость нефти существенно превышала бы ее мировую цену, а себестоимость газа приближалась бы к его мировой цене.
Высокие цены на энергоносители в последние годы позволили оттянуть очевидность проявления убыточности нефтегазовой отрасли после износа основных фондов. Этот прирост цен создал российской экономике некую "премию" за счет остального мира. С учетом этой премии имел место заметный экономический рост. Однако, если исключить эту "премию", мы увидим спад производства в размере 1,3%-2% годовых.
Рост промышленного производства в России в январе-сентябре 2003 года составил 6,8% от уровня того же периода 2002 года, сообщил Госкомстат России в среду. В сентябре 2003 года промышленный рост в России составил даже 8,0% от уровня того же месяца предыдущего года (в январе - 4,9%, в феврале - 6,5%, в марте - 6,7%, в апреле - 7,1%, в мае - 8,5%, в июне - 7,0%, в июле - 7,1%, в августе - 5,5%) . Рост среднесуточного производства, скорректированный с учетом сезонности, в сентябре составил 1,2% к уровню августа 2003 года.
В январе-сентябре по сравнению с аналогичным периодом 2002 г. снизилось производство по сравнению с январем- сентябрем 2002 г. в легкой промышленности - на 2,8%, в полиграфической - на 6,2%, в микробиологической - на 22,8%, в мукомольно-крупяной и комбикормовой отрасли - 2,8%. В других отраслях рост производства составил 5,3%. Таким образом, очевиден кризис отраслей, ориентированных на внутренний рынок, на спрос населения РФ.
Для экспортных отраслей на фоне этого спада продолжалось нечто похожее на процветание. Рост промышленного производства наибольшим оказался в топливной промышленности (9,6%), в черной металлургии (9,3%), в цветной металлургии - 4,8%, в пищевой - 4,7%, в электроэнергетике - 4,3%, в химической и нефтехимической - 3,4%, в лесной, деревообрабатывающей и целлюлозно-бумажной промышленности - 1,0%. Имел место рост в военно-промышленных отраслях, в строительстве и промышленности стройматериалов.
Производство электроэнергии в России в январе-сентябре 2003 г. составило 660 млрд. кВт.ч (на 4,2% больше по сравнению с январем- сентябрем 2002 г.) , добыча нефти и газового конденсата - 311 млн. тонн (рост на 11,1%) . Первичная переработка нефти выросла на 3,0% - до 142 млн. тонн, производство автомобильного бензина - на 1,8% - до 21,7 млн. тонн. Добыча естественного газа составила 453 млрд. кубометров и увеличилась на 4,5%, угля - 199 млн. тонн (рост на 9,6%) , железной руды -67,9 млн. (рост на 6,3%) . Производство минеральных удобрений составило 10,3 млн. тонн и возросло на 0,3%, легковых автомашин - 744 тыс. штук (снижение на 5,3%) , автобусов - 54,8 тыс. (рост на 12,8%) , холодильников и морозильников - 1,6 млн. штук (рост на 8,6%) , бумаги - 2,7 млн. тонн (рост на 1,8%) , цемента - 31,4 млн. (рост на 7,3%) . Производство тканей составило 2,1 млрд. квадратных метров и увеличилось на 3,3%, обуви - 32,3 млн. пар (рост на 2,3%) . Производство хлеба и хлебопродуктов равнялось 6,0 млн. тонн и снизилось на 4,6%.
Успехи экспортносырьевых отраслей находятся в явной противофазе с развитием передовых, постиндустриальных и высокотехнологичных отраслей российской экономики. Резкое падение их экспортной выручки в 1998-99 годах, как известно, стимулировало существенный экономический рост. Наоборот, рост их выручки по сути затормозил рост перспективных отраслей.
Это является не случайным совпадением, а проявлением давно известной закономерности. Свейн Гъедрем, Управляющий ЦБ Норвегии в своем докладе для института "Открытое общество" констатирует эти закономерности следующим образом:
"За последние 30 лет экспортеры нефти имели прекрасную возможность улучшить свое благополучие. После учреждения ОПЕК, цены на нефть выросли с менее $3 в 1970 г. до более $30 в 1980 г... Однако большинству благоприобретателей не удалось транслировать нефтедоллары в экономический рост и социальное процветание. История использования сырьевыми странами своих богатств печальна и разочаровывающа...
(...) Многочисленные исследования показывают, что бедные нефтью и минеральными ресурсами страны демонстрируют более сильный рост ВНП на единицу населения, чем их более богатые коллеги. Между 1960 и 1990 гг. они развивались в 2-3 раза быстрее, чем сырьевые страны. Наиболее удивительно, что в 1970-х, когда цены на нефть прыгнули с $3 до $30.2, положение только ухудшилось.
