Евгений Евгеньевич, Президент в своем ежегодном Послании указал правительству на то, что задачей является удвоение ВВП за период до 2010 года. Сначала это было воспринято как популистский лозунг, но сейчас и эксперты обсуждают, и высокие чиновники уже думают над тем, как реализовать этот план. Вы верите в реализуемость таких задач?
Понять Президента можно по-разному. В одном месте он сказал, что удвоить надо к 2010 году, а в другой части послания, что за десять лет. Если к 2010 году, то это достаточно напряженно, а за десять лет - вполне достижимая цель. Расчеты показывают, что если мы хотим добиться удвоения к 2010 году, то средние ежегодные темпы роста должны составлять порядка 9,5% в год. Это, конечно, вряд ли возможно. Если речь идет о десятилетнем периоде, то это 7,5% в год, - достижимая величина. И я думаю, что даже, если мы не удвоим ВВП, а будет 90% или 80% прироста - небольшая беда. Даже в долгосрочной стратегии трехлетней давности (которая разрабатывалась в ЦСР) закладывались примерно такие же, более умеренные показатели. Там речь шла о том, чтобы как минимум на 70% увеличить ВВП к 2010 году. Президент дал более амбициозные цели. Но не надо подходить к этому показателю с той точки зрения, что в два раза и ни копейкой меньше, просто задана траектория направления, примерные ориентиры, и задача эта вполне достижима.
Так что вряд ли следует говорить о 2010 годе. К этому сроку 9%-10%-ные темпы роста, особенно, если учесть, что в этом году мы их явно не достигаем, конечно, слишком амбициозная задача. Боюсь, что правильнее было бы "удвоение" растягивать на десять лет, то есть брать дополнительные три года.
В последние года два очень часто стали сравнивать Россию и Китай, который стал в некотором смысле идеалом с точки зрения устойчивости и динамики экономического роста и инвестиций. Есть ли у России возможность повторить этот успех? Ведь не секрет, что мы растем в основном за счет сырьевого экспорта, и структура нашей экономики не изменится в одночасье.
Китай, который в последнее время растет высокими темпами на 7%-8% в год все равно до 10% устойчиво не доходит. В Китае действительно есть некие фундаментальные предпосылки для роста. Их много. То, что нам не подходит и то, что мы вряд ли сможем использовать - Китай сейчас проходит период индустриализации, там все еще преобладающая часть сельского населения, которая является крайне дешевой рабочей силой, которая идет в города работать практически забесплатно. Это население за какую-то минимальную заработную плату осуществляет все вспомогательные функции в производстве. Избыток предложения на рынке труда повышает конкуренцию, снижает стоимость, это мощный фактор развития, который мы уже задействовать не можем. Мы отчасти такого рода индустриализацию проходили в 1930-х годах. Сейчас боюсь, это уже не повторится, хотя и у нас есть избыток сельского населения в том смысле, что в сельских районах живет около 20% населения, которые производят всего 7% ВВП. Но это не значит, что в наших условиях есть большой потенциал вовлечения этой избыточной рабочей силы. В Китае начинали с 80% сельского населения, а это совсем другая цифра.
Если говорить о другой предпосылке, то Китай начал свои реформы гораздо раньше, и высокие темпы роста у них обозначились уже с конца 1970-х - начала 1980-х годов. Надо отметить, что в Китае прошел достаточно длительный период (лет десять, а то и больше) до начала 1990-х годов, когда страна, наконец, стала принимать в больших масштабах иностранные инвестиции. Причем наиболее быстрое увеличение иностранных инвестиций в Китае наблюдается с середины 1990-х годов, то есть, примерно через 15 лет после того, как они вышли на траекторию устойчивого экономического роста. Россия же пока еще не стала привлекательной для иностранного капитала. Но, с другой стороны, мы видим, что у нас есть и свой капитал, который до недавнего времени мы не могли здесь использовать на 100%. У нас наблюдался отток капитала. В этом году впервые (по крайней мере, в первом квартале) чистый отток капитала приблизился к нулевой отметке. Однако, не факт, что наша страна уже со следующего года начнет принимать иностранные инвестиции, в объемах, сопоставимых с китайскими. Скорее всего, они начнут нарастать, но не такими темпами. Надо учитывать, что китайский рынок для многих иностранных инвесторов более привлекателен, чем российский, и количество населения больше чуть ли не в 10 раз (на порядок различие), поэтому строительство предприятий для иностранных инвесторов было выгодно именно в Китае. Страна каждый год могла получать $45 млрд., а в последнее время до $50 млрд. прямых инвестиций.
