"Мне кажется, "суверенная демократия" - далеко не идеальный термин, впрочем, как и любой другой. Гораздо более правильно говорить о подлинной демократии или просто о демократии при наличии всеобъемлющего государственного суверенитета. Если же к слову "демократия" приставляются какие-то определения, это создает странный привкус. Это наводит на мысль, что все-таки речь идет о какой-то иной, нетрадиционной демократии. И сразу же задается определенный угол зрения. Особенно в комментариях некоторых наших партнеров. Демократия и государственный суверенитет должны быть вместе. Но одно не должно подавлять другое".
Что называется, угадайте с трех раз, кто автор этого высказывания?
Президент США Джордж Буш? Недавно, на встрече с молодыми лидерами гражданских организаций, он заметил, что не понимает, что такое "суверенная демократия": "Демократия не требует прилагательных", - так примерно выразился американский президент.
Лидеры российской оппозиции Гарри Каспаров или Михаил Касьянов?
Известный теоретик демократии, профессор Стэнфордского университета Майкл Макфол?
Ну же, ну... Не угадали. Автор данного утверждения - не кто иной, как первый вице-премьер и один из возможных преемников В.В. Путина Дмитрий Медведев. Он произнес эти слова в только что вышедшем интервью, которое взял у него Валерий Фадеев - главный редактор журнала "Эксперт", член Общественной палаты и, как утверждают, конфидент другой знаковой фигуры кремлевской политики, Владислава Суркова.
Последний, кстати, и придумал этот новояз - "суверенная демократия", приверженность которой в очередной раз подтвердил каких-то две недели назад на конференции "Деловой России", аккурат накануне саммита "восьмерки" (а президент В.В. Путин - повторил на пресс-конференции в Санкт-Петербурге), где прозвучало и другое, впрочем, столь же "новаторское" словосочетание, с тем же прилагательным, но иным существительным - "суверенная экономика".
Дмитрий Медведев и эти изыскания своего кремлевского коллеги в интервью отмел, и отмел весьма резко: "Этот термин, откровенно говоря, мне нравится еще меньше. Если суверенная демократия - это демократия плюс жесткий государственный суверенитет, то это вполне обоснованно. Но если буквально трактовать термин "суверенная экономика", то это государственная экономика. А ни вы, ни я, ни наши коллеги из "Деловой России" не являемся приверженцами идеи огосударствления экономики. Хотя нам периодически это и приписывают".
Прибавьте к этому недавнюю статью другого потенциального преемника и вице-премьера Сергея Иванова в газете "Известия", в которой министр обороны изложил свой символ веры: "Общество должно сплотиться вокруг "новой триады" национальных ценностей - суверенная демократия, сильная экономика и военная мощь" - и... И остается только задаться вопросом: что же происходит в этом закрытом от общественного взгляда кремлевском королевстве? С чего вдруг первый вице-премьер Медведев, который еще месяц назад, на экономическом форуме в Петербурге, выступал как ярый апологет идеи государственного патернализма, вдруг решился публично перечить и своему главному начальнику, и главному пиарщику, и коллеге по Белому дому?
С последним, то бишь с Сергеем Ивановым, проще всего: на сегодняшний день министр обороны - главный (публичный) соперник Медведева за благословение В.В. Путина, а потому если один говорит "белое", то другой просто обязан сказать "черное". Понятно, что борьба идет не за голоса возможных избирателей - в авторитарных режимах на них глубоко плевать, за них "борются" государственные телеканалы и административный ресурс, - но за благорасположение элит. Прежде всего, крупный, не важно государственный или личный, бизнес, части которого идея "сильной экономики и военной мощи", что однозначно читается как еще большее огосударствление экономики и, следовательно, сужение экономической свободы и рост зависимости от произвола высоких чиновников в погонах, отнюдь не по душе. Недавняя печальная история с несостоявшимся слиянием металлургической компании "Северсталь" и люксембургского гиганта "Арселор" (я писала об этом в заметке "Россия - зона политического риска") - наглядное и поучительное свидетельство политических и экономических рисков, заложенных в "символе веры" Сергея Иванова.
