ШУРТАКОВ К.
Одна из задач, которую необходимо решить в процессе формирования национальной инновационной системы, сформулирована бывш. Минпромнауки как "построение развитой инфраструктуры поддержки инновационной деятельности и быстрой передачи результатов научных исследований, обладающих коммерческим потенциалом, в предпринимательский сектор для вывода на рынок новых наукоёмких товаров и услуг".
Очевидно, в этом контексте следует рассматривать инновационную инфраструктуру как совокупность экономических субъектов и связей, посредством которой должно осуществляться вовлечение технологий и знаний в хозяйственный оборот.
Как Вы, Ирина Викторовна и Ирина Геннадьевна, представляете себе процесс коммерциализации технологий?
БОЙКО И.
Процесс коммерциализации - процесс не точечный, характеризующийся каким-то автономным действием во времени и пространстве. Это непрерывный, возобновляемый процесс, требующий особого анализа, особого подхода, особого моделирования. Есть серьезная специфика коммерциализации именно технологий, потому что продукт является очень уникальным, как с точки зрения затрат, с точки зрения всего жизненного цикла (существует особый жизненный цикл технологий), так и с точки зрения рынка. Все этапы прохождения технологий очень специфичны. Поэтому коммерциализация технологий - очень сложный процесс. В процессе коммерциализации технологий очень важными являются не только ценовые факторы, дающие преимущества результатам исследовательского, творческого труда. Этот процесс часто имеет неценовой характер, что представляет специфику процесса, которая у нас недостаточно освещена. Именно поэтому о процессах, которые связаны с коммерциализацией технологий, нельзя сказать, что они очень успешны. Есть какие-то отдельные варианты успеха, но это скорее исключение, чем какая-то устойчивая тенденция. Как теоретик я хочу сказать, что процесс уникален, мы его не знаем, наши действия в этом направления часто являются неэффективными и неудачными.
ДЕЖИНА И.
Я согласна с Ириной, но формулирую иначе. Когда я думаю о коммерциализации, то смотрю на это так: кто участвует в процессе, на каких этапах он происходит, через какие механизмы коммерциализация может быть наиболее эффективной.
Когда говорится о том, что при коммерциализации должен быть особый менеджмент, имеется в виду, что не всегда этому можно научить: экономисты часто бывают плохими менеджерами в технологических инновациях, потому что они думают в рациональных категориях "цена-прибыль", а мы имеем дело с особым нелинейным процессом, где нужна интуиция для того, чтобы принимать нестандартные решения.
Я думаю, что говорить о коммерциализации надо начиная со сферы науки. На каком этапе начинается коммерциализация? Я не думаю, что это тот этап, когда НИИ должны свои разработки где-то каким-то образом реализовать. Мне кажется, что сейчас прослеживается тенденция все чаще задумываться об этом на этапе поисковых работ. В настоящее время достаточно популярна точка зрения, согласно которой чисто фундаментальных исследований нет, и исследовательские работы должны продумываться с каким-то, хотя бы гипотетически обозримым, прикладным приложением. От термина "фундаментальный" начинают отказываться в пользу такого, как "поисковые исследования". Экономическая функция науки получает все большее признание. Это - в определенном роде веление времени.
ШУРТАКОВ К.
Наверное, с этим можно поспорить.
ДЕЖИНА И.
Можно, ведь у науки есть еще образовательная функция, экспертная и т.д. Но если мы говорим о коммерциализации, то мысли об этом должны возникать в самом начале научной разработки.
БОЙКО И.
Это вопрос очень принципиальный и очень важный. Я согласна с Ириной, что исследования (будь то фундаментально или прикладные) должны иметь какой-то эффект для страны, для национальной экономики. Но здесь прослеживаются два варианта или два аспекта этой проблемы. Один аспект - если мы говорим о малых странах, пусть даже промышленно развитых - фундаментальные исследования ориентированы на вполне прагматичные, четко поставленные цели: например, адаптация страны к изменению конъюнктуры на рынке энергоносителей, способности страны, на внешнем рынке. Поскольку страна малая, у нее имеются свои определенные задачи. Есть вторая условная группа крупных стран (в основном это США и Россия), у которых несколько другая миссия. Здесь рождается серьезная проблема: как сочетать фундаментальную, прикладную науку и разработки. В этом смысле фундаментальная база создает некоторый запас, который в данный момент не востребован, но создается для каких-то перспектив. Порой внутренняя и внешняя ситуация меняется очень неожиданно и достаточно глубоко, поэтому должен быть запас фундаментальных знаний для их решения. Сложности создает то, что фундаментальные исследования обладают высоким "эффектом спилловер", то есть результатами исследований пользуется не только страна, проводящая фундаментальные исследования, но и все остальные страны. Что мы можем сделать? Стать малой страной мы не можем и не должны, а финансировать тот запас, который по своей природе является всеобщим достоянием, - достаточно сложная проблема. Насколько я знаю из мирового опыта и насколько мне позволяет заключать российский опыт, в нашей крупной, сложной стране проблема, мне кажется, не в том, должны ли фундаментальные исследования иметь обозримый коммерческий результат, а важно то, чтобы сама система превращала фундаментальные исследования в прикладные, а прикладные реализовывала в коммерческий результат. Фундаментальные исследования, как и образовательная база, должны быть в крупной стране очень разнообразными, очень диверсифицированными. И это является в настоящее время серьезной задачей, которую пока в мире никто не решал.