У России же в настоящий момент есть свои финансовые ресурсы: пока цены на нефть высокие, устойчив и приток валютной выручки в страну. Кроме того, крупные компании начали активно занимать средства за рубежом. Все это приводит к тому, что капитал притекает в страну, что финансирует экономический рост; этот финансовые ресурсы перераспределяется по секторам экономики и стимулирует потребительский спрос, а также и спрос инвестиционный, и экономика растет.
Но, во-первых, неизвестно, как долго цены на нефть будут высокими, сейчас все зависит от США, и, во-вторых, у нас планируется валютная либерализация, и уже сейчас Центробанк заявил, что это может стать проблемой. Отток капитала, который сейчас затормозился, во многом благодаря экономическому кризису во всем мире, вновь увеличится и будет абсолютно легальным.
На самом деле отток капитала затормозился не потому, что его держат административными методами, не только потому, что в условиях стагнации мировой экономики вывозить его уже не так заманчиво как раньше. Но и потому, что худо-бедно усилия правительства и власти в целом, направленные на то, чтобы как-то стабилизировать ситуацию, ввести разумные законы, установить предсказуемые правила игры, улучшить инвестиционный климат, отчасти дали свои плоды. И капитал стал сюда притекать добровольно. С середины 1990-х годов и до недавнего времени, когда мы ежегодно наблюдали отток капитала по $25 -30 млрд., существовали достаточно серьезные рогатки на пути оттока этого капитала, но, тем не менее, капитал всегда находил способы, чтобы уйти. Поэтому, при всем уважении к Центральному Банку, я не думаю, что либерализация валютного регулирования, если она состоится, породит какие-то проблемы. Наоборот, скорее всего. Капитал всегда утекал. Бизнес, сколько считал нужным вывозить, столько и вывозил. Просто на этих барьерах наживались вполне конкретные чиновники, вполне конкретные структуры, за определенные проценты, наверное. Думаю, наоборот, либерализация валютного регулирования была бы шагом на пути улучшения инвестиционного климата. Наличие же всяких возможностей со стороны государства так или иначе регулировать потоки капитала, расслабляет государство, поскольку оно знает, что в случае чего сможет использовать административный ресурс. Если бы оно проводило бы какую-то неадекватную макроэкономическую политику и наплодило бы каких-то проблем, подобных тем, которые мы наблюдали в 1997-1998 годах, то потом оно смогло бы в очередной раз провернуть подобную же операцию, как это было в 1998 году - резко поменять правила игры и поставить рогатки на пути капитальных потоков.
И наоборот, провозглашая либерализацию валютного регулирования, более свободные отношения в сфере валютного контроля, государство тем самым берет на себя обязательства проводить разумную макроэкономическую политику, не допускать того дефицитного бюджета, который у нас был, не допускать высокой инфляции - это все элементы благоприятного инвестиционного климата. Это способствовало бы экономическому росту.
Что же касается цен на нефть, то никто и никогда в мире из ведущих аналитиков, центров и институтов не мог дать надежный прогноз. В начале этого года я смотрел прогноз одной весьма уважаемой организации (одного из лидеров мирового прогнозирования нефтяного рынка) на текущий год по кварталам и там давались такие диапазоны - от $19 до $38 за баррель в первом квартале. Другой квартал - от $17 до $35. Примерно вот такая "ошибка" в прогнозировании. Думаю, что ценность такого прогноза близка к нулю, хотя он пока и оправдывается. Так что никто не может точно сказать, какая будет цена на нефть. Но у меня нет ощущения, что она куда-то далеко провалится, уйдет куда-то далеко вниз. Во-первых, когда мы измеряем цены на нефть теми же $18 -$25 за баррель, то надо учитывать, что о тех же самых номинальных $18-$20 за баррель говорили и 10-15 лет назад. Однако, не надо забывать, что за 15 лет дефлятор мирового ВВП составил примерно 70%. Цены в мире выросли на 70%. Это означает, что те $18, о которых мы говорим сегодня, это примерно $10-$11 пятнадцать лет назад. Тогда эта цена отнюдь не считалась высокой. Поэтому и сейчас цена в $18 кажется достаточно низкой. Надо также учитывать, что за последнее время мировая экономика так или иначе, приспособилась к двадцатидолларовому уровню, снизив энергопотребление на единицу ВВП. Кроме того, как американские, так и английские нефтяные компании вряд ли заинтересованы в обвале нефтяных цен. Так что вряд ли будет проводиться какая-то целенаправленная политика по резкому снижению цены на нефть.
