После 7-го декабря дал трещину самый, быть может, грандиозный персональный миф постсоветской эпохи - миф Чубайса, изображавший его некой мистической фигурой, не знающей преград и наделенной непобедимостью Геркулеса и Ахиллеса. Миф об организационно-политическом гении и правдив, и лжив ровно наполовину. Чубайс - шахматист, который думает очень быстро, но только на один ход вперед. Уникальный администратор, дворцовый тактик средней успешности и никудышный политический стратег - человек, который всегда блестяще организует рытье ямы, в которую завтра попадет.
В начале 90-х Чубайс стал пропагандистом неосуществимой ленинградской зоны свободного предпринимательства, потому что это было ключевым политическим лозунгом тогдашнего его начальника - Собчака. Затем он против своей воли возглавил правительственный комитет по госимуществу, потому что так попросил Гайдар. Вслед за этим Чубайс железной рукой провел ваучерную приватизацию. Он не был ее сторонником, понимал, что это - грандиозная операция прикрытия, на время отвлекающая внимание народа от реального дележа собственности, но так было нужно для великого дела.
В середине 90-х он осуществил залоговые аукционы, породившие металлургических и сырьевых олигархов - тех самых, которые сегодня стали объектами гонений. Идеологическая, политическая и юридическая уязвимость возникающих из воздуха суперсобственников была довольно очевидна с самого начала. Но надо было ударными темпами строить капитализм, а главное - Ельцин требовал любым способом добыть деньги для госбюджета, чтобы профинансировать популистские мероприятия и первую чеченскую кампанию.
В 96-м по коллективной просьбе олигархов Чубайс помогает Ельцину переизбраться, попутно разгромив группу Коржакова-Сосковца. Победа оказывается пирровой. Спасенные Чубайсом олигархи воспринимают систему власти как свою законную добычу, а попытка ввести их в рамки приличий заканчивается для Чубайса книжным делом, информационной войной и изгнанием из правительства.
Весной 98-го, когда замаячил финансовый крах, олигархи снова зовут Чубайса. Его умоляют выбить на Западе заем в десяток-другой миллиардов долларов. Чубайс совершает очередное чудо: первая порция заемных денег в конце лета поступает в российскую казну. И мгновенно расхватывается олигархическими банками. Но от дефолта это не спасает, а внешний долг, лежащий на государстве, утяжеляется еще на несколько миллиардов.
Ирония истории заключается в том, что исторического масштаба свершения, которые в разное время осуществлял Чубайс, он предпринимал обычно не по собственному почину. Великий реформатор оказывается, скорее, великим исполнителем, искренне, но ошибочно полагающим, что рычаги истории находились и находятся в его руках.
Знаменитые теледиспуты Чубайса с вождями Родины, выбранной им в качестве главного противника своей партии, страдали одним неисправимым дефектом. Переговорить Рогозина, не говоря о Глазьеве, Чубайс сумел. А вот перенацелить избирателей - нет. Направление главного удара в этом споре - обвинение оппонентов в национал-социализме - было выбрано не совсем удачно. Хотя бы потому, что Зюганов и Жириновский на этом поприще ничуть не лучше Родины. Но неудачный этот выбор был неизбежен, потому что удачный сделать было нельзя. Ведь, голосуя за Родину, голосовали отнюдь не только за национализм. Но еще больше - за справедливый дележ национальных богатств, за природную ренту.
Узнал ли Чубайс в этой поровну разделенной между всеми гражданами ренте Родины второе издание собственной ваучерной приватизации? Десятилетней давности обман возвратился бумерангом. А чтобы ирония была полной, пропагандистом этой перелицованной разделительной сказки явился бывший коллега Чубайса по гайдаровскому кабинету. Даже 10 тысяч ежегодных рублей, нарисованных на мысленном глазьевском ваучере, - это ровно та же сумма, что была изображена на ваучере Чубайса. Но высмеять выдумку бывшего соратника Чубайс не мог. Это значило бы высмеять и самого себя, и идеологический багаж собственной партии.
В сегодняшней России либерализм социально-экономический и политико-идеологический все дальше отделяются друг от друга. Нет никаких причин считать, что по экономическим проблемам наши старые либеральные партии нынче более либеральны, чем Кремль и Белый дом. Умеренный и не очень последовательный либерализм действующих экономических властей выглядит как-то солиднее, чем точно такой же экономический либерализм наших записных либералов, выражаемый ими лишь словесно.
Не могут старые либералы сегодня быть и чемпионами правизны. По европейским стандартам, Единая Россия правее СПС, а какие-нибудь Рогозин с Бабуриным, так те и вовсе крайне правые. Само название СПС выглядит сейчас вопиюще старомодно, а то, что яблочники иногда тоже именуют себя правыми, наводит на мысль об идеологическом слабоумии.
Когда смотришь на наш либеральный актив, сначала в голову приходит мысль, что эти умные, обаятельные, но бесконечно устаревшие люди никогда уже не поднимутся наверх. Но потом вспоминаешь, что в России, и особенно в российской политике, никогда не надо говорить никогда. Если, скажем, Алла Пугачева из десятилетия в десятилетие непременно участвует в новогоднем телешоу и уже передает это участие по наследству, то и наше либеральное show must go on.
Сергей Шелин
"Час Пик" (Санкт-Петербург)
01.01.2004
http://www.chubais.ru/cgi-bin/cms/smi.cgi?news=00000002247
