Константин Косачев: Мы не будем идти на соглашения в ущерб своим интересамНазад
Константин Косачев: Мы не будем идти на соглашения в ущерб своим интересам
15-17 июля в Санкт-Петербурге пройдет саммит "большой восьмерки" под председательством России. В связи с этим в СМИ неоднократно поднималась тема влияния России на ситуацию в мире. Безусловно, июльский саммит будет иметь большое значение для будущего сотрудничества. Энергетическая безопасность - камень преткновения. Как отличить партнерские отношение и взаимовыгодное сотрудничество от стремления к монопольному энергетическому контролю? Кто друг, кто соперник? На эти и другие вопросы сайта партии ответил председатель комитета Государственной Думы России по международным делам Константин Косачев.
- Константин Иосифович, каковы преимущества российского председательства в G8?
- На саммите "Большой восьмерки" в Глениглсе президент России В.В.Путин обозначил приоритетные направления работы "G-8" в период российского председательства. Таковыми он назвал международную энергетическую безопасность, образование, здравоохранение, демографию. Все это темы, весьма актуальные как в глобальном масштабе, так и для самой России.
Россия должна в период своего председательства продемонстрировать достаточную степень вовлеченности в международные дела, способность и готовность предложить собственные варианты решения глобальных проблем и сценарии международного развития. Но при этом ее задача заключается отнюдь не в том, чтобы "понравиться" мировым лидерам и закрепить свою "прописку" в "клубе сильных мира сего", поступаясь ради этого собственными интересами. Это был бы самоубийственный сценарий, на который мы идти не собираемся. Поэтому предлагаемые нами направления работы для "G-8" помогут через решение общезначимых задач повысить статус России, сделать ее необходимым элементом этой организации, ценимым партнерами.
Несомненным плюсом "восьмерки" является отсутствие на ней печати "холодной войны", наличие которой у иных евро-атлантических институтов не позволяет России проникнуться доверием к ним. Она менее формализована, более гибка при согласовании позиций, но при этом является важнейшим инструментом интеграции ведущих стран Запада.
Но, естественно, развитие ситуации вокруг российского председательства, непрерывные атаки на нашу страну и разного рода инициативы по срыву петербургского саммита и выталкиванию России из "G-8" лишь подтверждают, что не все еще вышли из прошлого века. Есть и те, кто безнадежно застрял в нем и, сменив лозунги с "антикоммунистических" на "продемократические", продолжают свою личную "холодную войну" несмотря ни на какие изменения в мире.
В этом смысле было бы очень важно, чтобы наше председательство в "Восьмерке" прошло успешно и, что не менее важно, чтобы наши партнеры, лидеры семи других участников форума, не "повелись" на упорно навязываемую им с некоторых пор антироссийскую линию. Ослабление России в "G-8" стало бы, прежде всего, провалом самой "Большой восьмерки" и ее претензий на универсальность и глобальную эффективность.
- Одна из главных тем саммита - энергетическая политика России и энергобезопасность в мире.
- Энергетическая проблематика сегодня выдвигается на первый план, как глобальной повестки дня, так и национальных забот отдельных государств. Для одних это - обеспечение устойчивых темпов развития, для других - вопрос выживания и обеспечения минимальных жизненных стандартов.
При обсуждении проблемы поставок энергоресурсов с нашими партнерами в Европе или в Азии мы имеем ситуацию, в которой заложено определенное противоречие интересов, ибо Россия - страна поставщик, а ее контрагенты - потребители. Но и в этом случае существует общий интерес: стабильность всей энергетической системы, взаимная выгода сторон по договорным обязательствам и заинтересованность в долгосрочных стабильных отношениях. Именно в этом ключе мы ставим вопрос в рамках "Большой восьмерки" и не собираемся выступать в роли единственного донора глобальной энергобезопасности.
Конечно, попытки решать свои задачи за счет другого были и остаются, но в этом нет политики или идеологии. Как говорится: "бизнес есть бизнес". Однако, естественно, нас никто не может обязать торговать себе в ущерб. Нет никаких моральных обязательств, "братских уз" или блоковых соображений, которые бы толкали нас на сомнительный путь растраты национального достояния за мнимые политические дивиденды.
