Григорий Вадимович, как Вы оцениваете степень налогообложения нефтяных компаний - оно адекватно или, все-таки, слишком велико?
Адекватность налогообложения любят измерять в цифрах. Например, часто говорят, что нефтяники платят столько-то налогов, приносят столько-то процентов в доходную часть консолидированного бюджета, отчисляют в виде налогов такую-то долю выручки, или что государство забирает столько-то из экономической ренты. Во-первых, обычно называются заведомо ложные цифры, вроде 40% выручки. Во-вторых, эти цифры не так уж важны.
Абсолютная величина налогового бремени, сколько налогов платят нефтяники в долларах или рублях, имеет значение только для государства. Относительные показатели вроде доли налогов в выручке, величина налогов с донны добытой нефти или даже пропорции раздела экономической ренты сами по себе также не важны. Можно представить себе ситуацию, когда государство забирает 99% ренты, а нефтяникам все равно живется замечательно. Потому что единственное, что действительно имеет значение при оценке налоговой нагрузки, это то, какая у нефтяников рентабельность продаж и отдача на вложенный капитал, позволяют ли существующие налоги и сборы получать адекватную риску прибыль и осуществлять инвестиции в развитие производства. Если у нефтяных компаний рентабельность продаж составляет 30-40%, отдача на вложенный капитал превышает 20% и после выплаты налогов остается достаточно денег для того, чтобы не только поддерживать текущий уровень производства, но и вкладывать деньги в разработку новых месторождений, в зарубежные активы, наращивать добычу, переработку и экспорт, то это означает, что налоговая нагрузка для ВИНК сегодня совершенно не обременительна.
Для чего тогда нужно оценивать налоговое бремя?
Цифры всегда представляют определенный интерес. Например, они позволяют сравнивать налоговую нагрузку по различным нефтяным компаниям и между отраслями. Кроме того, чтобы аргументировать введение новых и отмену старых налогов, необходимо иметь соответствующие расчеты. Иначе получается разговор слепого с глухим.
Возьмем, например, такой показатель, как доля налогов в валовой выручке. Очень популярна цифра в 40%. Откуда она взялась? Сегодня доходы консолидированного бюджета составляют где-то 39-40% ВВП, а основные источники доходов - это налоги и сборы. 40% считается очень высоким показателем, поскольку, устанавливая такие высокие налоги, государство оказывает депрессивное воздействие на развитие экономики, мешает развитию производства. На самом деле даже в масштабах страны цифра 40% сильно завышена. Если доходы консолидированного бюджета рассчитываются более-менее точно, то ВВП посчитать с такой же точностью невозможно. Оценки ВВП, которые приводит Госкомстат, занижены, и занижены очень существенно. Это связано с тем, что у Госкомстата слишком консервативные оценки теневого сектора экономики, на самом деле его доля в ВВП гораздо выше. Поэтому по стране в целом налоговая нагрузка, скорее всего, не превышает 30-32%. У нефтяников же, по нашим оценкам, доля налогов в выручке в 2001 г. колебалась в интервале 17-29%, а в среднем составляла около 22%. Таким образом, даже с учетом поправок на теневую экономику, наш сырьевой сектор несет самую низкую относительную налоговую нагрузку, хотя является самым прибыльным. Это означает, что предприятия других секторов, малый и средний бизнес, наши любимые отечественные производители, не имеющие экспортного потенциала и рентного дохода, вынуждены нести большую налоговую нагрузку, для них она может достигать 40%. Это, конечно, несправедливо и в таких условиях нормальное развитие производства в несырьевых отраслях просто невозможно.