(...) Из 48 стран, в которых между 1965 и 1995 гг. нефть составляла более 30% экспорта, почти половина находилась в нижней трети Индекса человеческого развития ООН за 2002 г., который ранжировал страны по уровню бедности, образованности, здоровья, и другим показателям качества жизни населения.
(...) Исследование Oxfam показало, что природные богатства не только не снижают уровень бедности, но поднимают его. Чем более страна зависит от экспорта ресурсов, тем выше детская смертность, недоедание и ниже образованность и продолжительность жизни.
(...) Большинство указанных стран находятся в нижней части Рейтинга по качеству управления Мирового Банка. Более того, ряд исследований показал, что обилие природных ресурсов предопределяет коррупцию. "Природная рента" от продажи нефти, поступающая напрямую правительству, способствует нецелевому использованию и стремлению внешних групп присвоить часть этого дохода. Рост коррупции поднимает операционные издержки бизнеса, подрывая жизнеспособность несырьевых секторов и угнетая экономический рост. А также наносит вред беднейшим слоям, неспособным платить за коррупцию.
(...) Исследования обнаружили ряд соблазнов и препятствий, которые "нефтяное проклятие" налагает на государственных лидеров. Поэтому очень сложно избежать отрицательного влияния экспорта нефти на развитие страны, даже если лидеры имеют наилучшие намерения направлять эти богатства на экономическое и социальное развитие.
(...) Проводить здравую финансовую политику при высокой зависимости от цен на нефть вообще очень сложно. Эти цены не только крайне переменчивы, но и абсолютно непредсказуемы. У них нет исторических средних значений, к которым они возвращаются после отклонений. Невозможно предсказать, сколько времени продержится та или иная цена. Это делает планирование чрезвычайно сложным.
(...) При высоких ценах на нефть от лидеров ждут роста государственных расходов, и им все труднее оправдывать сбережения "на черный день". Вследствие этого, чтобы инвестировать шальные доходы, часто запускаются амбициозные многолетние инвестиционные программы. Но если цены значительно снижаются, бюджеты приходится пересматривать.
Секвестирование больно бьет по бедным слоям населения, рабочим местам в госсекторе и социальным программам. Поскольку подобные меры опасны и непопулярны, для финансирования обязательств, сделанных в "хорошие времена", политические лидеры часто прибегают к заимствованиям. При низких ценах на нефть им приходится брать кредиты по невыгодным ставкам и создавать значительный государственный долг. Даже такие экспортеры с большими запасами нефти и небольшим населением, как Саудовская Аравия и Кувейт, находятся в глубоком долгу.
(...) Собственно "болезнь" случается, когда валютные поступления от экспорта природных ресурсов конвертируются в национальную валюту и поднимают ее стоимость. В результате все ходовые товары дорожают и теряют конкурентоспособность как внутри страны, так и за ее пределами. При снижении объема продаж в трудоемких производственных и с/х секторах начинается спад, вызывая безработицу и увеличивая зависимость от экспорта природных ресурсов. Например, в Нигерии рост экспорта нефти в сочетании с неправильным использованием выручки разорили некогда развитой с/х экспорт, превратив страну в нетто-импортера продовольствия. В Индонезии практически по тем же причинам нефтяной сектор обанкротил национальную каучуковую промышленность.
(...) Зависимость, вызванная распределительной функцией государства, при неизбежном падении цен создает предпосылки для социальной дезорганизации, политической нестабильности и даже смены режима.
Распределительные функции нефтяных государств и отсутствие демократии идут рука об руку. В отличие от кофе или хлопка, которые местные производители выращивают где угодно, нефтяные месторождения привязаны к месту и, в зависимости от размера и стратегической важности, контролируются государством. Стремление нефтяных компаний обеспечить себе заказы и стремление правительств контролировать нефтяную ренту совпадают, способствуя централизации власти во многих нефтяных странах."
Эта пространная цитата помогает понять, в чем причины деградации высокотехнологического и постиндустриального секторов российской экономики, многолетней нищеты населения. Ситуация еще усугубится, если левым политикам удастся провести в жизнь старательно пропагандируемую ими концепцию дальнейшего выживания за счет перераспределения мнимой ренты нефтегазового комплекса.
Интересный анализ развития ситуации в нефтяной экономике дает известный экономист Джозеф Стиглиц в докладе тому же Институту "Открытое Общество".