Нас часто упрекают, что Россия использует свои ресурсы в качестве некоего энергооружия, экономического инструмента для достижения политических целей. Но, если задуматься, политической была нерыночная, заниженная цена на газ для отдельных государств. Когда же цена стала рыночной, одинаковой для всех, вне зависимости от их отношения к России, то элемент политики из газа как раз и улетучился. Наше право назначать льготные цены для наших партнеров неоспоримо, но было бы откровенным абсурдом требовать от России, чтобы она стала, например, "энергетическим спонсором" ГУАМ.
Мы хотели бы, чтобы наши цели и наша линия в вопросах энергетики и энергобезопасности была недвусмысленной и предельно ясной для наших партнеров. Мы гарантируем стабильность поставок и выполнения своих обязательств перед партнерами, но при этом не будем идти на соглашения в ущерб своим интересам, подписывать многосторонние документы, которые заведомо обременяют поставщика и защищают интересы потребителя. Энергетическая безопасность может быть только обоюдной и универсальной, в противном случае она обречена на нестабильность.
Зачастую под глобальной энергобезопасностью наши партнеры по "Восьмерке" понимают обеспечение энергетических интересов собственных стран от колебаний рынка энергоресурсов, нередко за счет других государств (за счет той же России). Как защиту достигнутого развитыми странами уровня энергопотребления и мировой структуры потребления энергоресурсов, во многом явно несправедливой по отношению к развивающимся странам. Рост энергопотребления в развивающихся странах серьезно тревожит США и ЕС, и энергобезопасность воспринимается как безопасность от новых растущих держав, то есть отнюдь не как глобальная, а ограниченная странами самой "восьмерки".
Россия имеет шанс в период своего председательства в "G8" несколько скорректировать этот "узковедомственный" подход и активно поработать над тем, чтобы тема энергетической безопасности стала подлинно глобальной, но при этом отвечающей интересам и партнеров по "восьмерке", и самой России. Задача непростая, но выполнимая. Во всяком случае, если нам удастся с этим справиться, наша позиция в глобальной энергополитике станет одной из определяющих.
- Существует ли проблема имиджа России за рубежом. Каковы усилия государства в этой связи.
- Проблема имиджа России за рубежом, безусловно, существует, и это не секрет. Имидж - это не столько то, какова страна в реальности, сколько то, как ее воспринимают другие. Потому мы, отдавая себе отчет во всех наших проблемах и недостатках, тем не менее считаем, что нас воспринимают и описывают (сознательно и нет) хуже, чем мы есть на самом деле. И это, безусловно, плохо и невозможно просто игнорировать, поскольку эффективность наших инициатив и вообще любых шагов на международной арене от этого существенно снижается. Государство, претендующее на сколько-нибудь значимую роль на мировой сцене, не должно иметь отрицательный имидж, это очевидно.
Однако, занимаясь имиджевыми проблемами, нужно объективно разобраться в том, откуда в последнее время появились эти проблемы. Причин тому немало и каждая из них требует особого подхода. Скажем, наибольшие претензии вызывает внутриполитическая ситуация в России - меры по укреплению управляемости государства, дело ЮКОСа, законы об НКО, о партиях и некоторые другие. Есть претензии к ситуации со СМИ, с судами и правоохранительными органами.
Конечно, нормализация положения в этих сферах в самой России будет естественным образом способствовать снижению накала страстей вокруг этих тем за рубежом. Во всяком случае у тех, кто искренне хотел бы видеть Россию в числе демократических государств. И по политическим убеждениям, и просто для того, чтобы более не испытывать страха перед ней, как в годы "холодной войны".
Но мы должны трезво сознавать, что утверждение о том, будто абсолютно всем нужна сильная и стабильная Россия, сегодня уже не является аксиомой. Есть немало и тех, кого укрепление мировых позиций нашей страны, ее становление в качестве энергетической сверхдержавы, неизменное членство в Совете Безопасности ООН и сохранение позиций в "G-8", активизация в Азии и новый курс на постсоветском пространстве откровенно раздражают. Наконец, в условиях глобального дефицита ресурсов сильный "посредник" на пути к российским ресурсам в лице жестко отстаивающего свои интересы государства также не вызывает у многих положительных эмоций.
