Алексей Леонидович, начальник отдела МВФ по России, Белоруссии и Норвегии Дэвид Оуэн считает, что правительству РФ, которое в последние три года существенно ослабило бюджетную политику, надо срочно сокращать госрасходы. Он мотивирует это тем, что если бы в прошлом году цена на нефть составила $20, то российский бюджет был бы сведен не с профицитом, а с дефицитом в 2% ВВП. В российском экспертном сообществе тоже есть экономисты, ратующие за сокращение госрасходов, но по другой причине - по их мнению, это дало бы положительный эффект для развития российской экономики. С Вашей точки зрения, какие макроэкономические эффекты может дать снижение госрасходов, и надо ли нам держаться за профицит бюджета?
Вопрос состоит в определении необходимых бюджетных расходов. А эта проблема распадается на две части. Первая - это финансирование социальной сферы, а вторая - это финансирование того, что называется госаппаратом. Социальная сфера - это понятно, это вся бюджетная область - учителя, врачи и так далее. Вторая часть - это правоохранительные органы, оборона, поддержка промышленности. Очевидно, что и та, и другая часть недофинансированы. Поэтому перед правительством встает задача максимально увеличить финансирование и той, и другой части в рамках располагаемых доходов.
Теперь мы переходим к доходам. В предшествующие годы, до 2002 гг., бюджет строился, исходя из более чем консервативного прогноза цен на нефть - $18,5 за баррель. Потом этот уровень был увеличен до $23,5. Реальность была другой, и цены на нефть были гораздо выше, чем предполагалось. Это означает, что, с одной стороны, федеральное правительство получило избыточные доходы из-за благоприятной внешнеэкономический конъюнктуры. За счет этого произошло формирование сначала Резервного фонда, а затем и Стабилизационного. Более того, произошел рост валютных резервов, равно как и все платежи по внешнему долгу производились вовремя. Наблюдался даже некоторый незначительный выкуп внешнего долга.
С другой стороны, формирование такой стратегии определило, по меньшей мере, недофинансирование обязательных государственных расходов. Обязательных с точки зрения социальной части, и, наверное, меньшее, но недофинансирование второй части, связанной с содержанием госаппарата.
Поэтому вопрос состоит в следующем: на какой прогнозный уровень цен на нефть ориентируется наше правительство, коль скоро наша экономика, особенно федеральный бюджет, ориентированы на эти цены, и, исходя из этого, какой бюджет формируется. Здесь основными, на мой взгляд, являются некие ведомственные интересы, состоящие в том, что правительство стремится выполнить бюджет. Для этого, конечно же, Минфин закладывает консервативный сценарий. Но здесь стоит напомнить, что в прошедшие годы, скажем в 1994 - 1997 гг., происходил такой процесс, который назывался секвестр, то есть, изменение параметров бюджета в сторону понижения. Но антисеквестр, изменение параметров бюджета в сторону их увеличения в результате реальности, которая не соответствовала прогнозам, не производился. Во главу угла поставлена цель сохранения профицита бюджета, которая и исполняется.
И здесь могу сделать еще один комментарий. И связан он со Стабилизационным фондом. Минфин формирует Стабилизационный фонд, который с легкой подачи Норвегии назвали Фондом будущих поколений. Однако, в отличие от Норвегии, у нас другая ситуация. У нас есть два "фонда будущих поколений". Первым является Стабилизационный фонд. Это то, что Россия смогла аккумулировать и передать будущему поколению. С другой стороны, у нас, в отличие от Норвегии, еще есть внешний долг, который также является "фондом будущих поколений". Это означает, что будущие поколения будет расплачиваться по нашим долгам. И ситуация здесь абсолютно иная, нежели те западные аналоги, на которые ссылаются представители Минфина и правительства при формировании Стабилизационного фонда. Здесь существует то, что называется арбитраж. Арбитраж состоит в том, что по одному "фонду будущих поколений" мы получаем 2 - 4% годовых, а по другому - это внешний долг - мы теряем 6 - 8%. Эта разница оплачивается за счет текущего поколения, и будет оплачиваться за счет будущего. Поэтому прямое перенесение международного опыта на нашу действительность не вполне правомерно. Помимо накоплений у нас есть и обязательства, которые мы переносим на будущее. Это связано непосредственно с первым вопросом - формированием профицита бюджета, формированием Стабилизационного фонда и так далее. Здесь необходима более комплексная политика и необходим учет параметров федерального бюджета и состояния внешнего долга.
А сможет ли российское правительство в случае изменения мировой конъюнктуры, например, в случае падения цен на нефть, быстро на это отреагировать и сократить госрасходы эффективно?
С одной стороны, конечно, сможет, с другой стороны, непонятно, что такое "эффективно".
Госрасходы можно сократить так, что это действительно даст дополнительные импульсы для развития экономики, а можно урезать социальные выплаты, и от этого будет только хуже.
Именно второе и произойдет. Коль скоро мы начали с того, что разделили бюджет на две части, то думаю, что лоббирующий потенциал второй части - я имею в виду госрасходы на содержание аппарата - силен, тогда как первая часть, социальная, достаточно беззащитна. Именно с нее и начнется. Это начнется незаметно: например, индексировались зарплаты в бюджетной сфере 3-4 раза в год, а будут - 1-2 раза и в меньшей степени. Но, конечно же, пострадает в первую очередь социальная сфера. Тогда как, вторая часть бюджета будет достаточно стабильна.
А ведь именно финансирование социальной сферы решает социальные проблемы, стимулирует внутренний спрос, и, соответственно, экономический рост. Тогда как вторая часть бюджета как-то растворяется, хотя, может быть, за счет повышения зарплаты чиновникам, она тоже стимулирует внутренний спрос, но гораздо более размыто и неэффективно с точки зрения бюджетной политики.
8 апреля 2004
http://www.opec.ru
Док. 305686
Перв. публик.: 18.05.04
Последн. ред.: 18.05.07
Число обращений: 261
Ведев Алексей Леонидович
|
