`Круглый стол` в `НГ` с участием депутатов Госдумы, политологов и экспертовНазад
`Круглый стол` в `НГ` с участием депутатов Госдумы, политологов и экспертов
"СТРАНА ПОНЯТНОГО ЗАВТРА"
Предметом обсуждения стала возможность создания нового идеологического проекта для России, способного преодолеть крайности либерализма за счет привнесения сильной социальной составляющей, а также анализ существующих в российском обществе перспектив по конструированию на его основе эффективных политических институтов. В дискуссии участвовали: Александр Асмолов - профессор, доктор психологических наук, Евгений Гонтмахер - начальник Департамента социального развития аппарата правительства РФ, Валерий Зубов - депутат Госдумы, Анатолий Кулик - старший научный сотрудник Института научной информации по общественным наукам РАН, Георгий Леонтьев - депутат Госдумы, Михаил Мень - вице-губернатор Московской области, Евгений Сабуров - директор Института проблем инвестирования, Елена Шестопал - профессор МГУ, Александр Шохин - депутат Госдумы, Виктор Учитель - советник вице-губернатора Московской области.
Евгений Сабуров. Собравшихся здесь объединяет, во-первых, неудовлетворенность ситуацией, которая сложилась на идейном поле российской политики; во-вторых, стремление предложить более адекватную российским условиям идеологию, чем крайне правый либерализм, но в то же время избегающую односторонностей социал-демократии.
Существует гипотеза, согласно которой для этого может быть востребован опыт европейских христианско-демократических партий.
Истоки этого движения восходят к концу прошлого века. В борьбе угнетенных социальных слоев с правящими классами Церковь находилась на стороне последних. И простые люди, которые не хотели рвать с христианством, оказались в противоречивом положении - не находя возможным поддержать социалистов, они стремились реально бороться за социальные права.
Данное противоречие в России наиболее полно выразил Достоевский, у которого стремление к социальной борьбе сочетается с полным неприятием идеологии социализма. Естественно, оно требовало разрешения.
Лед тронулся в 1891 году с появлением папской энциклики "Rerum novarum", где впервые Церковь признала право рабочего класса на борьбу за улучшение социального положения, за расширение своих прав.
В основе христианской демократии в России первоначально лежала концепция Бердяева о взаимоотношениях человека и общества. Бердяев был убежден, что не человек является частью общества, а наоборот.
К моменту окончания Второй мировой войны социализм и национализм как этатистские идеологии были в значительной мере дискредитированы. Это положение дел было осмыслено Аденауэром и переведено на конструктивный политический язык с помощью так называемого принципа субсидиарности, который является базовым при построении христианско-демократических партий. Этот принцип гласит: основную ответственность человек несет перед собой - и в этом христианские демократы смыкаются с либералами. Но кроме основной ответственности (в этом их отличие от либералов!) есть еще дополнительная ответственность: наибольшая - перед семьей, поменьше - перед общиной, в которой человек живет, и т.д., вплоть до государства, которое, по словам Аденауэра, по мере возрастания интеллектуального потенциала населения должно редуцироваться.
Никакие общественные организации не являются для христианских демократов самоценными; у них не может быть иных целей, кроме обслуживания человека. Здесь обнаруживается весьма существенное расхождение с социал-демократами, которые являются этатистами; для них общество более важно, чем человек, а государство обладает некоей самоценностью.
У христианских демократов и социал-демократов разное отношение к государству, а отсюда - разные принципы государственного строительства. Построение государства исключительно как федеративного вытекает из самой сути христианско-демократической идеологии.
Данные идеологические расхождения не являются чем-то оторванным от повседневной политической практики, что мы, собственно, и наблюдали сравнительно недавно. Когда ХДС был у власти в Германии, косовский конфликт был в принципе невозможен, но как только социал-демократы пришли к власти - он стал трагической реальностью.
Здесь следует отметить еще одно важное обстоятельство. С учетом того, что в Европе проживает множество людей самых разных вероисповеданий, демократы отказываются от прежнего обозначения и принимают название "народная партия".
