Александр Николаевич, судебные приставы готовят к продаже Юганскнефтегаз - главный производственный актив ЮКОСа. Это вызвало панику инвесторов, хотя казалось бы все уже смирились с тем, что происходит с компанией. В самом же ЮКОСе указывают, что Юганскнефтегаз относится к тем активам, которые могут быть проданы только в третью очередь, и действия приставов незаконны. Почему государство избрало такой экстремальный путь развития ситуации?
Поскольку все основные активы ЮКОСа арестованы в качестве обеспечения исков МНС, с формальной точки зрения судебный пристав должен начинать с наиболее ликвидных активов, коими являются деньги на счетах и ликвидные акции самой компании и ее дочерних организаций. С этой точки зрения начинать надо было с ареста денег на счетах. Да, их было недостаточно для погашения задолженности, но чтобы понять, какой актив может быть следующим, надо сначала мобилизовать наличность. Во-вторых, в традиционных действиях судебных приставов должно быть сочетание ликвидности актива и возможности быстрой его реализации с максимально возможным для покрытия обязательства должника бюджетом. С другой стороны, учитывая, что в задачу судебного исполнителя не входит остановка деятельности предприятий, тем более, что есть новые иски, которые тоже должны погашаться должником в случае соответствующего решения суда, компания должна генерировать доход. В этой связи ликвидные активы надо искать с точки зрения производственной идеи, с точки зрения основной производственной деятельности они должны быть второстепенными. Такими активами являются акции Сибнефти, которые еще не интегрированы в единую компанию. Но поскольку существует перекрестный арест в части этих активов со стороны акционеров Сибнефти, то в силу этого обстоятельства (я не знаю, насколько законен двойной арест одного и того же актива в порядке обеспечения иска МНС и в порядке обеспечения иска акционеров Сибнефти, какие тут приоритеты) судебные исполнители пошли по максимально простому пути, выставляя на продажу наиболее ликвидный актив, но являющийся основным.
У ЮКОСа есть свои представления о перечне активов, которые могут быть проданы без ущерба для бизнеса компании, но это в случае, если есть согласие сторон о том, какие активы могут продаваться. Юганскнефтегаз является третьей очередью с точки зрения того, что это ключевой актив компании, без которого компания разваливается и перестает быть ЮКОСом, но с точки зрения судебного пристава это наиболее ликвидный актив наряду с Сибнефтью. Но 20% Сибнефти явно не хватит. С точки зрения судебного пристава эта формальная логика может быть и верной, но очевидно, что только политическое решение и договоренности с компанией, в том числе, включающие оценку возможностей компании удовлетворять иски по 2001, 2002, 2003 гг. могли бы вывести на какую-то последовательность продажи активов, которая бы не разрушала компанию и сохраняла бы ее способность генерировать наличность в будущем. Но судебный пристав действует без такого рода ориентировок. Его можно заподозрить в политической ангажированности, хотя с формальной точки зрения он действует по схеме выполнения решения суда. В этом смысле судебный пристав не обязан думать о целостности компании. Плохо то, что мыслей о том, как компания будет выполнять решения по следующему иску, подтвержденному судом по обязательствам в 2001 и последующим годам, тоже нет.
Если по первому иску будет распроданы акции компании, которые обеспечивают 60% добычи, а суд подтвердит и решение по 2001 году, то основные активы компании будут ликвидированы, они перейдут к другим собственникам. ЮКОСа не станет.
А рынок это не взорвет?
Хотя рынок подозревал, что такое может быть, но он сильно надеялся, что все-таки будет компромиссная схема, когда ЮКОСу в некотором смысле власть поможет выполнить решение суда, имея в виду готовность акционеров расплачиваться по обязательствам. Там не просматривается откровенного нежелания ЮКОСа платить по этим обязательствам и судиться. Он готов платить, а власть могла бы помочь составить ему некий график платежей, в том числе, через распродажу активов, не ключевых для компании, и некую реструктуризацию задолженности. Но у власти нет желания помогать. Власть не то, что разрушает компанию, а не желает помогать ей и сохранять ее. И здесь уже действуют законы другого жанра, когда в некотором смысле бездействие властей ведет к ситуации, когда действует только закон формального права. В этой связи для рынка это тоже тяжелый знак в том смысле, что с точки зрения формального права суд интерпретирует какие-то вещи не в пользу налогоплательщика. А значит пострадать может не только бизнес ЮКОСа.