Правительство старается ежегодно снижать инфляцию на 1-2%. Павел Теплухин считает, что низкая инфляция экономически несовместима с высокими темпами роста. Как быть? Правительству придется менять свой курс по снижению инфляции для того, чтобы выполнить указания Президента?
Я был бы более осторожен, говоря, что низкая инфляция мешает темпам роста. Инфляция сейчас составляет порядка 14%, в прошлом году 15%, в этом году 13%-14% будет, и экономика растет. Когда же правительство ставит задачу снижения инфляции, оно, в первую очередь, тем самым неявно задает определенные параметры и установки для бюджетной политики, такие как недопущение дефицита бюджета, более эффективное расходование средств и т.п. И это не противоречит идее высоких темпов роста. Хотя я считаю, что нам будет трудно добиться в ближайшее время "однозначной" инфляции. Теоретически это можно сделать, и не обязательно этот факт незамедлительно повлияет на темпы роста. Существуют такие страны, как Китай, которые растут достаточно высокими темпами, растут как раз при низкой инфляции, и она им абсолютно не мешает. Существуют и примеры, когда экономики росли высокими темпами при повышенном уровне инфляции.
Наша проблема заключается в том, что у нас объективно может быть более высокая инфляция, поскольку у нас еще существенны диспропорции в структуре внутренних цен. Если мы провозглашаем себя открытой экономикой, если мы говорим, что хотим вступать в ВТО, участвовать в международном разделении труда, то объективно чем более мы открыты, тем меньше государство должно регулировать экономику. А значит, тем интенсивнее будут идти процессы сближения структуры внутренних цен со структурой цен мировых. Это означает, что сырье и энергия будут дорожать: нефть, газ, электричество. Что и происходит в последнее время и создает повышенный инфляционный фон. Среди других факторов таких структурных ценовых диспропорций я бы отметил недооцененный курс рубля, заниженный по отношению к паритету покупательной способности. Дешевый труд, дешевая валюта, дешевая энергия - все это будет дорожать, и изменение структуры внутренних цен объективно порождает чуть более высокий инфляционный фон в течение ряда лет, поэтому если наша повышенная инфляция в 10%, в 12%, в 15% будет проходить на фоне устранения этих диспропорций, то именно эти структурные изменения будут стимулировать экономический рост. Искаженная структура внутренних цен означает, что всем производителям, потребителям, всем экономическим агентам подаются неправильные ценовые сигналы. Получается, что в такой экономике, где дешевое сырье, дешевый труд, дешевая валюта, выгодней вкладывать капитал в развитие энергоемких производств типа металлургии, химии. И капитал идет туда. Это не плохо. Просто это прошлая эпоха, другой век. Если же эти структура относительных цен будет меняться, то капитал начнет понимать, что плавить сталь или алюминий не так выгодно, лучше развивать производства с большей степенью добавленной стоимости. Именно это будет толкать рост и делать экономику более диверсифицированной. В этом смысле я бы не стал говорить, что после того, как устранятся ценовые диспропорции, низкая инфляция будет мешать. Наоборот, чем выше будут темпы роста, тем ниже после того, как структура внутренних цен более или менее устоится, будет инфляция.
Это означает, что в ближайшие 5-6 лет инфляция будет на достаточно высоком уровне?
Во всяком случае дефляция нам не грозит. Явно наша инфляция будет выше, чем в более развитых странах. С учетом осторожных планов по реформированию РАО ЕЭС, газового сектора (где даже еще нет такого плана), скорее всего года до 2007-2009 гг. инфляция не снизится до уровня развитых стран.
