Продолжаем дискуссию о месте интеллигенции в современном мире, открытую статьями Алексея Кузнецова "Интеллигенция и власть" (23.06.2006 г.), Александра Секацкого "Интеллигенция и материя" (30.06.2006 г.) и Александра Власова "Интеллигенция и дело" (07.07.2006 г.)
В статье, открывшей дискуссию о роли интеллигенции в новейшей истории России, содержится утверждение о том, что интеллигент во власти - немыслим ("...быстро потеряет интеллигентность, либо сразу наломает дров..."). Этот тезис представляется небесспорным.
В России функции интеллигенции исторически складывались неоднозначно. И связано это с расколом интеллектуальной элиты. Та часть, что была во власти, зачастую общалась с интеллектуальными собратьями, пребывавшими вне системы, через III Отделение. Чувства были взаимны.
Трагическим заблуждением интеллигенции тех лет, как, впрочем, и советских, было убеждение: во власти, по определению, не могли сыскаться интеллигенты-прогрессисты. Но вспомним одного из наиболее ярких - А.Н. Яковлева, принадлежавшего к клану ответственных партийных функционеров. Обладая доступом к информации, они неизбежно задумывались о несуразностях Системы. И все чаще оказывались под гнетом фундаментального противоречия между жизнью гражданина на людях и "на кухне". Скажем, пишут в ЦК КПСС шахтеры: участники забастовок в странах капитала требуют повышения заработной платы, - а чего в этом плохого? И мы бы, если бы... Интеллигенты во власти чешут затылок: наша пропаганда становится контрпродуктивной. Но и отказаться от марксистской доктрины об усилении классовой борьбы нельзя. Кто с этим "наверх" первый пойдет? А что если сделать элегантненький лингвистически-идеологический трюк? Бастующие требуют повышения заработной платы? А мы через запятую добавим: отстающей от роста цен.
Многие из клана, как рассказывал Яковлев, горечь испытывали от этого лукавства, готовили почву для реформирования страны. Поступки их не были столь спектакулярны, как протест диссидентов на Красной площади после вторжения советских войск в Чехословакию. Но и те, и другие расшатывали режим. И еще вопрос, чей вклад больше. В тоталитарном государстве наиболее действенный заговор мог родиться лишь внутри власти, среди таких, как Яковлев, внутрисистемных диверсантов, если хотите. Внесистемные оппоненты режима, диссиденты и внутрисистемные его противники - ансамбль, порожденный Системой. Небесспорной представляется ирония бывших диссидентов, яростных правозащитников: мол, какие-такие могли выйти реформаторы из Главного Парткома страны и его филиалов - журнала "Коммунист", КГБ, "Правды"... На самом деле реально своротить Систему могли именно эти интеллигенты, они же - облеченные властью функционеры. И они благодарны внесистемным оппонентам режима за эффективное аккомпанирование.
Слой продвинутых, интеллектуально подвижных российских граждан, чьих отцов, дедов и прадедов перемалывали отечественные жернова, играет немалую роль и на нынешней политической авансцене. Но роль двоякую. Интеллигенция во власти занята практическим строительством новой российской государственности. Многие же представители внесистемной интеллектуальной элиты заняты борьбой с собственным государством. Трагизм ситуации в том, что речь сейчас идет о новом концептуально ином государстве. Генетический страх перед прежним государством трансформировался у части вневластного интеллигентного слоя в антагонистическое отношение к государству нынешнему. Жаль, что эта трансформация не останавливается на стадии оппонирования - естественного состояния внесистемной элиты в демократическом обществе. Возможно, поводы для таких настроений дает и само государство - ошибками в социально-экономическом реформировании страны, особенно в 90-е годы. Но, похоже, многие собратья по интеллигентному сословию отождествляют два понятия: государство как высшая ценность и государство как институт бюрократии, нанимаемой обществом для реализации целей государства как ценности.