Поэтому не вопрос фундаментальной науки, насколько она эффективна (это отдельный разговор), но сегодня в инновационном развитии основной вопрос в том, что бизнес совсем не хочет инновационировать. Это ключевая проблема. Как только бизнес начнет понимать, какие технологии ему нужны для решения вполне конкретных коммерческих задач, мы потом надстроим все, что угодно, в том числе, и прикладные исследования, которые должен финансировать бизнес, доводя их до коммерческого результата. А там у нас появятся какие-то контуры для фундаментальных исследований, когда будет понятно: здесь наша ниша, здесь мы вступаем в международные альянсы, здесь мы отказываемся от каких-то направлений (хотя трудно сказать, как от них можно отказаться в крупной стране) и т.д. Бизнес, это ключевое звено, которое всем непонятно, которое все убеждают инновационировать, но убеждение - не момент стимулирования, который происходит из рыночной природы самого бизнеса. У нас отсутствует система стимулов для частных компаний, которые рассматривали бы исследования разработки как направление инвестирования собственных средств для получения своего коммерческого результата на рынке. Ирина высказала важную мысль по поводу менеджмента. На Западе сейчас все больше говорят о том, что подготовка менеджеров финансовой ориентации не очень эффективна для инновационной деятельности, потому что финансовый менеджер ориентирован на достижение краткосрочной цели, он ориентирован на получение вполне определенного финансового результата. Для инновационной деятельности нужны другие менеджеры - технологически ориентированные менеджеры, которые могут иметь перспективные цели, которые могут двигаться к этим целям, преодолевая какие-то проблемы, но не в краткосрочном, а в достаточно длительном периоде, которые обладают пониманием вот этого стыка экономики и технологии. Это совершенно другой тип менеджеров, который нам необходимо будет готовить. Это два аспекта, с которыми я полностью согласна. Мы должны четко понимать, что представляют собой эти вопросы.
ДЕЖИНА И.
Насчет больших и малых стран я не согласна. Именно американцы развивают теорию прикладной направленности фундаментальной науки, именно от них идет это веяние. Оно может быть в какой-то мере провокационным, но произошло оно не в малой, а самой большой стране. Этот подход уже попытались использовать другие страны, которые рассматривают американский опыт как опыт наиболее технологически продвинутой страны. Недавно в Англии был подготовлен доклад о том, почему бизнес плохо сотрудничает с университетами. Там приводится много причин, одна из которых - низкий квалификационный уровень лидеров бизнеса. Как контраргумент приводится опасение того, не будут ли у них университеты слишком ориентированными на инновационную деятельность, не утеряют ли они свою главную функцию - обучать, проводить фундаментальные исследования. Это все обсуждается, потому что непонятно, где баланс между вложениями в фундаментальные исследования, в знания как общественное благо и тем, чтобы, благодаря науке, развивалась экономика, а наука доказывала и оправдывала поддержку из средств налогоплательщиков.
БОЙКО И.
Это тоже, мне кажется, вопрос, потому что я не думаю, что американская экономика представляет собой модель инновационной экономики. Мы сейчас не обсуждаем американскую экономику, но понятно, что некоторые вещи там очень специфичны. Поэтому в этом отношении у нас нет примера, которому можно подражать. Мы не можем быть имитирующей страной, мы должны сейчас создать модель, которая, ввиду сложности, многогранности вопроса, сложности перехода и т.д., станет для других примером для подражания. У нас совершенно уникальная задача. Второй момент - образовательный компонент: во всех странах существует определенная подготовка и тех людей, которые способны проводить исследования, и тех специалистов, которые способны быть менеджерами этого процесса, его коммерциализации. Из зарубежной практики известно, когда частная зарубежная компания коммерциализирует технологию, понимая этот процесс как взаимодействие разных людей, она не сама доводит процесс до результата. Она приглашает специалистов, в том числе, фундаментальной вузовской науки, чтобы в этой ситуации они довели данную технологию до результата. Возможно, это будет временная группа, и она прекратит существование после того, как будет получен коммерческий результат. Но последовательность процесса должна быть не такой, когда ученый из фундаментальной науки говорит, что у него есть технология, и он может довести ее до результата. Мне кажется, здесь должна быть следующая последовательность: есть четкая ситуация на рынке, есть компания, которая инвестирует средства, чтобы преодолеть эту ситуацию, ее ресурсом является технология, а чтобы реализовать технологию, преодолеть препятствие и получить коммерческий результат, она приглашает специалистов: она их выбирает, она их оплачивает. В этом процессе тогда появляются какие-то ориентиры и для фундаментальной науки, она тоже начинает развиваться, понимая, что есть новые ситуации на рынке, которые дают новые пересечения. Насколько я знаю, биохимия, допустим, появилась не просто как взаимодействие нескольких групп ученых в этих областях. В Японии, например, это был процесс шока, который потребовал от многих компаний переориентироваться на совершенно другой тип производства, учитывая новую ситуацию на рынке. Возникли такие пересечения, в которых начали участвовать ученые, и которые позволили компаниям адаптироваться в новой ситуации на рынке. Поэтому это взаимодействие очень важно, но оно, если мы говорим о коммерциализации результата, очень часто инициируется частной компанией.