Тут возникает проблема эффективного инвестирования. Есть Пенсионный фонд с огромными деньгами, который должен прийти на рынок и во что-то вкладываться. По закону он должен эти деньги наращивать. Но инструментов, обладающих приличными уровнями ликвидности и доходности фактически нет. Более того, в экономике наблюдаются отрицательные процентные ставки. Какие инструменты должны появиться на рынке для того, чтобы инфляцию можно было отбить?
Во-первых, надо учитывать, что в последние год-два у нас создалась достаточно уникальная ситуация. И это результат того, что цены на нефть высоки: Речь идет о том, что деньги сейчас дешевые как никогда, процентные ставки в реальном выражении ниже инфляции, и практически по всем депозитам ставка резко отрицательная (как говорит Центробанк, средняя ставка по депозитам (до востребования и по текущим счетам) сейчас меньше 5% при инфляции в 14%). То есть резко отрицательная реальная процентная ставка. То же самое по госбумагам: по внутренним рублевым те же самые 5%-6%. Это все происходит, потому что у нас как никогда большой приток денег. Денег поступает больше, денежная масса растет быстро, в прошлом году на 32%, в этом году прирост денежной массы будет еще выше - порядка 36%-37%. Сейчас, в последние месяцы, денежная масса растет на 4%-4,5% в месяц, и все это приводят к тому, что деньги, как никогда, дешевы. На межбанковском рынке процентные ставки за март-апрель 2%-3%. Коммерческим банкам нет нужды занимать у ЦБ, потому что клиентские деньги, поток валюты, заемные средства, возврат экспортной выручки - это для них бесплатный кредитный ресурс. И эти средства надо куда-то размещать, а финансовых инструментов для этого не так много. Кстати, это обстоятельство может начать порождать проблемы для пенсионных фондов, в первую очередь - для государственного. Если пенсионных денег будет много, а инструментов мало, то очень сложно будет выти на приемлемый уровень доходности - в этих условиях государственному пенсионному фонду просто некуда вкладывать. Можно вкладывать в российские евробонды, но это достаточно ограниченный набор инструментов. И при профицитном бюджете существенного его расширения ожидать не приходится. Если мы согласимся, что цена на нефть уйдет вниз не слишком далеко, и остановится, скажем, на каком-то уровне $18-$20 за баррель (что разделяют многие эксперты), я думаю, что стоимость денег возрастет, процентные ставки пойдут вверх. Это сделает чуть более привлекательным финансовые инструменты, но все равно этого явно не достаточно. Проблема Государственного пенсионного фонда как была, так и останется, потому что по тем законам, которые существуют, он должен вкладывать в высоконадежные инструменты, в госбумаги. Государство, как мы видим, размещает свои бумаги под 5%, их покупает Сбербанк, покупает Пенсионный фонд, и это, по сути, есть механизм стерилизации избыточной денежной массы, а не механизм накопления. По мере того, как снизится приток валюты и если экономика будет расти (а мы договорились, что она должна удвоиться за 10 лет), спрос на деньги будет расти. Если приток денег сократится против нынешнего, то это неизбежно поднимет процентные ставки вверх, но все равно, для того, чтобы удовлетворить аппетиты Пенсионного фонда, государству придется развивать рынок государственных ценных бумаг, либо менять правила игры в части пенсионной реформы.
В таком случае, ставка по государственным ценным бумагам должна быть больше 15%.
В нынешнем году, да. Но, мы говорим о том, что инфляция будет снижаться...
Вы сказали, что снижаться она будет после 2008, 2009 года. Но Пенсионному фонду работать эффективно надо уже сейчас.
В этом и проблема. Тут было бы разумно уже сейчас начать пересматривать ряд действующих положений, увеличить доступ к пенсионным деньгам частных фондов, или разрешать государственному пенсионному фонду вкладывать не только во внутренние, но и в зарубежные активы. Т.е. дать государственному пенсионному фонду возможность приумножать средства пенсионеров, а не "стерилизовать" их. Он должен получать возможность выбрать какую-то управляющую компанию с хорошей репутацией, имеющую опыт работы на международном рынке и оперировать так, как многие другие пенсионные фонды.