"(...) Доходы от природных ресурсов дестабилизируют обменные ставки и вызывают укрепление национальной валюты, ослабляющее сектора экономики, не связанные с добычей сырья. Местным производителям становится все сложнее экспортировать и конкурировать с импортом на внутреннем рынке. Сырьевая промышленность дает значительные доходы, не обеспечивая занятость по всей экономике. Возникающая вследствие этого безработица создает предпосылки для политической и социальной нестабильности.
Однако самые фундаментальные проблемы, возникающие у богатых минеральными ресурсами стран, все-таки политического характера. Контроль над природными богатствами создает у местных лидеров соблазн концентрировать власть и скорее покупать легитимность, чем честно завоевывать ее на выборах. Чтобы создать рабочие места и завоевать политический вес, лидеры ввязываются в дорогостоящие проекты, часто отдающиеся на откуп "своим людям". Поскольку природная рента и государственные субсидии идут в нежизнеспособные проекты, под которые невозможно привлечь частные инвестиции, столь расточительные мероприятия оказываются неспособны снизить зависимость страны от разработки минеральных ресурсов.
Стремление правительства контролировать богатства, созданные в результате добычи природных ресурсов, часто препятствует развитию демократии и вызывает жесткое неприятие и оппозицию со стороны тех, кто не получает выгод от природных богатств и чувствует себя обделенным централизованной и недемократичной политической системой.
(...) Структура национальных счетов, не учитывающая должным образом истощение минеральных ресурсов, вводит страну в заблуждение. Она заставляет правительство думать, что экономика растет, в то время как она беднеет. Ложное представление о богатстве приводит к неправильным решениям."
Выбор режимом Ельцина ставки на сырьевую ориентацию страны в ущерб отстаивавшейся в 1992-1993 годах Верховным Советом РФ ориентации на постиндустриальное развитие, был в значительной степени предопределен политикой последнего советского правительства Горбачева-Рыжкова, ограбившего весь Советский Союз ради направления гигантских инвестиций в нефтяную отрасль в надежде получения ренты. В результате такой политики постиндустриальные и высокотехнологические отрасли были в критический период всемирного рывка к постиндустриальной структуре экономики оставлены без инвестиционных ресурсов и тем обречены на деградацию и провал в конкурентной борьбе на мировом рынке. Ослабление этих отраслей, которые только и могли быть экономической базой среднего класса, современной социальной и политической структуры, в условиях сосредоточения огромных ресурсов в руках нефтегазовой олигархии и возможности на полтора-два десятилетия вперед проедать, обналичивать горбачевские инвестиции, сделали неизбежным формирование современной феодально-монополистической структуры экономики, а также и коррумпированности всего общества и госаппарата.
Результатом этого стал спад производства в промышленности в четыре раза. В постиндустриальной сфере, производстве технологий имел место спад в сорок раз. Поскольку в современном мире основным источником экспортных поступлений развитых стран является экспорт технологий, а вовсе не товаров, Россия потеряла главный источник своего благосостояния. При сохранении советского уровня экономики экспорт высокотехнологических товаров, включая оружие, мог бы все эти годы давать России выручку в 50-70 млрд. долларов ежегодно, экспорт технологий - в 200-250 млрд. долларов ежегодно, экспорт фундаментальных результатов - 80-120 млрд. долларов ежегодно. Вместо этого Россия довольствуется сегодня 70-80 млрд. долларов выручки от нефтяного экспорта и обеспечивает населению уровень жизни в 1/3 советского. Малайзия сегодня экспортирует электроники больше, чем весь нефтегазовый экспорт РФ.
Зависимость РФ от нефтегазового экспорта усугубляется, а вместе с ней усугубляется нестабильность финансовой сферы, и как следствие - нестабильность нынешнего режима. Создание стабилизационных фондов в этом случае ничего не решает, так как реальный контроль над этими деньгами будет сосредоточен в руках иностранных государств, и в случае осложнения экономического положения РФ эти средства будут фактически конфискованы для экстраординарного удовлетворения требований кредиторов.
Финансовый кризис в РФ неизбежен и в связи со скорым введением в экономическое обращение новых технологий производства энергии, которые существенно обесценят традиционные углеродные и углеводородные энергоносители.
С другой стороны, у РФ есть существенный потенциал роста на базе восстановления остатков советской постиндустриальной инфраструктуры. Однако, реализован он может быть только после полного краха нефтегазовой отрасли. В этом случае ВВП РФ может за три-четыре года вырасти вдвое - до 70% советского уровня (для ВВП, исчисленного по сопоставимым натуральным показателям, без манипуляций со стоимостными и структурными факторами, свойственных официальной российской статистике).
Итак, главная проблема российской экономики - сырьевая ориентация. От степени ее преодоления зависит возможность реализации потенциала экономического роста.