ДЕЖИНА И.
На самом деле последовательность процесса может быть любой. Но практика показывает, что лучше, когда инициатива освоения новой технологии идет от бизнеса, от рынка.
Возвращаясь к тому, о чем Ирина уже говорила: у нас бизнес не хочет этого делать. Исследованием крупного бизнеса я специально не занималась, но сейчас много об этом читаю, и у меня сложилось впечатление, что такой как бы слоган про то, что "наш бизнес ничего не хочет вкладывать в инновации", стал уже устаревшим, по крайней мере, сырьевой бизнес уже вкладывает. Другое дело, что нередко критика сводится к тому, что - вот, опять это сырьевые отрасли. Мне кажется, что ничего плохого в этом нет, неважно, кто технологии осваивает - пусть сначала это будут сырьевые отрасли. Они, которые успешно действуют на рынке, первые в какой-то момент поняли, что надо переходить к инновациям, а у других отраслей такого понимания меньше.
Конечно, нет и необходимых стимулов, есть проблемы налогообложения, которые сейчас не хочется обсуждать. Но по логике естественного развития должен произойти переход к большей инновационности, хотя происходит это несколько медленнее, чем хотелось бы. Поэтому мне кажется, что не должны быть столь пессимистичными разговоры про инновационную невосприимчивость промышленности.
БОЙКО И.
Это очень интересный момент. Мне кажется, сейчас в России бытует некоторая ошибка, которая проскальзывает во многих публикациях, что для коммерциализации необходимы финансовые ресурсы, вложенные в технологию, которая получает эффект на рынке. Мне кажется, инновационное развитие - новая композиция всех ресурсов, а не одного финансового. Когда мы говорим, что необходим только один финансовый ресурс, который решит проблему, это не всегда правильно. В этом смысле мне кажется, что коммерциализация и заинтересованность бизнеса реально укладываются в понимание действия на уровне региона. Поэтому я считаю, что именно на региональном уровне нужно формировать процесс коммерциализации технологий. И второй момент состоит в том, что инновационный процесс больше всего связан с малыми и средними компаниями - с теми компаниями, которые создаются, развиваются, внедряют новые технологии (это вполне очевидно и общепринято на Западе). Они очень гибкие, подвижные. Другая группа - крупные компании, которые пытаются финансировать какие-то определенные направления технологического развития. Если бы малый и средний инновационный бизнес развивался достаточно стабильно, можно было бы говорить о каком-то переломе и складывании какой-то позитивной тенденции, чего пока, к сожалению, не происходит.
ДЕЖИНА И.
С малым бизнесом ситуация действительно не слишком хорошая. Даже по формальным статистическим данным число малых инновационных фирм все время сокращается, причем, темпы сокращения в последние годы растут. За предпоследний год зафиксировано 20% сокращения числа малых инновационных предприятий. Может быть, есть погрешности в статистике, но они же не такие огромные. Первые малые инновационные предприятия создавались за счет заимствования разработок материнских институтов, запас которых более-менее исчерпывается, значит, надо нарабатывать что-то новое, а за годы кризиса невозможно было создать много нового, в основном использовалось старое, это во-первых. Во-вторых - законодательство меняется в сторону большего контроля за тем, что происходит.
ШУРТАКОВ К.
Вы хотите сказать, что постепенное формирование нормативно-правовой базы, усложнило условия...
ДЕЖИНА И.
... формирования малых фирм при материнских организациях. У нас 70% малых инновационных предприятий жили за счет связи с материнскими организациями, остальные существовали самостоятельно. Самостоятельными быть очень сложно, поскольку нет никаких льготных условий: ни льготных кредитов, ни множественности источников поддержки. Ну не может же Фонд Бортника закрыть собой всю страну. Скажем, в РФТР чуть ли не 30% получателей поддержки - малые предприятия, но там финансируются только НИОКР - как и Фондом Бортника за счет бюджетных средств. С инфраструктурой отдельная проблема - технопарки, ИТЦ - малые предприятия там и не очень растут. То есть, они налаживают выпуск продукции, а дальше уже нет стимулов, чтобы они росли и выходили из состава технопарков. Ведь как принято во всем мире: 3 года в технопарке - и вырос, вышел. А новые фирмы в технопарк пришли. В ситуации с малым бизнесом проблем больше, чем в крупном бизнесе.
ШУРТАКОВ К.
Здесь мы с вами подошли к обсуждению той части инфраструктуры поддержки инновационной деятельности, которую Минпронауки в своих материалах формулирует как производственно-технологическую.
Ирина Геннадиевна, Вы упомянули об ИТЦ и технопарках. Оправдывают ли они свое назначение?
ДЕЖИНА И.