Пенсионному фонду надо разрешать выходить на фондовый рынок?
В перспективе - да. В том числе, и на мировые фондовые рынки.
Закрывая глаза на риски? Все-таки акции - это рискованный инструмент.
Всегда можно диверсифицировать этот портфель. Хеджировать риски. Это не значит, что все деньги Пенсионного фонда должны вкладываться только в акции, конечно большая часть будет размещаться в государственных бумагах. Пенсионный фонд мог бы начать какие-то эксперименты по размещению в надежных ликвидных бумагах развитых государств. Какую-то очень незначительную долю для начала можно было бы размещать в высоконадежных акциях на фондовом рынке. Здесь должна быть какая-то управляющая компания, которая бы этим всем занималась. Внутреннего рынка наших госбумаг может явно не хватить на всех.
Во всем мире фондовый рынок не только отражает состояние экономики, является ндикативным институтом рынка, но и активно влияет на нее. В России не так. Почему? Ведь на фондовом рынке торгуются ведущие компании.
Рынок у нас слабо влияет на экономику, потому что, в отличие от американского общества, где доминирует средний класс и хранит свои сбережения в ценных бумагах, а не в евро или в валютах других стран как мы. В США, когда появляются "лишние" деньги, население вкладывается в покупку акций. Если индексы Dow Jones и Nasdaq растут, население чувствует, что оно богатеет, это стимулирует его потребительские настроения, оно начинает больше тратить на текущее потребление. И это касается весьма большой части американского населения. Но это значит - растет и экономика. Как только американский фондовый рынок проваливается (как например, в последние два года), то это тут же сказывается на потребительских настроениях. Население почувствовало себя беднее: сбережения уполовинились, защищенность, которая ощущалась три-четыре года назад, исчезла. Население стало меньше тратить.
У нас этого еще нет. Во-первых, мы страна гораздо более бедная (хотя расслоения общества по доходам у нас примерно такое же, как в Америке). Но для того, чтобы вкладывать средства преимущественно в фондовый рынок, у нас еще недостаточен общий уровень доходов основной массы населения. Кроме того, наш фондовый рынок также пока очень-очень небольшой. Что бы там не происходило на фондовом рынке, как бы не скакал индекс РТС, это касается очень небольшой группы населения.
А надо ли привлекать население на фондовый рынок?
Искусственно это делать абсолютно невозможно. Нужно создать нормальные правила игры. Тогда этот процесс пойдет естественным образом. Сейчас, если мы посмотрим на фондовый рынок, мы увидим, что там около 75% - акции нефтяных компаний, 7%-8%-9% - РАО ЕЭС (сейчас доля выросла), все остальное - телекоммуникации, металлургия, другие сектора - лишь около 15 процентов рынка. Если мы договорились, что экономика в нашем сценарии растет высокими темпами, то высокие темпы роста возможны только при условии диверсифицированной экономики. Нефть и сырье никогда не могут дать 10%-ный ежегодный рост для такой экономики, как наша. У нас 145 млн. человек и все они не могут работать в нефтедобыче. Поэтому, если мы рассматриваем сценарий высоких темпов роста, если проводим соответствующую политику, то единственно возможный вариант решения - это экономический рост при условии диверсификации экономики. Т.е. должны расти новые компании, появляться новые, более эффективные отрасли. Это должны быть прозрачные компании, конкурентоспособные на мировых ранках. Компании будут привлекать капитал, для этого они будут вынуждены открывать свои финансовые балансы, структуру собственности. Только после этого можно выходить на рынок. Т.е. по мере диверсификации экономики будут появляться и новые эмитенты. Одновременно по мере роста доходов населения, будет образовываться избыток и избыток свободных средств, которые и пойдут на фондовый рынок. Я думаю, это будет естественный процесс, связанный с логикой развития экономики в целом, а искусственно завлекать население на фондовый рынок бессмысленно. Просто нужно создать нормальную прозрачную экономическую систему.
Насколько налоговые преобразования важны для темпов роста? В США налоги сокращаются, администрация Буша предпочитает занять денег, чтобы решить свои проблемы с бюджетным дефицитом, но налоги снизить. У нас правительство старательно пытается налоги не снижать, точнее, делает это очень консервативно.