После Беслана власть выдвинула идею создания общественных пунктов охраны порядка: граждане информируют о подозрительных изменениях обстановки по месту проживания. Часть российской интеллигенции усмотрела в этой идее возрождение "стукачества". Но сегодня граждане имеют дело не с репрессивным государством, их не вербуют для доносительства, власть не рыщет в поисках "врагов народа". Еще один случай, когда интеллигенция могла бы выполнить просветительскую функцию.
Среди части интеллигенции существует мнение: если Беслан - это наше "11 сентября", то почему же россиянам предложены гораздо более радикальные административные меры, нежели американцам?
Да, при тождественности масштаба этих мер, их суть различна в той степени, в какой отличаются цели ответных действий. В нашем случае, это предотвращение распада страны. Нейтрализация сепаратизма. Подавление бандформирований. Преодоление известной проблематичности отношений между Центром и некоторыми национально-территориальными образованиями. При наличии таких вызовов изменения в порядке формирования ряда государственных институтов в России не представляются контрпродуктивными с точки зрения развития демократических процессов в стране.
Есть и иные факторы: связанные с особенностями менталитета россиян, историческими условиями становления государственности, моделью поведения "массового" человека. По мнению политологов, они приводят к власти на местах откровенных популистов и граждан сомнительной репутации, что характеризует российское общество как не готовое к разумному использованию демократических институтов.
Не это ли подразумевалось в выступлении Президента после Беслана: мы живем в условиях политической системы, не соответствующей уровню развития общества? В то же время в Послании Федеральному Собранию в качестве приоритетных ценностей Президент назвал развитие демократии и формирование гражданского общества.
Властные институты при формирующейся демократии чувствительны к попыткам злостной или опрометчивой эксплуатации. Импульсивные настроения арифметического большинства, сформированные клановыми либо корпоративными интересами, могут отвечать превратно понятым потребностям региона, но не ведут к созданию института власти, адекватного национальным интересам. В Конституции ссылок на возможность возникновения подобных коллизий нет, значит содействовать их решению тоже призвана интеллигенция, ее политическая элита, дабы упредить последствия неординарных ситуаций, ставших результатом необдуманного обращения части граждан с демократическими институтами.
Наше массовое сознание слишком долгие годы было сродни настроениям библейского Хама, ставшего синонимом распущенности, алчности и безверия. Но у него были братья Сим и Иафет. Сохранилась ли после десятилетий нашей непутевой жизни хотя бы эта пропорция: на одного хама два праведника? Ведь и после краха предыдущего режима Россия еще не обрела самоидентичность. Ибо на первых порах на авансцене оказалось немало неистовых интеллигентов большевистского толка, принявшихся развенчивать идеи, на которых уже сегодня могло бы состояться духовное и нравственное возрождение России: идеи Отечества, патриотизма, государственности.
Нынешняя власть отождествляется в массовом сознании с перспективой перехода от немощи управления к стабильной государственности, от атрофии этики - к духовности. Люди активно восстают, когда духовный вакуум заполняется ценностями, не проистекающими из самобытности россиян. Вот почему возникает надежда, что библейская пропорция трансформируется в пользу увеличения числа людей порядочных, праведных. Может, это тоже одна из задач интеллигенции?
Западный интеллектуал, прозванный кондовыми налогоплательщиками "яйцеголовым либералом", ориентирован на выдачу конкретного продукта, вселенские умствования чужды ему. Отечественный мятущийся интеллигент озабочен привнесением "доброго, вечного" в народ, оторван от реальности, терзается нынешней "управляемой демократией" и все держит фигу в кармане. Одному не хватает достоинств другого.
Нам бы вынуть фигу из кармана ради обустройства страны. Как сделал Яковлев, когда этого делать было нельзя, показал, что сочетает в себе достоинства и интеллигента, и интеллектуала.
Статья в газете "Известия", 18 июля 2006 г.
http://www.ach.gov.ru/psp/pub/06.php