Скептицизм христианских демократов в отношении России обусловлен во-первых, не слишком благоприятным впечатлением, произведенным на них нашими "христианскими демократами". Кроме того, у них накопился очень сложный опыт работы с православными странами.
Александр Асмолов. Хотелось бы, прежде всего, уяснить цель нашей дискуссии. Вначале было сказано, что мы собрались обсудить ряд вариантов возможного целеполагания, связанных с идеологией. Затем Евгений Федорович уточнил, что такая идеология уже есть, соответствующая философия тоже есть, и есть такая партия.
Мне кажется, что здесь мы ловимся на эффект "гипноз спины", то есть мы пытаемся догнать впереди идущего человека и таким образом отсекаем множество других путей.
Виктор Учитель. Мне кажется, мы обсуждаем проблему христианской демократии потому, что она уже принесла в других странах реальные результаты, к которым мы в России только стремимся. Либеральные крайности сегодня не получат поддержки у широкой российской аудитории. Поэтому для того чтобы Россия могла обрести реальный политический механизм преобразований, нужно, во-первых, отыскать адекватную идеологию, которая утвердилась на мировом уровне, а, во-вторых, приспособить ее к реальным российским условиям.
Христианская демократия нам в этом смысле подходит. Она сочетает в себе идеи либерализма, но в то же время включает в себя сильную социальную составляющую, которая ограничивает либерализм.
Елена Шестопал. У меня возникает два вопроса. Первый: хотим ли мы понять, как структурируются те или иные идеи, которые витают в воздухе, или речь идет о создании некой новой партии, движения? Второй: кто является субъектом изменений? Прежде всего, речь может идти о действующей власти. У нас есть избранный президент, есть его команда; в этой команде существуют разные группировки. Кто именно из них может стать соответствующим субъектом? Пока это не вполне ясно. Не выработала системы политических приоритетов и такая группа, как представители бизнеса, предприниматели. У этих людей есть вполне конкретные интересы, но идеология еще не оформилась.
Так существует этот субъект или нет? Мне кажется, что определенный социальный заказ на новую идеологию в неявном виде присутствует, но, очевидно, он еще до конца не оформлен.
В ходе предварительных обсуждений с коллегами у нас возникло три слогана, определяющие востребованные обществом ценности. Это - "безопасность", "эффективность", "стабильность". Мы назвали желательный результат реализации этих лозунгов "страна понятного завтра".
Мне представляется непродуктивным изначально загонять себя в рамки христианско-демократической идеологии. Скорее всего это будет психологически неприемлемо для общества, поскольку Россия - многоконфессиональное государство. В православной стране попытки строить идеологию, корни которой имеют католическую или протестантскую основу, по всей видимости, обречены на неудачу.
Если же христианско-демократические ценности будут переформулированы таким образом, что окажутся не только поняты, но и приняты основной массой населения, то тогда уже можно будет сформулировать правила поведения и для элиты.
Говоря о возможной идеологии, я бы предложила проводить ее анализ с использованием нескольких шкал.
Шкала первая: "левые - правые". Попытаемся, например, представить идеологию, которую потенциально может "заказывать" номенклатура и власть. Эта идеология по определению не может быть левой, скорее она смещается немного вправо от центра, но не слишком далеко. Результаты реформ, проводимых ультралибералами, показали, что крайне правая идеология не принимается обществом, и власть это в своем большинстве понимает.
Христианские демократы - движение скорее правое, чем левое, его было бы правильно квалифицировать как правоцентристское. Поэтому для потенциального заказчика со стороны власти эта идеология скорее приемлема по данной шкале.
Приемлема она в принципе и для широких слоев населения, поскольку крайне левые взгляды разделяют лишь 20-25% избирателей, а крайне правые - 15-20%; все остальное в той или иной степени - центр.