Есть и те, кто имеет целый список претензий к России, кто превратил враждебное отношение к нашей стране в фактор внутриполитической жизни своих стран, кто ставит задачу тормозить сближение России и ЕС, развитие взаимопонимания между Россией и НАТО, между Москвой и Вашингтоном.
Нужно отдавать себе отчет в том, что эту категорию наших "доброжелателей" не успокоят никакие реальные успехи России в продвижении на пути к демократии, никакие соглашения и меры доверия. Потому, в интересах обеспечения положительного имиджа страны в мире, нам нужно действовать в трех направлениях. Во-первых, развивать демократические институты в стране, укреплять законность и обеспечивать соблюдение конституционных прав и свобод. Не потому, что это понравится другим. А потому, что это нужно нам самим. Именно когда мы будем делать это очевидно не "для галочки", а во имя самой России, это вызовет максимальное доверие к стране и ее демократическому выбору.
Во-вторых, нужно уметь достаточно жестко противодействовать явной диффамации, целенаправленным кампаниям, истинная цель которых - ограничить влияние России в тех или иных регионах или международных структурах. Когда, в частности, утверждается, что Россия препятствует распространению демократии на постсоветском пространстве - это откровенная и умышленная ложь и таковая должна быть названа по имени. Равно как и в случаях, когда мы имеем дело с очевидными двойными стандартами - в отношении к самоопределению тех или иных народов, к положению нацменьшинств, к проведению и итогам национальных выборов и т.п.
В-третьих, необходимо более эффективное информобеспечение всех шагов, которые могут иметь широкий международный резонанс (принятие закона об НКО, изменение цен на газ для соседей, введение ограничений на импорт продукции из других стран и т.п.). Вполне понятные для нас самих меры вовне нередко умышленно трактуют против нас, что особенно срабатывает в условиях недостаточной информационной активности с нашей стороны. Этого допускать нельзя, а, значит, необходимы целенаправленные усилия самого государства. Нет ничего предосудительного в том, чтобы работать над своим внешним имиджем, в том числе - специально привлекая к этой работе опытных экспертов. Думается, мы в этом отношении идем сегодня в правильном направлении.
- Какие страны сегодня Россия может назвать своими союзниками...?
- Вопрос о союзниках всегда имеет несколько двусмысленный характер, ведь союзники чаще всего бывают на войне. Во всяком случае - в каком-то противостоянии. В мирное время было бы корректнее говорить о партнерах. А таких, очевидно, у России сегодня немало.
Есть объективные ситуации, когда интересы государств совпадают, тогда возникает и та или иная степень взаимопонимания, даже при различии подходов. Скажем, в ситуации по иранской или северно-корейской ядерной программе мы можем говорить о различиях в позициях России, Китая, США и ЕС, но цель-то у нас одна: не допустить развала системы нераспространения ядерного оружия.
Задача политики и дипломатии - искать подобные точки соприкосновения и превращать их в устойчивые связи, в обоюдовыгодную взаимозависимость. Скажем, созданный полвека назад военно-политический альянс стран Запада удерживает их, при всех заметных противоречиях, в рамках единого союза и работает в качестве достаточно прочного страховочного механизма даже в случае несовпадения взглядов (вспомним, в частности, ситуацию перед войной в Ираке, когда позиции членов НАТО Франции и Германии были существенно ближе, например, к российской, нежели к союзнической американской; и все же альянс от этого не рухнул). Как на дрожжах выросший за последние годы массив американо-китайского товарооборота (который не сравнить с российско-американским), инвестиционная активность США в Китае также делает двух глобальных соперников "завязанными" друг на друга в положительном смысле.
Весь мир пронизан такого рода связями, и Россия в последние годы активно наращивает плоть таких взаимозависимостей по всему периметру своих границ. Прежние дисбалансы в политике и экономике сглаживаются, активность в одних регионах не развивается за счет других - в этом, пожалуй, новизна ситуации. Не исключено, что в ближайшие годы у России сложится относительно новый круг стратегических партнеров, который будет строиться не на принципах формального союзничества или скрытых паразитарных форм сосуществования, а на подлинной общности интересов и взаимном доверии.