Если с валовой выручкой все более-менее понятно, то посчитать пропорции раздела ренты между государством и нефтяниками не представляется возможным. Из консолидированных финансовых отчетов ВИНК мы видим, сколько денег они генерируют в процессе своей операционной деятельности. Часть этих денег идет на финансирование капитальных вложений, на инвестиции в дочерние предприятия, часть идет на погашение долгов (которые могут рефинансироваться), на выплату дивидендов. В итоге в каждом отчетном периоде происходит либо прирост, либо уменьшение денег на балансе. Причем результат сильно зависит от мировых цен на нефть, соотношения инфляции и темпов обесценения рубля, инвестиционной и финансовой политики менеджмента и т.п. Кроме того, он зависит от изменений налогового режима. Как показывает исследование нашего Института, если смотреть в динамике пропорцию раздела денег между государством и нефтяными компаниями, то она сильно меняется, и в 2000 г. нефтяные компании имели возможность оставлять у себя большую часть тех денег, которую они зарабатывали. Для разных компаний это были разные величины, у наиболее эффективных доля оказывалась больше 50%. В 2001 г. ситуация несколько изменилась в пользу государства из-за того, что увеличилось ставки акцизов и экспортных пошлин. А еще больше государство стало забирать в 2002 г. с введением налога на добычу. Но эти цифры не показательны, поскольку раздел ренты нужно смотреть отдельно по каждому проекту за все время его существования. Кроме того, компании могут плохо контролировать свои расходы, проводить неэффективную налоговую политику или просто выводить прибыль через аффилированные офшоры.
А какие налоги сегодня самые обременительные для нефтяников?
Это экспортные пошлины и налог на добычу полезных ископаемых. Они привязаны к мировым ценам на нефть и на них сегодня приходится около 80% налоговых поступлений от нефтяных компаний. Однако если цена Urals упадет в 1,5 раза примерно до $17 за баррель, то относительная налоговая нагрузка уменьшится в 2,5 раза. При цене $17 за баррель экспортные пошлины на нефть и налог на ДПИ составляют в сумме около $17 долл. с тонны. Таким образом, при падении цен на нефть, а это неизбежно, относительная налоговая нагрузка на нефтяников уменьшится.
Но при этом нельзя забывать, что себестоимость растет со временем, потому что в стране есть инфляция, доллар обесценивается. Месторождения истощаются, те компании, которые сегодня показывают самые низкие производственные издержки - это ЮКОС, Сибнефть. Они достигают таких показателей за счет интенсификации добычи и выборочной эксплуатации месторождений. Со временем, когда эти месторождения начнут истощаться, их издержки будут расти более быстрыми темпами, чем у других компаний, которые медленнее наращивают свою добычу. Так что уже через несколько лет можно ожидать, что себестоимость добычи (без налогов) вырастет с сегодняшнего уровня в $2-3 за баррель, до $6 - 7. В такой ситуации, конечно, налоговая нагрузка может оказаться достаточно серьезной, и именно в этот момент потребуется гораздо больше денег для инвестирования причем уже не для увеличения добычи, а хотя бы для поддержания его уровня. А ведь к тому моменту она может достигнуть астрономических величин - у нас некоторые прогнозируют 11 млн. баррелей в сутки. И вот в этот момент станет совершенно очевидно, что хотя основные налоги привязаны к ценам, налоговый режим у нас не оптимален.
Почему?
Если себестоимость высокая, а цены низкие, то, хотя экспортные пошлины, налог на ДПИ и налог на прибыль снижаются, все равно на некоторых месторождениях добыча станет нерентабельной. Причем разные компании окажутся в разных условиях. Такие компании, как Башнефть и Татнефть, пострадают в первую очередь, это очевидно. Показателен первый квартал этого года, когда мировые и внутренние цены на нефть упали. Татнефть, которая не имеет нефтепереработки, оказалась в очень тяжелом положении и законсервировала около 2000 скважин. А через несколько лет такая ситуация может произойти и с другими компаниями. У каждой компании есть месторождения с разной степенью освоенности. Есть месторождения, которые уже переходят в позднюю стадию эксплуатации, их разработка станет уже невыгодной, их просто будут ликвидировать.