Производственно-технологическая инфраструктура - немного загадочна. В начале 1990-х гг. создавались технопарки, потом решили создавать ИТЦ. Зачем, если ИТЦ в общем и целом делают то же, что и технопарки? Как это было обосновано? Обосновано это было так, что технопарк в какой-то мере приравнивался к инкубатору - он выращивает фирмы на начальной стадии. А у ИТЦ ближе связь малых предприятий и промышленности. То есть предполагалось, что малые предприятия, которые встали на ноги, наладили выпуск продукции, будут теперь через ИТЦ сотрудничать с крупными предприятиями и таким образом инновации будут развиваться. Поэтому ИТЦ по идее должны были формироваться как, например, один из первых ИТЦ на "Светлане" - при производственном предприятии. Что оказалось в результате? Половина ИТЦ находится опять же при вузах, часто даже в связке с технопарком, либо на его базе. Все это оказалось перемешанным. А изначальная идея, таким образом, скорректирована: получилось, что есть технопарки с какими-то функциями, есть ИТЦ с такими же функциями, где сидят какие-то структуры. Иногда возникают целые конгломераты, как в МИЭТ - технопарк, на базе которого был создан ИТЦ, расширенный до ИПК, а теперь там строится технологическая деревня. Я не очень понимаю, в чем состоит принципиальная разница.
Статистика, опросы, обследования говорят о том, что малые предприятия внутри ИТЦ и технопарков в целом работают более успешно, чем те, которые находятся вне таких структур. Но ведь они имеют льготные условия аренды, инфраструктурное обеспечение и могут быть более устойчивы просто за счет этих обстоятельств, но не за счет того, что они растут. Многие из них не растут, не диверсифицируются, производя одну и ту же продукцию.
ШУРТАКОВ К.
Какое отношение имеют к инновациям малые предприятия, находящиеся внутри ИТЦ и технопарков? Подразумевалось, что технопарки и ИТЦ должны были оказать помощь в развитии малых инновационных предприятий. Каков среди них процент действительно инновационных?
ДЕЖИНА И.
Это очень хороший вопрос, на который я пыталась найти ответ. Но нигде в литературе я не нашла, чтобы хотя бы в качестве примера было сказано, что в таком-то ИТЦ, в таком-то технопарке такой-то процент фирм занимается действительно инновациями - high-tech"ом, а остальные занимаются чем-то еще. Я думаю, раз таких цифр нет, значит, их не хочется обнародовать. Я пыталась понять, какая часть фирм в ИТЦ или технопарках образовалась за счет того, что их основали сотрудники, студенты, аспиранты ВУЗа, при котором они созданы, или люди, которые имеют права на ключевую технологию, созданную в университете или НИИ, а какие являются сторонними. Удалось найти данные по нескольким технопаркам, и оказалось, что ситуация везде разная: где-то пополам "своих" и "внешних" по отношению к головной организации, где-то доминируют свои, а где-то одни пришедшие извне.
ШУРТАКОВ К.
Очевидно, совсем не обязательно, чтобы все малые предприятия внутри ИТЦ и технопарков были инновационными, но их будет еще меньше, если промышленностью не будут востребованы технологии и разработки тех фирм, которые инновациями пока еще занимаются.
ДЕЖИНА И.
Стимулы должны быть со стороны крупной промышленности. Но чтобы она хотела быть более инновационной, ее надо как-то подтолкнуть.
ШУРТАКОВ К.
Почему крупная промышленность у нас не хочет или не может стать инновационной? Что нужно для формирования у крупных компаний устойчивого интереса к инновациям?
БОЙКО И.
Это известная истина - крупные компании в чем-то менее инновационны, чем малые и средние. В них вложены огромные ресурсы для того, чтобы освоить определенную технологию, запустить ее тиражирование, большие масштабы производства, сбыта. Это крупные рынки, это достаточно устойчивая позиция, которая достигается не только через рыночный механизм, но и путем лоббирования (и не только в нашей стране). В этом плане крупным компаниям меняться смысла нет. Они получают рыночный эффект за счет лоббирования своих интересов, например, через политические структуры и в Госдуме. Это имманентно присуще крупному бизнесу. Поэтому очень многие инновационные задачи не под силу крупному бизнесу. И именно поэтому развитие малого и среднего бизнеса является своеобразным индикатором инновационной ориентации национальной экономики.
ШУРТАКОВ К.
Какой рынок при коммерциализации технологий имеет решающее значение, чтобы дать стимулы промышленным предприятиям к восприятию инноваций и самим стать инновационными? Какой рынок здесь определяющий - внешний с его конъюнктурой, с его большими деньгами, или внутренний - огромная страна с далеко не богатым населением?
ДЕЖИНА И.
Считается, что для импортозамещения надо ориентироваться на внутренний рынок. А для настоящего high-tech"а только на международный, потому что у нас, во-первых, нет спроса, а, во-вторых, high-tech может следовать самым высоким стандартам. Поэтому надо различать по уровню наукоемкости ту продукцию, которая производится. В целом инновационная продукция - не обязательно high-tech, поэтому здесь и рынки будут разные.
БОЙКО И.
Мне кажется, это настолько сложный вопрос, что ответить в нескольких фразах у меня не получается. Как создать такие стимулы, чтобы частный бизнес стал инновационно восприимчивым, - огромный системный вопрос. Надо понимать, что частный бизнес никогда не будет инновационировать, если он развивается в более-менее стабильных условиях, которые не предполагают освоение чего-то нового. Идти на риск можно только тогда, когда другого варианта действий уже не остается. Если такой ситуации не существует, зачем рисковать? Сегодня у нас есть доход, а если мы рискнем завтра, то можем его потерять. Когда для бизнеса нет другого варианта для выживания кроме как возможность предпринять что-то новое, пойти на риск, вот только тогда появляются инновации - новые технологии, новые рынки, новые компании, новые методы управления и т.д. В нашей громадной стране две большие проблемы, которые мы должны попытаться использовать во благо. Первая - огромная диверсифицированная территория, тут ни один рыночный сигнал напрямую не доходит и не формирует адекватного действия. Вторая огромная проблема - нефть, которая любой рыночный сигнал сводит на нет.