Тем не менее, ни в коем случае не стоит умалять значение тех стран, которые мы можем считать своими союзниками уже в силу исторических причин. Тех народов, которые веками жили бок о бок с россиянами, в том числе - в составе единого государства, и сегодня входят в состав постсоветских интеграционных структур - СНГ, Единого экономического пространства, ЕврАзЭС. От "цивилизованного развода" они, трезво осознав свои интересы и политико-географические реалии, вновь приходят к необходимости эффективного взаимодействия. Не в роли ведомых или "бедных родственников", а в качестве полноценных партнеров и союзников.
Речь идет не только о нашем ближайшем партнере по Союзному государству - Беларуси. К естественным союзникам, считаю, можно отнести все страны СНГ без исключения, несмотря на проявляющиеся время от времени трения в официальных отношениях. Если мы будем судить с точки зрения интересов народов этих стран, начиная от элементарной экономической выгоды, и заканчивая соображениями национальной безопасности, то союзничество с Россией должно стать для них, вне всякого сомнения, приоритетом государственной политики. Там, где лидеры этих государств объективно действуют в пользу своих народов, неизбежно сближение с Россией. Там, где они пытаются навязать населению искусственные модели развития (а пытаться "выключить" из актуального политического, экономического, культурного и исторического контекста крупнейшего соседа можно только сугубо искусственными средствами), элиты начинают действовать против национальных интересов и порождают лишь опасные внутренние конфликты. Но, вспоминая надпись на перстне мудрого царя Соломона, мы можем сказать: "И это пройдет...". История это не раз доказывала.
- Каково отношение России к ГУАМ и влиянию США в бывших советских среднеазиатских республиках?
- Было бы лукавством говорить, что Россия равнодушно относится к созданию по ее границам организаций, чуть ли не единственным стержнем которых оказывается отношение именно к самой России. Отношение, естественно, не самое восторженное.
То, что дело обстоит именно так, показывает уже сама судьба того же ГУАМа, который, как известно, ранее был ГУУАМом. Одно "У" отпало, когда Узбекистану надоело играть в эти игры и время от времени медитировать в узком кругу на темы общей нелюбви к России. Иного конструктива там не наблюдалось. Вот и приходилось раз от разу искусственно надувать этот пузырь, чтобы он имитировал активность и наличие хоть какой-то осмысленности в своем существовании, кроме откровенно неприличной для огласки общей антироссийской платформы.
Сигналы поддержки, вроде той же знаковой речи Чейни в Вильнюсе, как раз и призваны стимулировать эту активность, заодно создавая ощущение конкуренции со структурами с российским участием. Нам не стоит "заводиться" по этому поводу и давать повод усомниться в том, что мы хоть в какой-то мере подвергаем право суверенных государств на суверенный выбор, с кем, зачем и против кого им дружить.
Иллюзии некоторых политиков, которыми они щедро делятся со своими народами, насчет того, что подобные структуры на "безроссийской" основе облегчат им путь в ЕС и НАТО, от этого не перестанут быть иллюзиями. ЕС сейчас явно не до них, и разного рода ГУАМы и Содружества только облегчают стратегическую задачу Евросоюза вырвать неодемократов из-под российского влияния, но при этом ни в коем случае не пускать к себе, в зону социально-экономического благополучия. А в НАТО возьмут и без всяких "подготовительных классов", вот только благотворительностью в этой организации заниматься не принято.
Нам нужно создавать свои работающие структуры на постсоветском пространстве, где взаимная выгода была бы очевидной, и эффективность от общего участия только росла. Нам не нужны заверения в вечной любви и дружбе в обмен на полубесплатный газ. Эту стадию мы уже прошли, ничего, кроме "цветных" революций мы от этого в итоге не получили. Вакуум реальной политики с нашей стороны быстро заполняют внешние силы.
Но это не значит, что России больше нечего предложить своим соседям. И что влияние США на постсоветском пространстве, в среднеазиатских республиках может оказаться непреодолимым препятствием на пути реализации наших собственных планов. Безусловно, определенное соперничество будет присутствовать, от этого мы никуда не денемся. Можно вспомнить в этой связи слова российского Президента, сказанные им еще в июле 2004 года: "было бы глубоко ошибочным полагать, что Россия обладает какой-либо монополией на деятельность в этом пространстве". Нужно учиться работать в условиях конкуренции и уметь находить аргументы в спорах с претендентами на ведущие роли в регионе наших интересов.