Шкала вторая: "этатизм - антиэтатизм". Антиэтатистская направленность западноевропейских христианских демократов в России вряд ли будет популярна в обозримой перспективе. Опыт либеральных реформ показал, что если уж у нас берутся ограничивать роль государства, то делают это "до основания". Поэтому, видимо, и здесь предлагаемая нами идеология должна находиться где-то ближе к центру по нашей шкале, с некоторой склонностью к этатизму.
Шкала третья: "индивидуализм - коллективизм". Наша культура на протяжении многих лет была коллективистской. В последние годы наблюдается изрядный прогресс в накоплении индивидуализма. Можно предполагать, что в ближайшие годы произойдут серьезные сдвиги в сторону дальнейшей атомизации и распада общества. Между тем в любом обществе эти начала - коллективизм, или, можно сказать, общинное начало, и индивидуализм - должны быть уравновешены.
Шкала четвертая: "традиционализм - модернизм". Современная действительность в мире, да и у нас, демонстрирует, с одной стороны, необходимость модернизации, а с другой - появление отрицательной реакции на развитие среди широких слоев населения.
Оптимальным будет появление такой идеологии, которая уравновесит все эти шкалы.
Виктор Учитель. Первый вопрос, который мы себе задаем: нужна ли власти идеология? Второй вопрос: нужна ли идеология избирателям, народу?
Думается, что власти идеология нужна, поскольку трудно удерживать власть длительное время на чисто прагматических основаниях. Необходима более серьезная легитимация в виде иерархии ценностей.
Для ответа на второй вопрос необходимо понять, входит ли идеологема в мотивацию, когда избиратель принимает то или иное решение, или он принимает его по совсем другим основаниям?
Мы много говорим о том, что общество и государство у нас находятся в переходном состоянии. Нужны ли нам такие политические действия, которые рассчитаны исключительно на тактический успех, или мы полагаем, что переходный период рано или поздно закончится, и настало время выстраивать стратегическую идеологию, стратегическую политическую линию, которая, быть может, завтра и не даст реальных результатов, но в будущем принесет те плоды, к которым мы стремимся?
Евгений Гонтмахер. Вопрос в том, что мы понимаем под словом "идеология". Одно дело, если речь идет о какой-то новой программе, стратегии развития России, предназначенной для элиты, и совсем другое, когда мы говорим об основной части населения, имея в виду набор каких-то слоганов: три-четыре слова и две картинки, допустим, медведь с хвостом или медведь без хвоста.
Ответ на этот вопрос чрезвычайно важен, поскольку от него зависит, на каком интеллектуальном уровне мы работаем.
И еще. Для чего нам нужна идеология: для выборов или для постоянной, нормальной жизни общества?
Александр Асмолов. Сегодня можно зафиксировать, что понятие "переходный период" является чрезвычайно опасным. Само словосочетание "страна переходного периода" становится индульгенцией для шулерства и смены правил на каждом шагу. Если власть говорит: "Я - власть переходного периода", это значит, что сегодня она может сказать одно, через секунду - другое.
Альтернативой "стране переходного периода" является страна с точно заданными на определенный период правилами игры, которую я называю "страна понятного завтра". Мне кажется, что наша стратегическая задача заключается в том, чтобы перейти от "страны переходного периода" к "стране понятного завтра". Идеология же христианской демократии как раз и отличается логикой "понятного завтра".
Михаил Мень. Можно ли вообще выстроить какую-то политическую конструкцию, какую-либо партию, политическое движение, которое базировалось бы на какой-либо идеологии? Что мы наблюдаем сейчас? Коммунистическая идеология существует, на ее базе действительно выстроена какая-то структура. Либеральные идеи также существуют, и на их основе есть соответствующая структура. Все остальные партии и движения, которые мы наблюдали за последние десять лет, не несут с собой практически никакой идеологии.