Когда в Госдуме принимался налог на добычу полезных ископаемых, были очень бурные дискуссии по поводу того, делать ли этот налог дифференцированным или не делать. Сторонники дифференциации говорили, что нельзя все месторождения, находящиеся в разных условиях, мерить под одну гребенку. Противники дифференцированной ставки говорили, что этого ни в коем случае нельзя делать, потому что в нашей стране разгул коррупции, и все нефтяные компании воспользуются моментом, переведут свои месторождения в категорию обводненных, истощенных, и т.п., поэтому налог собираться не будет. В обеих позициях есть определенный смысл, но на самом деле, как обычно, каждая сторона пыталась добиться своего.
Что такое налог на ДПИ? Сегодня это акциз, а с 2005 года будет роялти. То есть, сегодня ставка специфическая (потонная), потом будет адвалорная (в процентах от выручки). Акциз и роялти - это самые регрессивные налоги, которые только человечество смогло придумать с момента своего существования, и сделать из таких налогов прогрессивные путем учета множество особенностей каждого проекта принципиально невозможно. Но чем более прогрессивен налог, тем большие риски берет на себя государство. Этот риск максимален, когда государство получает лишь долю прибыльной нефти. В этом случае государство может вообще ничего не получить.
Идея создание некого идеального "рентного" налога является утопией. Поэтому в большинстве систем недропользования применяются разовые платежи (бонусы), регулярные платежи, зависящие от цен (роялти) и от прибыли (налог на прибыль), хотя иногда встречаются экзотические налоги вроде налога на ресурсную ренту в Австралии или налога на нефтяную выручку в Великобритании.
Тем не менее, налог на ДПИ можно и нужно подправить. Не следует вводить десять показателей, вроде обводненности, содержания серы, срока эксплуатации, рентабельности и т.д., достаточно скользящей ставки в зависимости от уровня добычи. Добыча - это единственный объективный показатель, который нефтяникам не удастся сильно исказить. Конечно, он не учтет всех нюансов при разработке месторождений, но все же позволит несколько сгладить негативные эффекты при падении цен на нефть и истощении месторождений. Скользящие ставки роялти применяются во многих странах, и удивительно, что такой возможности у нас в парламенте никто даже не обсуждал, хотя она лежит на поверхности.
Тема сбора налогов с нефтяников очень популярна и болезненна. Почему?
Нефтяные компании очень не любят обсуждать тему налогов, и по одной простой причине: они боятся, что не только государство, но и все российское общество увидит, сколько все-таки они получают денег и сколько платят налогов. Естественно, что сразу появится желание отобрать у них часть прибыли. Со стороны государства это объясняется тем, что существуют определенные проблемы с собираемостью налогов и финансированием расходной части бюджета. Сейчас часто можно услышать такую точку зрения, что государству, мол, вообще нельзя давать деньги. Их либо разворуют, либо неэффективно используют, либо вообще проедят. Эта точка зрения верна лишь отчасти. Да, конечно, деньги частично разворуют. Верно, также и то, что эти деньги могут использовать неэффективно. Например, если отберут деньги у нефтяников и дадут менеджерам АВТОВАЗа, то позитивного результата не будет. Это абсолютно бессмысленная затея, принудительная финансовая стимуляция спасет далеко не каждую отрасль. Что касается "проедания" денег, то это просто недопустимая терминология. Потому что, когда у нас в стране учителя, военнослужащие, пенсионеры получают нищенскую зарплату и пенсию, говорить о том, что деньги проедаются без пользы, мягко говоря, просто неэтично. Так что в желании отобрать у нефтяников часть прибыли есть еще и моральный аспект.
Есть другая крайняя точка зрения - неважно, для чего государству нужны дополнительные деньги. Государство их должно в любом случае получить, потому что российские недра - общенародная собственность, поэтому никого спрашивать не надо, надо просто забирать полностью всю ренту. Это тоже неправильная позиция, потому что возможны перегибы, а нефтяные компании должны иметь стимул для развития производства - конечно, в том случае, если это производство идет на пользу всему обществу.
Почему Вы так скептически относитесь к идее перераспределения налоговых средств, получаемых от нефтянки, в российскую промышленность?