При этом стоит отметить, что само соперничество отнюдь не обречено иметь характер жесткого противостояния. Россия поддержала сотрудничество азиатских республик с США, когда речь зашла о том, чтобы помочь американцам в их операции в Афганистане. Но, ныне, когда основные цели той операции достигнуты, США приходится считаться с позицией Узбекистана и Киргизии по поводу дальнейшего сотрудничества в военной области. Очевидно, что такая позиция этих государств вовсе не спровоцирована давлением России или зависимостью от нее. Напротив, это - линия суверенных и самостоятельных государств. Нам важнее, чтобы наши соседи не были чьими-то сателлитами, а принимали судьбоносные для себя решения без оглядки на внешние силы и опираясь только на интересы своих народов. Хорошие отношения с Россией, вне всякого сомнения, всегда объективно будут входить в круг этих интересов.
- Во времена "холодной" войны действовал стратегический треугольник США-СССР-Китай. Возможно ли возрождение подобного треугольника? Какие центры силы действуют сегодня?
- Наверное, не совсем корректно говорить именно о треугольнике времен "холодной войны" с "вершинами" в США, СССР и Китае. Мир того времени характеризуется экспертами как "биполярный", т.е. имеющий два полюса, каковые образовывали СССР и США.
Блоки, сформировавшиеся вокруг этих полюсов, имели в разные периоды неодинаковые очертания. В отношении того же Китая мы пережили и периоды сближения, и времена охлаждения на грани конфронтации. При этом не отрицалась, правда, принадлежность к единой идеологии, составлявшей политический фундамент блока.
В этом идеологическом моменте, пожалуй, принципиальное отличие от нынешней ситуации. Даже, несмотря на то, что Китай официально двигается в рамках прежней коммунистической доктрины. И, несмотря на то, что в последние годы идеологические, мессианские мотивы стали преобладать во внешней политике Вашингтона, равно как и попытки разделить мир на демократии и тоталитарные государства, на союзников и "изгоев". И, тем не менее, на самом деле, за всем этим гораздо больше геополитики и банальных государственных интересов (более всего - экономических, что еще заметнее на фоне глобального энергетического кризиса), нежели идеологии в чистом виде.
А потому представить себе "трехконечную" модель Вашингтон-Москва-Пекин в качестве реальной перспективы на ближайшее будущее теоретически возможно (динамичный мир третьего тысячелетия будет наверняка богат неожиданными сюжетами в мировой политике). Но лишь как один из вероятных вариантов, причем не самый очевидный.
Эта схема не учитывает, например, роль Евросоюза (который в прежней, биполярной модели прошлого века по чисто политико-идеологическим соображениям автоматически относили к полюсу США). А таковой в условиях отсутствия общего врага (внегосударственный терроризм эту объединяющую функцию выполнить, очевидно, не сможет) и снижения роли идеологических мотивов может вполне претендовать на роль самостоятельного центра силы, со временем все более конкурирующего с США. Уже сейчас мы это видим на примере укрепления позиций европейской валюты, новых европейских идей в военно-политической сфере, включая призывы к трансформации оплота евроатлантического мира - НАТО.
Теория "трех вершин" оставляет "за кадром" потенциал Индии, Латинской Америки (которая, похоже, сегодня переживает переломные времена), ну и, конечно, ситуацию в исламском мире, который может породить своих лидеров, способных консолидировать мусульман в единый центр политико-экономической гравитации.
Для России во всем этом просматривается немало возможных сценариев поведения и выстраивания отношений со всеми существующими и формирующимися центрами силы, ни один из которых сейчас нельзя считать неважным или безнадежным в плане установления особого формата отношений. Другое дело, что если раньше, еще лет десять назад, Россия была во многом вынуждена опираться на более мощных мировых игроков, лавировать между глобальными силами, то теперь у нее есть большее пространство для маневра, возросли возможности для реализации своих интересов, для выбора оптимальных партнеров.
- Исламский фактор в мировой политике. Ядерная программа Ирана. Ваше видение ситуации в регионе и с Ираном в частности?