В случае с Америкой все понятно: надо учитывать, что в американской экономике система рыночных институтов, государственных институтов давно устоялась, и она не самая худшая в мире. Скорее всего, наверное, даже одна из лучших. В случае же нашем все понимают, что, во-первых, наши рыночные институты еще недостаточно развиты, по крайней мере, они находятся на гораздо более низком уровне развития, чем у любой другой страны, которая классифицируется как развитая. Проблема заключается еще и в том, что наши государственные институты по качеству предоставляемых услуг обществу гораздо хуже, чем те, которые существуют на европейском континенте или в США. Проблему уровня налогообложения, налогового бремени никак нельзя отрывать от проблемы качества тех услуг, которые государство предоставляет бизнесу, обществу. На самом деле, доля бюджета нашего расширенного правительства в ВВП, которая чуть меньше 40%, не самая высокая в мире. Мы находимся где-то посередине. В Скандинавских странах социал-демократической ориентации, в континентальной Европе, во Франции бюджет расширенного правительства в отношении к ВВП когда-то достигал 60%, сейчас снизился до 60%-55%. Но качество услуг, которые предоставляет государство в той же самой Финляндии, Дании, Швеции несоизмеримо выше, чем в случае нашего государства. Поэтому бизнес, финский, шведский, пусть скрепя сердце, но платит и готов платить эти налоги. В нашем случае низкое качество государственных услуг означает высокий уровень коррупции. Как правило, в рейтинге стран мы занимаем примерно те же позиции что и Китай, где тоже государство далеко от совершенства. У нас, конечно, есть какое-то движение вперед, но оно очень медленное. Качество услуг по международным стандартам все еще остается крайне невысоким. Это означает, что бизнес вынужден платить "дополнительные" налоги, но уже не в бюджет, а конкретным чиновникам. В исследовании фонда Сатарова называлиcь цифры $30 млрд. в год различных взяток, которые платятся нашим чиновникам. Я, возможно, немного путаю цифры, но порядок таков. А это около 8 % ВВП. То есть к тем 40% легальных налогов, которые бизнес платит, надо добавить еще эти 8%, которые бизнес и население в целом платят уже не государству, а конкретным чиновникам, начиная от ГАИ. В итоге уровень такого "агрегированного" налогообложения приближается к 50%. Известно что сфере охранного бизнеса занято около полмиллиона человек, это тоже дополнительные издержки, которые несет бизнес. Милиция оказывается неспособной гарантировать безопасность ведения бизнеса, мелкого, среднего, любого. Бизнес вынужден нести дополнительные издержки. Получается, что по сравнению с теми же европейскими странами, мы по части налогового бремени не можем конкурировать за капитал. Китай, тоже страна достаточно проблемная по части государственных услуг и коррупции, но, тем не менее, Китай растет, потому что уровень налогообложения там 20% ВВП. Бизнес знает, что там некачественное государство, значит там больше рисков, но налоги ниже, поэтому капитал идет туда.
То, что налоги у нас повышать нельзя, это понятно - платить не будут. Но правительство не готово их снижать.