Далее. Может ли вообще идея христианско-демократической партии лечь на российскую политическую почву? Представляется, что если христианско-демократическую идею обработать, совершенно отойдя при этом от западных документов, то, наверное, определенную часть населения можно сориентировать на эту идею. Но нам надо выработать способы простого объяснения людям своих базовых принципов. Например, либералы предлагают чуть-чуть дать тем людям, которые не могут работать, а все остальное вообще не перераспределять в пользу социально незащищенных слоев. Социал-демократы настаивают на другом: государство отнимает половину и больше доходов у здоровых, сильных и удачливых людей в пользу социально незащищенных.
Христианская демократия подразумевает, что не государство должно отнимать у богатых в пользу бедных, а те внутренние рычаги, которые у человека имеются; они его подталкивают к тому, чтобы он поделился, а государство выполняет технические функции распределения. Кто-то называет эти рычаги совестью, кто-то - христианскими, нравственными ценностями. Если бы нам удалось отыскать несколько подобных штрихов для объяснения людям своей позиции, то тогда подобная идеология достигла бы определенных успехов.
Самое главное, что остается для меня непонятным - это две буквы "ХД" - христианская демократия. Если "ХД" оказывается в центре, то здесь возникает сразу масса вопросов. Это, прежде всего, наши взаимоотношения с конфессиями. Церковь очень ревностно относится к общественным организациям, тем более политическим, которые в своем названии имеют слова "христианская", "православная" и т.д. Если же мы уходим от названия "ХД", то возникает совсем другая ситуация. Тогда есть простор для творчества.
Александр Шохин. Попытаемся для начала сформулировать принципы политического движения, основанного на самих ценностях правого центризма. Это открытость, отказ от изоляционизма и приоритет международного права; принцип субсидиарности - передача функций власти вниз; сохранение демократии, прямые выборы в представительные органы власти; толерантность к оппозиционному типу поведения; законодательная защита прав меньшинства; отказ от политики переходного, мобилизационного периода; либеральный принцип рынка; федерализм; равенство субъектов Федерации; безопасность личности на основе судебной защиты; ликвидация пробелов в законодательстве; формирование институтов гражданского общества; защита частной собственности; независимость профсоюзов и СМИ; социальная мобильность; обновление элиты; легализация прав собственности.
Евгений Гонтмахер. Последнее, о чем сказал Александр Николаевич, - легализация прав собственности, представляет собой один из ключевых элементов общественного согласия. Если мы этого не сделаем, то будем бесконечно копаться в том, кто, где и как заработал деньги. Надо подвести под этим черту, легализовать доходы, за исключением экстремальных случаев.
Александр Асмолов. Здесь момент очень важный потому, что логика легализации - это логика "страны понятного завтра". Дело в том, что мы ведь все время "вытесняем" олигархов или тех, кто предположительно зарабатывал деньги неправедным путем, тем самым бессознательно порождаем неврозы.
Елена Шестопал. А Раскольникова нам легализовать или еще подождать? Это вопрос о вседозволенности: власть выдает "добро" на то, чтобы все было можно, или она легализует, подводит черту, говорит: вот, до сих пор?
Александр Шохин. Я считаю, что схема должна быть следующей. Допустим, государство легализует вывоз капитала. Оно говорит владельцу зарубежных счетов: заплати 13% в виде налогов, и ЦБ выдаст лицензию на вывоз той суммы, с которой ты заплатил налог. А с 1 января (или с 1 июня) 2001 года все счета за рубежом, которые открыты без лицензии ЦБ, считаются незаконными, и вступит в действие закон о жестких мерах ответственности для их владельцев. Речь идет о том, что мы подводим черту, но не по принципу - мол, ребята, и дальше нарушайте законы, а создаем новую технологию отношений.
Надо все сделать для того, чтобы, с одной стороны, дать пряник, то есть государственную поддержку процессу легализации, а с другой - "загнать" в этот процесс старыми проверенными добровольно-принудительными методами.
Валерий Зубов. Еще один аспект. Какая цель стоит сейчас перед страной и посредством каких механизмов ее можно достичь? Я думаю, что некоторые нормы поведения в обществе, которые рассматриваются как нежелательные при высоком уровне развития, оказываются неизбежными при другом, более низком уровне.