Исламский мир сегодня переживает бурные времена, но чтобы разобраться в происходящих там процессах, нужно всегда иметь в виду разного рода факторы, влияющие на ситуацию, политику, общественные настроения мусульман.
Это и социально-политическое положение во многих из этих стран (большой процент молодежи и высочайший уровень безработицы в этой среде). И недовольство политикой США в регионе. И не утихающий палестино-израильский конфликт, который накладывает отпечаток на политическую конфигурацию всего Ближнего Востока. И недавние победы нового лидера в Иране и блока ХАМАС в Палестине. И многое другое, что влияет на происходящее в мусульманской среде, вероятно, не столь заметно для внешнего наблюдателя, но оттого не менее значимо.
Несмотря на то, что процессы в исламском мире протекают подчас довольно бурно и принимают радикальные формы, не стал бы преувеличивать их экстремистскую составляющую. Я не вижу оснований говорить о надвигающемся "конфликте цивилизаций". И тем более нет смысла подстегивать таковой разного рода силовыми вмешательствами, экспортом иных цивилизационных моделей политического устройства, не говоря уже об откровенных провокациях, вроде известного скандала с карикатурами.
Не нужно искусственно настраивать мусульман против себя, придавать текущим процессам в этой среде антиамериканскую, антиевропейскую, антихристианскую или какую-либо еще "анти-" направленность. Это на руку еще и тем, кто хотел бы за разжиганием враждебных ксенофобских настроений скрыть свое нежелание решать социальные проблемы богатейшего региона (надо признать, несмотря на неудачные формы воплощения, американская идея демократизации региона родилась отнюдь не на пустом месте).
У России просматривается все более осмысленная линия поведения в отношении исламского мира. И наше политическое руководство достаточно последовательно придерживается ее (по опыту работы в Госдуме могу судить, что именно в этом вопросе очень часто складывается достаточно широкий консенсус между самыми разными политическими силами).
Характерный пример: российское предложение иранскому руководству по созданию совместного предприятия по обогащению урана на нашей территории, которое получило уникально широкую поддержку в мире, включая арабские страны, Евросоюз и даже США. Думаю, выдвижение подобных нестандартных и самостоятельных решений и идей поможет России обрести важную роль надежного партнера и даже друга мусульманского мира, который пока достаточно настороженно относится ко всему, что исходит из северного полушария. В свете такой политики все более очевидным станет, например, и тот факт, что в нашем внутреннем чеченском конфликте не было доминирующей цивилизационной или религиозной составляющей, а был, прежде всего, экстремизм и терроризм, от которых немало страдает сам исламский мир.
То обстоятельство, что Иран до сих пор не пошел на сотрудничество по предложенной нашей страной схеме, продолжает сложную игру, прежде всего, с Западом, как говорится, "на грани фола", говорит не в его пользу. Потенциальные выгоды от того, что он будет гнуть свою линию без оглядки на мнение не только США, но и ЕС, России и соседей на Ближнем Востоке, могут оказаться ничтожными по сравнению с предсказуемыми политическими, экономическими и дипломатическими потерями Ирана, если его упорство примет принципиально неприемлемые для мирового сообщества формы.
С другой стороны, было бы важно не запугивать Иран и не загонять его в угол, а дать ему понять, что мир не против важных для его энергетики ядерных проектов, но хочет иметь твердые гарантии их невоенного характера. Не более, но и не менее. Полный уход Ирана от сотрудничества, прежде всего, с МАГАТЭ может привести к развитию ситуации с иранской ядерной программой по северно-корейскому пути. Т.е. не только без каких-либо возможностей для международного контроля, но даже и без более или менее достоверной информации о том, что там происходит. Это было бы худшим вариантом, особенно если учесть, что США со всей вероятностью не будут сидеть сложа руки и наблюдая за тем, как Иран, запершись у себя дома, возможно, создает ядерное оружие. Доказать в этой ситуации обратное, т.е. мирный характер своей ядерной программы, самому Ирану будет тем более нереально. Тогда придется лишь высчитывать факторы, которые смогут удержать США от повторения иракского сценария, а это, естественно, не самая отрадная перспектива.