Но когда определенный рыночный сигнал идентифицирован, тогда возникает вариант развития. Импортозамещение - один вариант. Экспортоориентация - другой. Но это надо понимать как некий ориентир для частного бизнеса, который дает эффект для системы (я ее понимаю на уровне регионов). Тогда вся система начинает развиваться совершенно на новом качественном уровне, но опять же от этой стратегии зависит, в каком направлении дать определенный сигнал, ориентир бизнесу, чтобы можно было формировать его устойчивое развитие.
ШУРТАКОВ К.
Ирина Викторовна, как Вы видите роль регионов в формировании инфраструктуры поддержки инновационной деятельности?
БОЙКО И.
Я считаю регионы стартовой точкой для того, чтобы формировать нашу национальную инновационную систему. Во-первых, потому что в регионах можно четко идентифицировать задачу. Опять же инновационная политика появляется на пересечении экономических и технологических факторов, а это пересечение порождает действие. Это действие и пересечение можно проследить только на уровне региона: когда четко идентифицируются экономические задачи - туда направляется ресурс. Это первый момент. Второй момент состоит в том, что в рамках региона возможно взаимодействие (не просто точечное предоставление финансовых ресурсов какой-то компании, которая работает с технологией), здесь формируется очень важный компонент инновационной системы - альянс. В альянсе - администрация, представители науки и университета, представители бизнеса, которые на постоянной основе взаимодействуют, решая общие задачи, и которые создают определенный поступательный момент развития этой системы. Третий момент - известно (еще раз подчеркну), что наиболее инновационным является малый и средний бизнес. Понятно, что малый и средний бизнес - предпринимательская ниша, революционная структура, которая развивается на уровне региона. Трудно было бы говорить, что федеральный центр будет иметь определенную политику по развитию малого и среднего бизнеса, например, в Ханты-Мансийском автономном округе.
Современное инновационное развитие предполагает понимание того, что технологическое развитие должно быть специализировано. Эта технологическая специализация возможна только на уровне региона. Есть такое понятие - технологическая диффузия, то есть, процесс распространения новых технологий, от которого зависит и экономический эффект. Чем быстрее новые технологии распространяются между частными компаниями, тем как бы умножается этот экономический эффект, и система получает много плюсов. Если такой процесс распространения технологии охватывает значительное число частных национальных компаний, то эти расходы становятся оправданными: от массовости, от количества, от масштабности этого процесса зависит экономический эффект. На региональную тему я могу очень много говорить, но технологическая специализация - один из важных компонентов, который делает региональную инновационную политику актуальной для России.
ШУРТАКОВ К.
Еще одной составляющей инфраструктуры поддержки инновационной деятельности и процесса коммерциализации технологий и знаний является финансирование, осуществляемое как из бюджета, так и через внебюджетные фонды. Как при этом учитываются технологические приоритеты?
ДЕЖИНА И.
Фонды, конечно же, пытаются их учитывать. Но здесь есть некоторые проблемы, потому что приоритеты, и даже технологии часто сформулированы в терминах научных направлений, которые надо развивать. А когда речь идет, скажем, о малом инновационном бизнесе, то надо говорить уже не о научном направлении как таковом, а о его приложениях. Например, возьмем медицину. Оказывается, что она не является приоритетным направлением, но зато может быть приоритетной биотехнология, лежащая в основе производства новых лекарств.
Фонды пытаются следовать приоритетам, а лимитированы они только самим качеством выбранных приоритетов. Когда объявляются конкурсы проектов, на которые выделяются средства, фонды, поскольку они государственные, обязательно должны привязывать это к приоритетной тематике (и Фонд содействия, и РФТР). Хорошо, что они разумно и гибко к этому вопросу подходят: если есть перспективные проекты, которые не обязательно подпадают под какой-то приоритет, они пытаются их поддерживать. Успешность работы Фондов по ряду критериев высокая. У Фонда технологического развития главный критерий - возврат средств, он работает на возвратной основе. Не возвращается меньше 8% выделенного финансирования, что является очень хорошим показателем в наших условиях. Также есть и такой показатель - насколько те организации, которые участвовали в проектах, дальше успешно развиваются и растут. По данным мониторинга получается, что около 40% организаций очень устойчиво развиваются, завоевывают новые ниши на рынке. Мне кажется, что это тоже хороший показатель. У Фонда Бортника целая система критериев, по которым оценивают, насколько успешны поддержанные фирмы, и это публикуется в ежегодных отчетах Фонда. Другой вопрос - каковы бюджеты этих фондов, как много они могут поддержать? Фонд Бортника за 10 лет поддержал 2 тыс. проектов. Я не знаю, равняется ли это 2 тыс. малых предприятий - скорее всего, нет. Это немного, потому что инновационных предприятий как минимум 30-40 тыс. Это не дает какого-то системного эффекта. У РФТР другая задача - поддержка межотраслевых НИОКР, потому что у них внебюджетные средства от внебюджетных фондов НИОКР, то есть, своим уставом Фонд лимитирован. Но РФТР также поддерживает и инфраструктуру. У Фонда Бортника тоже много хороших начинаний - например, финансовый лизинг. Это эффективный механизм, но он практически не развивается. Сейчас финансовый лизинг осуществляется в малых масштабах, хотя это было бы большим стимулом обновления материальной базы, об устаревании которой тоже сейчас много говорят. Но Фонд Бортника может заниматься финансовым лизингом только из внебюджетных средств, а это небольшая часть суммарного бюджета фонда. Из бюджетных средств он также не может поддерживать инфрастуктуру. Согласно Бюджетному Кодексу, средства по разделу 6 могут направляться только на финансирование НИОКР. То есть существуют законодательные ограничения, хотя сами структуры могли бы развиваться, следуя за меняющейся экономической ситуацией.