Можно, конечно, погадать и на предмет обостряющихся противоречий между различными группировками в Кремле в связи с тем, что политический календарь, как многие предполагают, серьезно сдвигается и нас ждет горячая осень и зима 2006-2007 гг. см. "Сценарий назавтра".
Не отметая эту версию, думаю все-таки, что главная причина столь расходящегося с линией партии интервью Д. Медведева в другом. В том, что некоторая, назовем аккуратно, здравомыслящая часть Кремля сделала выводы из встреч и бесед с лидерами "семерки" в Санкт-Петербурге.
И выводы эти следующие. Первое: "суверенную демократию" так же, как и раньше "управляемую демократию", Запад отказывается покупать. Следовательно, и дивидендов, на которые рассчитывали, жонглируя словом "демократия", не будет. Отказ принять Россию в ВТО - чего так добивался лично В.В. Путин - яркое тому свидетельство. Последуют и другие. Кажется, кое-кто в Кремле начинает понимать, что бешеные нефтяные цены рано или поздно обрушатся, накаченные нефтяной рентой мускулы сдуются, нынешние закадычные друзья-партнеры, Китай, Венесуэла, Иран, перестанут быть опорой в противостоянии с Западом и придется - только уже со значительно более низкого старта - интегрироваться в мировую экономику, где правила игры - нравится нам это или нет - пока все еще контролируют страны демократического мира, то есть прежде всего "семерка".
Россия с непредсказуемой внешней и внутренней политикой - что есть неизбежное следствие любого авторитарного (не путать с тоталитарным) режима, при всей привлекательности ее энергетических ресурсов - такая Россия демократическому миру не нужна - она опасна.
Второе. В.В. Путину в Петербурге, в ходе приватных двусторонних бесед с главами "индустриально развитых и демократических государств", дали понять, что какими бы словами, референдумами, просьбами общественности и т.д. и т.п. ни был обставлен его третий срок (в любой конфигурации: президент, премьер при номинальном президенте и пр.), для Запада он станет товарищем нелегитимным и нерукопожатным. И, следовательно, притязания на роль гражданина мира и/или члена "мирового теневого правительства" богатых и влиятельных отставников - эти притязания могут не осуществиться. А то, насколько В.В. Путину претит идея провести остаток своей жизни в компании с батькой Лукашенко, президентом Узбекистана Каримовым, которому после событий в Андижане отказано во всех приличных европейских домах, и прочими автократами, - он сам наглядно продемонстрировал на редких кадрах встречи глав СНГ в Москве. Видит бог, лошадки на ипподроме были Путину куда симпатичнее, нежели соседи по столу, чего он, впрочем, и не скрывал.
Советская бюрократическая традиция гласит: успешный чиновник не тот, кто хорошо работает, но тот, кто быстрее других способен уловить изменения в настроениях начальника. Дмитрий Медведев, очевидно, этими способностями обладает. Нам остается лишь наблюдать, насколько первому вице-премьеру и его окружению (включая поддерживающие его бизнесы) хватит силенок противостоять тем, для которых бессрочное президентство В.В. Путина - вопрос личного выживания и сохранения обретенного за годы его правления богатства.
И последнее. Из сказанного вовсе не следует, что завтра или послезавтра тот же Медведев не сделает кульбит в 180 градусов и не заявит о своей абсолютной приверженности идеям "суверенной демократии, сильной экономики и военной мощи". Отнюдь. Надо будет - и не в таком присягнет. Однако в условиях абсолютной закрытости корпорации под названием "Кремль", непредсказуемости и непрозрачности всей сферы принятия решений, для нас это будет знак, в пользу какого варианта 2008 года (2006-го, 2007-го - не суть) разворачивается кремлевская политика.
Рациональным агентам политического рынка, утверждает теория, свойственно оценивать будущее с дисконтом - то есть с поправкой на непредвиденные риски или даже форс-мажорные обстоятельства. А с нашим опытом - и советским, и постсоветским - иначе и вовсе нельзя