Самый банальный пример - диктатура. Петр 1 реализовал очень важную для страны цель - он нас встроил в Европу, хотя его методы никак нельзя назвать демократичными. Или Пиночет - он сумел осуществить реформу, ужесточив политическую власть, урезав демократические нормы. Но ему удалось провести реформы и вытянуть страну из бездны кризисного падения.
В политическом процессе для того, чтобы перейти к устойчивому обществу с демократической нормой поведения, может оказаться неизбежным какой-то этап ужесточения. Я думаю, что эта проблема существует. Проблема демократии как принципа, как цели, и проблема конкретной формы ее реализации на конкретном периоде развития. То же и в экономике. Чтобы снизить налоги, быть может, придется пойти на их временное увеличение, скажем, для реализации программы отселения людей с северных территорий и других целей.
Александр Шохин. На самом деле мы обсуждаем все тот же тезис "о переходном периоде". Действительно, это ключевой вопрос. Если мы говорим об экономике, то невозможно решить проблему сокращения госрасходов, не затратив предварительно деньги на решение определенных проблем, таких, как отселение людей с северных территорий, военная реформа и т.д. Понятно, что предшествующий этап развития обрекает нас сегодня на большие затраты.
Другой вопрос: за счет чего обеспечить эти затраты? Вот, например, традиционная логика: нельзя снижать налоги, необходимо даже вводить новые: соберем большой бюджет и тогда будем решать задачи роста. Но есть и другая логика. Либеральная доктрина гласит, что если снизить налоги, то увеличится налогооблагаемая база, и, следовательно, налоговые поступления в бюджет.
То есть существует два подхода. Первый - технология переходного периода: введем новые налоги, решим все проблемы, а потом сразу снизим в 3 раза. А есть и другой - регулярная технология. Снижаем налоги и по мере роста налогооблагаемой базы и поступлений в бюджет начинаем решать одну проблему за другой.
Аналогичным образом нужно и по другим направлениям идти. Есть ли у нас возможность отказаться от логики переходного периода? Можем ли мы уже сегодня работать только на регулярных технологиях?
Самое опасное, что может быть, - это отказ от завоеваний демократии. Потому что по законам власти как таковой, если власть консолидируется, что ее заставит отказаться от дополнительных полномочий, кроме катаклизмов? Ничто, она вынуждена будет дойти до последней черты, пока не упрется в стену, как это случилось в нашей стране в середине 80-х годов.
Роль государства должна быть большой, но это не означает отказа от демократии. Отстроить демократическое гражданское общество можно только за счет усиления государства. Победить коррупцию в госаппарате - кто может? Только сильное государство. Каким образом? Образцово-показательными посадками? Ротацией кадров по типу 37-го года? Нет. Нужна независимая судебная система, универсальные законы прямого действия и т.д. Решиться на это может только сильное государство, так как для этого ему необходимо отказаться от части своих полномочий. Сильное государство - то, которое откажется от части имеющихся у него ресурсов и передаст их обществу.
Александр Асмолов. Та "народная партия", о которой мы говорим, так или иначе будет нащупывать нишу во власти и обществе, с которой можно идеологически работать.
В последнее время растет доверие к поселковой и мэрской власти. По сути дела, встает вопрос: не народилось ли сегодня в России особое "мэрское сословие", состоящее из руководителей низовых территориальных образований, от которых зависит судьба конкретного человека? Не может ли оно стать опорой для группы народных депутатов-одномандатников или той группы, которая создается для продвижения христианско-демократической идеологии? Выделенное нами сословие совершенно особое, и оно играет очень интересную роль в культуре.
Как это ни парадоксально, но именно опора на мэров может привести к реальному усилению президентской власти и в то же время к созданию баланса властей. Почему? Если сегодня президентская власть поддерживает мэра, то есть человека, который работает с общиной, этим достигается очень важный результат в плане реализации гибкой стратегии, причем уже не переходного, а стабильного периода. Мы поддерживаем тех людей, от которых зависит община. Здесь возникает уникальное идеологическое целеполагание, с которым можно работать.