ШУРТАКОВ К.
В процессе коммерциализации технологий большая роль отводится венчурным фондам как механизму финансирования. Но венчурная индустрия в нашей стране развивается не столь активно, как этого хотелось бы. Мы с Вами, Ирина Геннадиевна, в прошлой нашей беседе немного говорили об этом, но хотелось бы еще раз вернуться к этому вопросу и посмотреть на проблему с точки зрения адаптированности, если можно так сказать, западного опыта создания элементов инновационной системы, и венчурных фондов в том числе, в наших российских условиях.
ДЕЖИНА И.
Насколько я знаю, идея создания технопарков была позаимствована из западного опыта. Предполагалось, что эти образования будут выполнять функции инкубаторов для малых инновационных предприятий, с последующим выходом их на рынок высокотехнологичной продукции. Но позже, когда проанализировали ситуацию вокруг сложившихся в России технопарков, то выяснилось, что из зарубежного опыта была позаимствована какая-то часть, но не целостная система. Создана инфраструктура, но одновременно должны быть определенные имущественные отношения, налоговая среда, даже система бухгалтерского учета должна быть другая. А позаимствованная инфраструктура была помещена в неадекватное правовое поле. Поэтому то, что переняли, стало фрагментом инфраструктуры, а не системой взаимосвязей между участниками инновационных процессов. Собственно, поэтому мы сейчас говорим о необходимости построения технологического коридора.
С венчурным фондом, наверное, произошла аналогичная ситуация, потому что опыт таких стран, как Израиль, Финляндия очень привлекателен: там за короткое время сделали технологический рывок. Если они сделали, почему бы нам не попробовать сделать то же самое, и чтобы получилось так же хорошо. Но у нас, во-первых, всегда противовесом, альтернативой являются сырьевые отрасли. Во-вторых, есть некоторое различие в схеме работы. В Израиле участие центрального фонда - Фонда фондов - в создании региональных фондов было большим, чем в Российском ВИФ: там вклад в бюджет создаваемого регионального фонда составлял 40%, а у нас - только 10%. То есть ВИФ уже сам по себе небольшой, да еще дает только 10%, значит, надо привлечь много других источников, что очень сложно для регионов. Может, имело смысл увеличить процент отчисляемых из Фонда фондов средств... Еще одно обстоятельство, которое имело место в Израиле, - огромный приток эмигрантов из Советского Союза, высококвалифицированных специалистов, которых можно было задействовать, применить их знания и навыки не в аграрном секторе (Израиль к тому моменту был в основном аграрной страной), а в инновационной сфере, что одновременно обеспечило и трудовую занятость. И, наконец, там была большая помощь со стороны США, что позволило на первом этапе вносить большую долю в венчурные фонды, а впоследствии реализовывать продукцию венчурных предприятий.
А в нашей стране нет таких условий. Сейчас создается первый отраслевой фонд, создан один региональный. Это с 2000 года, а предполагалось, что за год будет создано десять.
БОЙКО И.
Очень часто от своих коллег (в частности, в Санкт-Петербурге) я слышала довольно небезопасную, по моему мнению, мысль насчет того, что надо пытаться поддерживать инновационный потенциал и инновационные способности Центра, а регионы должны понять, что у них другая миссия, что инновационировать должны те центры, у которых есть определенный интеллектуальный и технологический потенциал. Я считаю, что это в корне неправильная постановка вопроса, потому что инновационное развитие идет от остроты поставленных проблем. Более того, депрессивные регионы, находящиеся в состоянии экономического кризиса регионы, ближе к инновационному развитию, чем те регионы, у которых есть достаточный и даже избыточный финансовый ресурс. Избыток финансового ресурса снимает потребность в инновационном развитии. В этом смысле, когда мы говорим о недостатке финансовых ресурсов в регионах для того, чтобы заниматься инновационной деятельностью, мы тогда должны пояснить, что мы имеем в виду - поддержку научных учреждений, поддержку образовательного потенциала. Если же мы говорим об инновационной деятельности, вопрос надо ставить по-другому - не об отсутствии финансового ресурса. Ведь инновационная деятельность, это перераспределение существующих ресурсов, это не дополнительные финансовые средства, которые должны идти в регионы, это перераспределение того, что сегодня есть в регионе. Поскольку не могут развиваться одновременно старый и новый бизнес, не могут существовать одновременно старая и новая структуры. Если мы говорим о финансовом вложении в регион, который будет поддерживать новую структуру при сохранении старой, это является неверной позицией, неверным подходом. Должен происходить процесс замещения старой структуры новой, поэтому здесь финансовый ресурс перераспределяется из одних направлений экономического развития региона в новое, более перспективное и более инновационное направление. Это важно, поскольку дает понимание того, что в регионах сегодня не только возможно, но и необходимо создание условий для инновационного развития.