По многим причинам. Во-первых, разворуют. Во-вторых, вкладывать-то практически некуда. Кому давать деньги, Каданникову? Допустим, взяли мы, отобрали немножко денег у ЛУКОЙЛа, отдали АВТОВАЗу и сказали: берите на здоровье, производите новые замечательные Жигули, мы вас всегда поддержим. Это же смешно. Весь вопрос в том, куда эти деньги будут вкладываться. На мой взгляд, нормальных программ развития всех остальных отраслей промышленности не существует, поскольку перспективы развития большинства отраслей нашей промышленности очень сомнительны. Что мы действительно можем? Пытаться создать свою собственную технологию или догнать кого-то? Сегодня мы почти везде отстаем, можно по пальцам одной руки пересчитать те сектора, где мы имеем какие-то более-менее приличные наработки. На самом деле, построить конвейер и заниматься сборкой по чужим технологиям вовсе не зазорно. Пусть наши люди работают, собирают компьютеры, собирают иномарки и так далее. Эти технологи проще и эффективней перенять, чем создавать свой велосипед. По такому пути в свое время пошли многие страны, и они в накладе не остались.
Другой вопрос, что для начала хотя бы следует поставить участников экономической деятельности в равные условия, чтобы все-таки снизить налоговое бремя на те отрасли, где нет такой рентабельности как у нефтяников.
А в чем проблема?
Тут есть два пути - снижать налоги по всем остальным отраслям или повышать налоги на сырьевиков. Но дело в том, что с нефтяников налоги и сегодня собрать по действующим ставкам невозможно. Раньше, до 2002 г., очень эффективно было трансфертное ценообразование, было много льгот по налогу на прибыль, использовались различные свободные экономические зоны с льготным налогообложением. Еще недавно в рамках действовавшего законодательства они совершенно спокойно выводили из под налогообложения миллиарды долларов. Нефтяники сами признают в своих финансовых отчетах перед инвесторами, что столько-то сотен миллионов и даже миллиардов долларов в таком-то году они сумели сэкономить благодаря тому, что пользовались такими-то и такими-то схемами. В 2002 г. законодательство несколько изменилось. Сейчас нефтяники имеют гораздо меньше возможностей по использованию трансфертного ценообразования из-за введения НДПИ. Хотя все равно есть определенная выгода, потому что остался еще оборотный налог на пользователей автодорог, можно сэкономить при давальческой переработке. Экономия на налогах по-прежнему происходит, но гораздо в меньших масштабах. Это видно просто потому, что если тот же ЮКОС, например, в 2001 г. платил по тем налогам, которые сегодня составляют налог на добычу - это акциз на нефть, налог на недра и отчисления на ВМСБ, $ 7,5-8 с тонны, то сейчас платит больше $20, причем с увеличением цены ставка возрастает.
Но по налогу на прибыль офшорные льготы сохранились, отменилась только инвестиционная льгота. Те компании, которые были зарегистрированы в СЭЗ до 1 июля 2001 г., будут пользоваться льготами в течении 3-х лет. Сейчас даже есть рынок таких офшорных компаний, такую компанию можно купить, переводить на нее всю прибыль, и по-прежнему пользоваться региональными и местными льготами.
Но за три года этой схемой успеют воспользоваться очень многие...