Идеология выступает как конструирование желаемого будущего. Для этого надо найти соответствующие социальные группы в обществе. "Мэрское сословие" тянется к среднему классу как стабилизатору, которого пока еще нет, но создание которого мы с вами можем сформулировать как задачу проектирования, конструирования и выделки.
Георгий Леонтьев. Суть вот в чем: не мэры, а местное самоуправление. Этот институт власти выделен из государства, он независим, он живет самостоятельно. Вот она - та самая ячейка, где нам следует искать базу для своей работы. Поэтому мы говорим о мэре лишь в том смысле, что он в этой ячейке является главным лицом, поскольку знает окружающую его социальную среду. В целом же правильнее говорить о местном самоуправлении и местных сообществах.
Михаил Мень. Вот практическое применение идей христианской демократии на местах. Это и есть проявление субсидиарности. И если мы будем подходить к политикам на местах с такими идеями, то у нас есть перспектива.
Елена Шестопал. Давайте вернемся к идеологии. Само представление о ней может быть разным. Идеология может выступать как некая предвыборная платформа, но это не то, что мы обсуждаем. Видимо, идеология интересует нас как некий проект будущего, программный документ.
Речь в нашей дискуссии идет и о том, чтобы сформулировать определенный набор политических ценностей. Это должна быть декларация, в которой обозначено, что данная идеология строится на позициях христианской морали, причем не вообще, а именно на позициях православной морали, доминирующей в нашем обществе. Было бы правильно, если бы мы зафиксировали необходимость того, чтобы все другие конфессии политически признали примат православия.
Совершенно очевидно, что выход из кризиса может быть найден через моральное очищение общества. Причем моральное очищение политическая элита должна начать с себя.
Мы не достигнем никаких результатов в решении насущных задач, если не произойдет консолидации элит. Говоря же о консолидации общества в целом, следовало бы начать с сохранения территориальных ценностей. И отсюда перебрасываем мостик к тем идеям самоуправления, о которых мы говорили. Но прежде стоит сформулировать некие общие политические принципы. Среди них необходимо обдумать соединение принципа демократии с традиционными ценностями.
Проблема традиционных ценностей очень хорошо коррелирует с необходимостью опорной идеологии. При этом хотелось бы, чтобы она не трактовалась как консерватизм в традиционном, скучном смысле этого слова. Просто законсервировать то, что есть, значит идти назад.
Еще был предложен принцип предсказуемости. Власть должна быть предсказуемой, чтобы жизнь была предсказуема. Сейчас о стабильности говорят все. Может быть, стоит определить как задачу не просто стабильность, а предсказуемость, когда люди могут делать инвестиции, когда могут планировать будущее своих детей, и т.д.
Теперь вопрос: кто эту идеологию может воспринять? То самое молчаливое большинство (около двух третей населения), которое не относится к радикальным крыльям. Это не одна какая-то конкретная группа, в этом заинтересовано все общество. Если мы ставим вопрос о том, чья это может быть идеология, от чьего имени она транслируется населению, то это, скорее, национальная идеология, и она может высказываться устами президента, устами партии, которая по праву сможет назвать себя "народная".
Александр Асмолов. Мы сегодня наблюдаем ситуацию идеологического шока. Особенно сильно она отражается на поколении, которое не знает, что делать, которое оказалось в определенном смысловом провале. Ситуация идеологического шока рождает в стране все большее социальное напряжение, и все рассуждения о стабильности - это разговоры в пользу бедных.
Мы имеем два обнаженных полюса: полюс отмороженных либералов, которые утешают страну формулой "рынок нам поможет, вперед к рынку!". Это, по сути дела, абсолютистский либерализм. Другой полюс - это группа левых традиционалистов, фундаменталистов. Эти два полюса существуют, и чем более четко мы их выделим, тем лучше. В результате люди будут голосовать за тех, кто предсказуем, прогнозируем, кто в известной мере так или иначе адаптируем.