К сожалению, не готово, но призывы сверху все-таки периодически слышатся. Президент заявлял, что надо снижать налоговое бремя. Другого не дано: либо мы проводим быстро административную реформу, резко повышаем качество государственных услуг, во что мало кто не верит, либо быстро снижаем налоги. Административная реформа явно у нас затянется, она, наверное, будет более длительной и мучительной, чем пресловутая реформа РАО ЕЭС, которую почти три года обсуждали и неизвестно, когда она на самом деле завершится. Поэтому уповать на резкое улучшение качества услуг государства не стоит. Тогда и остается вторая опция - это снижение налогов. Чем быстрее мы это сделаем, тем быстрее начнем расти теми самыми темпами, которые озвучены. Снижение налогов естественно не должно означать отказ от административной реформы. Обе из обозначенных мер направлены на улучшение инвестиционного климата. Нам надо бороться за капитал, стимулировать его приток. Плохой инвестиционный климат, отток капитала в 1990-х годах породил другую фундаментальную проблему, что также ограничивает возможности нашего роста - это низкий уровень монетизации экономики. Хотя он и увеличивается, однако, объективно это медленный процесс. Если повышается доверие к политике правительства, если более эффективно работают институты, если деньги поступают в экономику, они оседают в банковской системе, повышается капитализация банковской системы, удлиняются сроки кредитов, банковская система начинает работать более эффективно, и все это тоже способствует экономическому росту. Это тоже немаловажный фактор, который полезно иметь в виду, рассуждая о политике, направленной на достижение устойчиво высоких темпов роста. Чтобы было удвоение ВВП за 10 лет, нужно сконцентрировать усилия и на реструктуризации банковской системы. До поры до времени мы можем расти, как растем сейчас, когда крупные компании занимают за рубежом, финансируют свой рост за счет заимствований на внешних рынках, поскольку наша банковская система в принципе не способна обслуживать интересы крупного бизнеса (по причине своей раздробленности и малой капитализации). Ни один из частных банков российских не может обслуживать Газпром или ЮКОС, которому требуется кредит, скажем в $1 млрд. Если активы крупнейшего частного банка, Альфа-банка, $5 млрд., то он никак не может дать такого кредита. Поэтому повышение доверия к стране, повышение капитализации банковской системы, монетизации экономики будет способствовать тому росту, о котором мы говорим. И это также способствовать снижению инфляции. Чем выше уровень монетизации экономики, тем меньше скорость оборота денег, и тем самым меньше риски перехода на высокую инфляцию.
Вы наметили меры необходимые для реализации задач, поставленных Президентом. Но в этом году выборы. С Вашей точки зрения, будет что-то сейчас делаться, или это все откладывается на потом?
На примере пакета законов по электроэнергетике мы видим, как долго готовятся эти решения, как долго они вырабатываются. Если мы сейчас незамедлительно начнем, интенсифицируем эту работу по написанию всех тех основных регламентирующих документов и указов, которые требуются, то как раз до завершения всех выборов, дай Бог, их успеть сделать. И эта работа медленно, но идет. Но пока не готова законодательная база для того, чтобы реализовывать все эти реформы. Мы видим массу примеров, когда единую позицию выработать трудно. Возьмем, например, реформирование Газпрома - ничего пока не сдвинулось с мертвой точки. Тот проект создания рынка газа, который был подготовлен Минэкономразвития в прошлом году, не нашел понимания у руководства Газпрома. Так что дискуссия не тему реформирования газовой отрасли продолжается, хотя и не так пылко, как в случае с РАО ЕЭС. Однако, рано или поздно вопрос решать придется. Я глубоко убежден в том, что реформировать электроэнергетику так, как намечено в программе, без реформирования газовой отрасли, в принципе, невозможно. Если Газпром останется нереформированным, ничего не получится и из реформ в электроэнергетике. Далее, если что-то начнет реформироваться в электроэнергетике, то это потянет за собой и необходимость реформировать ЖКХ и транспорт. Так что дай Бог, чтобы за оставшееся время до выборов найти консенсус и подготовить весь тот пакет законопроектов, который можно было бы сразу начать реализовывать. Пока, однако, в это трудно поверить.
Но Газпром - это табу. Даже Президент указывал на то, что его нельзя трогать.
К сожалению. Но надо принять как аксиому: нельзя реформировать электроэнергетику без реформирования Газпрома. Если мы создаем конкурентную среду для множества генерирующих компаний в электроэнергетике, то им будет нужно регулярное снабжение газом (в какое-то время суток больше, в какое-то меньше, в зависимости от спроса). Они должны работать эффективно. Но они не смогут работать эффективно, есть риск, что они будут убыточными, если Газпром будет по своему графику, как он работает, поставлять газ по заранее утвержденным планам и графикам. . То есть должна быть точно такая же конкурентная среда и в газовой отрасли. Конкретный производитель электричества должен договариваться с поставщиком газа поскольку здесь важна не только цена, но и график поставки газа. Пока Газпром, в том виде как он существует, это не в состоянии осуществить.
6 июня 2003
http://www.opec.ru/point_doc.asp?d_no=39197
Док. 319642
Перв. публик.: 13.06.03
Последн. ред.: 13.06.07
Число обращений: 326
Гавриленков Евгений Евгеньевич
|