Успеют. А, кстати, с 2005 г. налог на ДПИ будет адвалорным, и опять будут использоваться транспортные цены. Собираемость налога снизится раза в два, как минимум. А ведь нефтяные компании имеют преимущества, которых нет у предприятий прочих отраслей. Например, у них большая доля экспорта. Из-за того, что нефтяные компании экспортируют в среднем около 2/3 от добычи, получается, что НК начисляют налоги тоже примерно с трети продаж. В то же время, весь НДС поставщиков и подрядчиков, который включается в текущие и капитальные затраты, они представляют налоговым органам в виде вычетов по НДС больше, чем начисляют по продажам в России. В результате бюджет возмещает нефтяникам НДС больше, чем получает от них, т.е. НДС приносит нефтяникам доход. Те, кто не имеет таких экспортных возможностей, и производят нефть в основном для реализации внутри страны, реально платят НДС, а у большинства предприятий не сырьевых отраслей экспорта нет вовсе. С этим ничего поделать нельзя, разве что попытаться вообще не возмещать НДС экспортерам. А это невозможно - такой шум поднимется! Кстати, косвенные налоги вроде акцизов на нефтепродукты при низкой эластичности спроса целиком ложатся на потребителя. Это значит, что, покупая бензин на заправке, например, Славнефти, этот акциз плачу на самом деле я, а не Славнефть. При увеличении акцизов нефтяники просто увеличивают цены, их маржа при этом не уменьшается. Так что при расчете налоговой нагрузки акцизы вообще можно исключить.
У правового государства, конечно, есть проблемы. И проблема номер один заключается в том, что в рамках действующего законодательства государство не может собрать те налоги, которые оно хочет. Сейчас очень много разговоров идет о том, что надо опять изменить налоговое законодательство, что надо упростить систему, отменить все лишние налоги, ввести какой-то единственный рентный налог и собирать с нефтяников эту ренту. Этот номер не пройдет, потому что все равно нефтяные компании будут уклоняться от уплаты этого налога. Государство должно научиться собирать хотя бы те налоги, которые есть - налог на прибыль, например. Налог на добычу государство сейчас собирает. Но налог на прибыль оно не собирает, НДС возмещает обратно. С увеличением объемов экспорта будут увеличиваться возмещения НДС.
Однако то, что нефтяные компании хотят минимизировать налоговое бремя - это нормально.
Нормально, но надо все-таки ответить на несколько принципиальных вопросов. Чем хочет быть Россия через 10 лет? Сырьевым придатком, который обеспечивает Западную Европу и США своей нефтью, газом, алюминием и т.п. или все-таки она хочет как-то развиваться? Хочет Россия быть нормальным государством, в котором граждане получают зарплату как в Европе, или все-таки это будет по-прежнему нищая страна, в которой нет денег для пенсионеров, учителей, военных, поэтому школьники ходят за "Клинским", постоянно взрываются дома и захватываются заложники? Конечно, нефтяники имеют право пользоваться теми прорехами в законодательстве, которые существуют. И они это делают, и совершенно правы с формальной точки зрения. Есть, однако какая-то этическая сторона вопроса. Где-то нужно и меру знать.
А нефтяники не склонны задумываться об этической стороне вопроса?
Не уверен, что думают. Они, конечно, возразят, что несут социальную нагрузку, но за счет этого они как раз и получают налоговые льготы. Пусть нефтяники четко укажут в своих финансовых отчетах объем социальной помощи. Всем сразу будет ясно, сколько они не заплатили налогов, а столько они затратили на социальную сферу. Я думаю, что по любой компании речь идет максимум о нескольких десятках миллионов долларов в год, а недоплачивают они сотни миллионов, а иногда даже миллиарды.
Хорошо, часть денег нефтяники экономят на налогах. А есть в России проекты, куда они могли бы вкладывать эти деньги кроме как в нефтедобычу и нефтепереработку?
Конечно, когда есть нефтедобыча с высокой доходностью и есть огромное множество менее рентабельных проектов, то нормальный бизнесмен не захочет вкладываться в низкорентабельный проект. Потом у всех амбиции, все хотят возглавлять транснациональную корпорацию, ездить на всякие международные встречи, это все вполне понятно. Но следует также помнить и о том, что не бывает так - все в стране бедные, а одни олигархи нефтяники богатые. Это невозможно, все равно рано или поздно народ, Правительство, задумаются о том, как отнять эту ренту. И отнимут так, что мало не покажется. Потому что это действительно беспредел, если называть вещи своими именами. Миллиарды долларов уходят от налогообложения, а вкладываются далеко не всегда разумно, даже если сравнивать с государством. Дело ведь даже не в том, что это зарубежные проекты, но были бы они хотя бы высокорентабельными! Так нет же, покупают какие-то там заправки, НПЗ, которые потом закрывают, деньги тратят совершенно бессмысленно.