Мы предлагаем соединить несоединимое, совершенно по Леви-Строссу: горячее, вареное, сырое объединяются. Первое: конструктивный консерватизм. Идеология конструктивного консерватизма предполагает, что консервация всегда требует изменения, иначе она не сохранится. С другой стороны, отодвигаясь от полюса модернизма, мы провозглашаем "консервативный модернизм". Говоря о том, что ничего не будет, если не будет преемственности, мы имеем в виду социальный эволюционизм, согласие элит и согласие конфессий. И здесь я хочу остановиться на том, что вызвало оживленные реплики по поводу христианства и православия. Нам нужны христианские ценности, принимаемые другими конфессиями. Тем самым мы заостряем тезис на толерантности христианства по отношению к другим конфессиям. Это позиция христианского экуменизма.
И последнее: если мы понимаем, что сегодня необходимо интеллектуальное и культурное строительство, а не партийное, то у нас появляется новая формула. Партия, которая вызвала наш интерес, называется "ХД" - христианские демократы, очень бы хотелось сделать партию "КД" - консервативные демократы.
Анатолий Кулик. Мне кажется, полезно возвратиться к изначальным функциям государства, которые были сформулированы еще в XVIII веке. Первая - обеспечение порядка (это защита жизни и прав собственности). Вторая - производство общественных работ, то, чем начала заниматься Римская империя, строя дороги в Европе. Третья - обеспечение социальной справедливости, задача, которая возникла в 50-х годах и которая имела и моральную, и прагматическую стороны. Здесь предполагается перераспределение общественного продукта от богатых к бедным. Моральная сторона укладывается в христианско-демократическую идеологию, а прагматическая сторона состоит в том, что тем самым достигается стабильность общества и сохранность богатых. Посредством решения этих трех основных задач возможно достижение консенсуса всех правящих политических и экономических элит.
И еще. Та же христианско-демократическая идеология обращена в первую очередь к самодеятельной, самостоятельной и ответственной личности. Если мы ищем носителя нашей идеологии, то большим упущением я считаю то, что у нас ни разу не прозвучало упоминание о третьем секторе, о НКO - некоммерческих организациях и НГО - негосударственных организациях. Это очень мощное движение, выполняющее ту функцию, которую не способны реализовать политические партии. Это функции связки между населением и властью. Я считаю, что искать носителей и распространителей этой идеологии надо среди структур НКО и НГО, которые достаточно организованны. На международном уровне они имеют очень высокий статус.
Многопартийная демократия была политическим институтом промышленной модернизации, то есть давала политическое обеспечение индустриальной революции, урбанизации, а затем обеспечивала ограничение капитализма гражданскими правами и свободами. Это сделали политические партии, свою функцию они выполнили. Россия находится в ситуации, когда ей надо решать задачи, которые решались на Западе в эпоху модерна: завершение индустриальной модернизации и решение проблемы выживания, подъема производства, экономики и промышленности. Но решает эту задачу Россия совершенно в другую эпоху, в эпоху постмодерна. В этих условиях рассчитывать на то, что партии будут сильными, не приходится.
Александр Шохин. Давайте сформулируем основную проблему так: для чего нужна идеология? Для политических проектов под названием "выборы", которые время от времени реализуются, или же она нужна для нормальной жизни, для управления обществом?
По итогам выборов большинство населения как будто бы готово признать себя правоцентристами (60%), а в реальной действительности общественное сознание смещено совсем к другим ценностям. Задача идеологии, политики, организации, партии или чего-то другого заключается в том, чтобы в течение какого-то периода данный разрыв устранить, чтобы избавиться от своего рода политической шизофрении, когда люди голосуют за одно, думают другое, а делают третье. Мне кажется, эти проблемы должны стать предметом дальнейшей дискуссии, которая открыта для всех.
Независимая Газета
26 Октября 2000
http://www.shohin.ru/index.htm