ШУРТАКОВ К.
И еще про одну составляющую инфраструктуры поддержки инновационной деятельности хотелось бы вас спросить. Информационная инфраструктура - что она собой, по вашему мнению, представляет, каково ее назначение, какова ее роль в процессе коммерциализации технологи и знаний?
БОЙКО И.
С одной стороны, информационная инфрастуктура - чрезвычайно важный элемент инновационного развития современной национальной экономики. Я часто привожу пример с железными дорогами, которые способствовали прорывному экономическому развитию в начале прошлого века: это открывало рынки, создавало доступ к сырью и т.д. Сегодня эта роль отведена информационным технологиям. И меня очень удивляет и беспокоит то, что для принятия решений у нас абсолютно не используется информационный ресурс. У меня были встречи и на муниципальном уровне, и на региональном, в ходе которых выражалось непонимание необходимости информационного ресурса, особенно для региональных структур, когда они живут в условиях преодоления проблем ЖКХ и т.д. - это очень опасный момент. Второй момент касается создания информационных структур для поддержки инновационных процессов. Здесь могут быть разные аспекты. Один из важных аспектов - ресурсное обеспечение инновационного развития: какие технологии есть у нас, а какие мы могли бы позаимствовать (в глобальной экономике это практикуемый процесс). Такой ресурс необходимо создавать. Здесь очень важная проблема в том, что это поле очень обширно, очень разнообразно. Поэтому, мне кажется, приоритетом является процесс постановки задачи, под которую мы и формируем эту базу, структуру этой информационной базы, ее методологическую основу - то, чего у нас не существует. У меня в свое время был очень интересный разговор в Министерстве по делам Федерации, где мы обсуждали эту тему. Специалисты говорили о том, что даже если они поставят какие-то технические средства для того, чтобы можно было обмениваться информацией, то не знают, какой должна быть эта информация, что будет содержательной частью этого процесса. Эта проблема до сих пор не получила концептуальной ясности. Важно создавать такой ресурс, но прежде надо давать определенное понимание той экономической системы, которая создана и на региональном, и на федеральном уровне, в каком направлении мы хотели бы трансформировать ее и какой технологический и образовательный ресурс существуют. Я не исключаю на каком-то этапе развития этой информационной системы такой ситуации, когда, например, специалист из Калининграда поедет на Дальний Восток, потому что там будет потребность именно в таком специалисте, которого Дальний Восток не имеет, или, допустим, Красноярск будут предлагать работу для специалиста из Москвы. Но это должна быть система, где будет четко понятно, где и какой специалист и под какую конкретно задачу требуется. Еще очень важный момент состоит в том, что такой информационный ресурс позволяет избежать дублирования. В современной глобальной экономике процесс дублирования чрезвычайно опасен, особенно с точки зрения исследования. Это дорогостоящие процессы. Кроме того, информационный ресурс - это прозрачность всех тех решений, которые принимаются, и тех результатов, которые мы имеем на практике. Сегодня может кому-то выгодно не иметь такой транспарентности, и в этом кроется отсутствие заинтересованности в информационном ресурсе. Есть и другие положительные моменты, которые позволили бы нам решить многие экономические задачи уже на данном этапе. Поэтому это чрезвычайно важно.
ДЕЖИНА И.
Ирина сказала о проблемах на региональном уровне, а на федеральном, похоже, происходит то же самое. Когда раз в сколько-то лет выбирают приоритеты, это происходит в виде кампании - кто-то привлекается, как-то приоритеты отбираются, но системного мониторинга нет. Хотя о необходимости такой информационной базы говорится еще с советских времен. Поэтому построение информационной инфраструктуры является одной из главных задач, а одна из причин того, что эта задача до сих пор не решена, заключается возможно и в том, что существующая система принятия решений устраивает все стороны - и заказчиков, и исполнителей.
БОЙКО И.
Я думаю, что создание информационной инфраструктуры, системы, которая включает в себя понятие такой информационной сети, может и является одной из тех точек, с которых нужно начинать создавать инновационную экономику и доводить технологию до коммерциализации. Я приводила пример из зарубежной научной литературы по поводу Японии. Смотрите, что получается: сначала идет очень четкий выбор из всего глобального пространства Из тех технологий, огромных ресурсов, которые наши страны (США и Советский Союз) в то время создавали, японцы просто выбирали нужные им под конкретную задачу, но на те затраты, которые они несли в связи с приобретением этих технологий, они выстраивали всю систему, чтобы максимально получить эффект. То есть сначала выбрать, а потом создать систему, которая максимизирует эффект - это была и технологическая диффузия, и информационные ресурсы, которые позволяли компании получить доступ к понимаю того, что эта технология очень приоритетна. Это были и налоговые льготы, и прямое финансирование со стороны бюджета (японцы этого не любят, но под какие-то ключевые вещи давали), и здесь была важна даже не столько финансовая поддержка, сколько обозначение государственного приоритета. То есть, на единицу затрат на технологию, которую получала страна из всего этого пространства, она выстраивала такую пирамиду, которая позволяла максимизировать эффект. Кстати, на Западе пишут, что имитирующие страны достигают большего коммерческого эффекта, чем страны инновационирующие.