Интересно, что разные компании ведут себя по-разному. Тот же Сургутнефтегаз вкладывает деньги только в России, он финансирует свою геологоразведку, не привлекает сервисные структуры со стороны. ЮКОС и Сибнефть отказались от своих сервисных предприятий, вывели их из компании и отпустили в свободное плавание. Говорят, что привлечение западных сервисных подрядчиков позволяет им добиваться более высокой эффективности при разработке месторождений. Сургутнефтегаз принципиально не хочет этого делать, он все делает самостоятельно, и тоже утверждает, что он добивается очень высокой эффективности. Сравнивая компании между собой и по уровню налоговой нагрузки и по инвестиционной политике, видно, что все зависит от менталитета менеджеров. Вот Богданов вкладывает деньги и в социальное развитие округа и вкладывает инвестиции в нефтедобычу. У него одна из самых эффективных компаний, и налогов она платит больше всех. А есть ряд других компаний, у которых на словах почти все правильно, а на деле картинка совсем другая.
А что нам говорит мировая практика? Есть ли примеры удачного взаимодействия НК и государства в налоговом плане?
Что значит удачного? Все зависит от позиции государства. Если государство предлагает инвестору: приходи, есть проект, вот такие геологические и налоговые условия то инвестор либо приходит, либо не приходит. У нас же была совершенно обратная ситуация. У нас сначала все раздали, а потом, когда нефтяники начали работать эффективней, чем государство, стали удивляться: А где же деньги? Это Путин спросил у Вяхирева. А денег нет. То есть они есть, конечно, но не в тех количествах, в каких могли бы быть. Нефтяные компании стали эффективными, прозрачными, зарабатывают много денег, а государство получает мизер.
В других странах все по-другому. Невозможно представить себе, что в Америке какая-то нефтяная компания пытается обмануть государство на миллиард долларов. Там тоже используются трансфертные цены, это тоже создает некоторые проблемы для США, но там невозможна ситуация, когда внутрикорпоративная цена в два раза ниже, чем рыночная. Когда в США поняли, что существование Standard Oil создает угрозу конкуренции и развития экономики, ее разделили на части.
У нас на сегодня этого нельзя себе представить. Государство не может собирать налоги и не препятствует монополизации производства. Простое изменение законодательства ничего не даст. Большинство нефтяных законов, которые принимаются в Госдуме, оказываются в интересах нефтяников. Можно привести массу примеров. Например, скандальный случай, когда среди множества "технических" поправок в Госдуме незаметно прошла поправка о том, что с 1 января 2003 г. экспортная пошлина на нефтепродукты не может быть выше, чем 90% от экспортной пошлины на нефть. И это серьезная проблема, потому что государство с помощью пошлины на нефтепродукты не только собирает деньги, но и регулирует баланс внутреннего спроса и предложения. Если эта пошлина низкая, нефтяники беспрепятственно наращивают экспорт нефтепродуктов, и мы получим очередное увеличение внутренних цен на бензин. Конечно, все попытаются свалить все на акциз, на то, что будут новые ставки и правила сбора акциза. А что касается акцизов, то здесь рука нефтяных магнатов хорошо видна. Новые правила сбора акцизов довольно много критиковали в прессе, и совершенно правильно. Действительно независимые нефтетрейдеры покинут рынок, а все АЗС перейдут под контроль ВИНК.
Так что для того, чтобы собирать хотя бы те налоги, которые есть сейчас, нужна в первую очередь политическая воля государства, принятие новых законов тут не поможет.
Словосочетание "политическая воля" в последнее время звучит очень часто. Все на нее уповают... Неужели решение только в этом?
А как иначе? В стране десяток больших вертикально-интегрированных компаний, без которых ни одно принципиальное решение уже не принимается. Касьянов, когда решал, будет ли Россия поддерживать ОРЕС в вопросе сокращения экспорта, регулярно приглашал к себе нефтяников и с ними обсуждал этот вопрос. Чем крупнее становится компания, тем тяжелее с ними разговаривать. Как было раньше, когда Вяхирев был в Газпроме? Нужны были налоги и нему специально едит вице-премьер договариваться - давайте ребята, заплатите, пожалуйста, налогов побольше. И Газпром платил, и платит больше всех, потому что доля государства в его уставном капитале достаточно высока. Еще немного и нефтяные компании превратятся в такие Газпромы, только их уговорить так просто не удастся, поскольку они частные. Чем больше компания, тем больше нужно политической воли, чтобы ей противостоять. За большими деньгами стоит и лобби в Госдуме, в регионах и СМИ. Когда очень ограниченная группа людей контролирует большую часть активов в стране, то, конечно, без воли государства проблем никаких не решить. У нас в экономике основная проблема - структурная. Это не только перекос в сторону сырьевого сектора, но и монополизация. Может быть, ситуация все же не столь печальна, как мне кажется.
Необходимо, чтобы все проблемы обсуждались открыто. На самом деле, обсуждение всех цифр, связанных с оценкой налогового бремени, то есть пропорции раздела ренты, уровня налоговой нагрузки, нужно не только государству для того, чтобы изъять часть прибыли нефтяных компаний. Это нужно нефтяным компаниям, потому что сегодня цены высокие, нефтяники с легкостью выплачивают налоги, у них остается достаточно денег для того, чтобы развивать производство. А что будет, если цены упадут, скажем, до тех же $17 за баррель? Конечно, в этом случае налоговая нагрузка сильно уменьшится.
Хочется сделать следующее программное заявление: такие данные как налоговая нагрузка, налоги на тонну, доля налогов выручке, пропорции раздела ренты не должны быть тайной за семью печатями. В этом не заинтересован никто: и государство не заинтересовано, ни сами нефтяные компании, ни их акционеры, в том числе миноритарные. Акционеры нефтяных компаний смотрят, как компании контролируют свои операционные, общехозяйственные, административные и тому подобные расходы. Точно также как важно знать, какова себестоимость барреля добычи, для акционеров интересно, сколько налогов компания платят с тонны, и что будет в случае изменения цен - ухудшится налоговый режим, или, наоборот, улучшится. Если нефтяная компания скрывает эту информацию, то ее инвестор или акционер уже не может прогнозировать финансовый результат, он не может оценить ее стоимость. Здесь опять возникает проблема раскрытия информации, причем, чем более прозрачна компания, в том числе и в вопросе уплаты налогов, тем больше к ней доверия, тем выше капитализация, в конечном итоге.
То есть, открытость информации играет для нефтяных компаний положительную роль с идеологической точки зрения?
Конечно. Раньше у нас принято было скрывать прибыли. Но, сегодня компании заинтересованы в росте капитализации, поэтому они показывают свою прибыль, называют главных акционеров и их доходы, поэтому скрывать количество уплаченных налогов не имеет смысла. Тем более, что скрыть это все равно нельзя. Мы просто взяли и посчитали эти налоги, причем считать пришлось не так уж много, потому что в тех отчетах, которые сами нефтяные компании представляют, в общем-то, все есть, все налоги, кроме налога на добавленную стоимость. Сам расчет не представляет никаких проблем, любой, владеющий четырьмя правилами арифметики, может взять и повторить его. Другое дело, когда цифры вообще не хотят обсуждать, не приводят собственных оценок. В рамках процесса повышения прозрачности бизнеса это, по меньшей мере, непоследовательно.
5 ноября 2002
http://www.opec.ru/point_doc.asp?d_no=31091
Док. 308120
Перв. публик.: 23.05.03
Последн. ред.: 23.05.07
Число обращений: 229
Выгон Григорий Вадимович
|