ШУРТАКОВ К.
В предыдущих ваших ответах были обозначены некоторые из проблем в инновационном процессе и на уровне центра и на уровне регионов. А что можно сказать о том, насколько скоординированы действия региональных и федеральных органов власти в процессе создания национальной инновационной системы, в частности, в процессе передачи результатов научных исследований и разработок в предпринимательский сектор?
БОЙКО И.
Одна из проблем заключается в том, что региональные администрации, насколько я знаю, во многих случаях не ориентированы на сам регион, внутрь региона. Им не очень интересно разбираться в том, что представляет собой структура региона, как ее изменить, как ее улучшить, сделать более конкурентоспособной. Региональная администрация ориентирована, как правило, вне региона - на федеральный центр, и, прежде всего - на получение финансовой поддержки для решения своих внутренних задачах, в первую очередь ЖКХ . Это финансово-политический ресурс, который продлевает им позицию как политических функционеров. Поэтому ориентация за пределы региона - одна из проблем, которая не позволяет развернуть внимание администрации внутрь региона. С этим надо что-то делать. Возможно, решение будет найдено с помощью программы, над которой работал Козак - разделение полномочий между федеральным центром и регионами. Эта очень серьезная проблема, но именно на этом направлении следовало бы искать решение проблем, о которых я сказала - развернуть региональную администрацию на поиск конкурентоспособных направлений развития внутренней экономики.
ШУРТАКОВ К.
То есть, построить инновационную экономику в отдельно взятом регионе не удастся?
ДЕЖИНА И.
Удастся. Есть же регионы, где инновационное развитие осуществляется не только на словах, но и на деле. Скажем, создаются центры трансферта технологий. Например, на Урале в этом очень заинтересованы, Свердловская область вкладывает в это средства. Исключение составляют те случаи, когда под лозунг инновационного развития просто пытаются получить ресурсы, причем, не только государственные ресурсы, но и международных организаций (например, ТАСИС (TACIS), еще каких-то международных проектов). Надо смотреть, что конкретно делается помимо анализа ситуации в регионе и разработки стратегических планов развития, за которыми дальше никто никогда не смотрит, выполняются ли они или нет.
БОЙКО И.
В этом вопросе, с одной стороны, некоторые региональные администрации пытаются идти в ногу со временем, поддерживая инновационные структуры. С другой стороны, насколько они готовы реформировать и замещать сырьевой бизнес, который в регионе является основным, доминирующим? Насколько они способны реформировать крупный бизнес, который так или иначе создает сопротивление инновационному развитию малых и средних компаний? Насколько эти региональные администрации готовы изменить бюджетную, налоговую политику? Если такой системный подход к новой региональной экономике где-то существует, то это было бы признаком того, что мы двигаемся в правильном направлении. А если это точечная поддержка - это тоже хорошо, потому что, по крайней мере, не дает умереть тем структурам, которые дают рабочие места нашим специалистам. Однако о кардинальном изменении ситуации можно будет говорить тогда, когда будет происходить замещение новыми структурами старых структур, которые давали очень серьезный экономический, финансовый эффект для регионов, но в сегодня тянут экономику вниз.
ДЕЖИНА И.
Не надо забывать, что еще многое зависит от личности людей, которые принимают решения. Они действительно могут сдвинуть это с места в силу своей убежденности, что именно этим и надо заниматься.
БОЙКО И.
Это опасно. Порой это может быть даже опасно для жизни.
ДЕЖИНА И.
Я читала о том, как Эстония, Латвия и Литва реформируют свои научно-инновационные системы. Каждой из бывших прибалтийских республик, очень ориентированных на Запад (их научные комплексы маленькие, им легко провести экспертизу), было отмечено, что для изменения системы их академий наук, организационной реформы институтов, изменения их статуса требовалась даже в их про-западных условиях очень жесткая политическая воля. Я считаю, что это действительно очень важно.
БОЙКО И.
Я согласна с Ириной. В этом смысле я очень часто размышляю о специфике нашей страны, о ее глобальных проблемах. Мне кажется, что здесь фактор политической воли играет большую роль. Я ждала очень многого от новой структуры правительства, потому что считаю, что новая экономическая политика должна иметь какое-то определенное ядро, какое-то понимание стратегического стержня. Меня несколько удивляет то, что в структуре нового правительства нет органа, нет министерства которое бы напрямую отвечало за реализацию стратегических целей развития нашей страны. О чем можно говорить, о каком экономическом эффекте от внедрения технологий, получения результата на рынке, если у нас наверху на уровне федерального правительства отсутствует структура, которая формирует всю иерархию взаимоотношений между федеральными, региональными структурами, бизнесом, между внутренним и внешним рынком в направлении инновационного развития? Есть масса таких аспектов, которые должны концептуально оформляться на уровне федерального центра. Если такой структуры не существует, то региональные структуры будут повторять (как это всегда происходит) структуру федерального правительства. Именно поэтому тут и возникает много вопросов.
7 апреля 2004
Док. 302398
Перв. публик.: 11.05.04
Последн. ред.: 11.05.07
Число обращений: 365
Бойко Ирина Викторовна
|
