Почему лидеры КПРФ и ЛДПР снова заговорили о своих политических амбициях
Недавние громогласные заявления Геннадия Зюганова и Владимира Жириновского об их намерениях всерьез побороться за власть на следующих президентских выборах, очевидно, не были лишь попыткой взбодрить своих избирателей, уже начавших привыкать к тому, что некогда влиятельные партии превратились в обычных статистов российской политической сцены. Скорее задумка с организацией этого "дуэта" была посерьезнее.
Страна понемногу начинает втягиваться в предвыборный цикл, а потому самое время напомнить, что политика в стране все-таки есть. И не только чтобы показать, что в нашей политике еще существуют разные идеи и политические платформы, но и чтобы убедить население: "Единая Россия" вовсе не одержала досрочной победы на парламентских выборах. Конкуренция будет, и, следовательно, возможны варианты.
Трудно сказать, насколько эффективными окажутся подобные усилия. Но даже если избиратели на какое-то время поверят в наличие реального соревнования между партиями, ощущение непонимания того, в чем же, собственно, состоит содержание российской политики, останется. В самом деле, за короткий период времени в качестве стратегических целей страны были предложены удвоение ВВП, превращение России в конкурентоспособную державу, "национальные проекты", а теперь еще вот улучшение демографической ситуации и преодоление технологического отставания от наиболее развитых государств. Меняются приоритеты так быстро, что нелегко понять: то ли задачи уже решены, то ли в процессе их реализации перед страной открывались новые неожиданные возможности и горизонты...
Кроме узкого круга специалистов, никому совершенно не ясно, из-за чего все чаще так остро спорят между собой министры экономического блока в правительстве страны. Да и в более широком плане непонятно, вокруг каких политических проблем ведется борьба в российских верхах. Прежнее универсальное деление на силовиков, сторонников жесткой линии, и либералов, адептов рыночных реформ и демократизации, сегодня явно не работает. Силовики нередко поддерживают "рыночные меры" в экономике, если они обещают обернуться серьезным экономическим выигрышем для связанных с ними групп интересов. Либералы легко отказываются от рынка и от демократизации, когда приверженность этим ценностям может навредить их материальным интересам и служебному положению. Даже на более приземленном к повседневной жизни уровне нелегко понять, кто и против кого воюет в рамках тех или иных громких антикоррупционных дел. Хотя легко догадаться, что кипят нешуточные страсти, которые серьезным образом могут изменить балансы сил внутри власти.
Эта невнятная ситуация, при которой истинные игроки не очевидны, а их цели скрыты в тумане (по крайней мере для широкой публики), странным образом влияет и на поведение опытных политических бойцов, прошедших огонь, воду и медные трубы в бурные 90-е.
Кто-то из них начинает искать среди возможных кандидатов в преемники такого, которого можно было бы окружить теплом и лаской и постепенно начать им безраздельно манипулировать в своих групповых целях. Другие по старой привычке посылают message наверх: без нашего профессионализма в вопросах экономики не обойдетесь и никакие нефтяные цены вам не помогут.
Создается впечатление, что все это и неоднократно уже было раньше и, более того, приносило авторам подобных подходов результаты, противоположные тем, на которые они рассчитывали. Таким образом, взгляд и с этой точки на российскую политику высвечивает отсутствие в ней движения, да, честно говоря, и смысла.
Впрочем, а чему удивляться? Политика, так, как она понимается в современных обществах, предполагает наличие независимых от государства политических игроков, каждый из которых стремится "продать" обществу свой проект развития страны. В нашем обществе единственным игроком стала государственная бюрократия. Точнее, ее разные верхушечные группы, у которых на подхвате находятся бизнес-структуры разного размера и мощи.
Для бюрократии сложившийся порядок - идеальный, ведь главное в нем - получить доступ к таким секторам, распоряжаясь которыми от имени государства можно, не напрягаясь, извлекать ренту. Разумеется, ради этого нередко приходится вступать в острые схватки с себе подобными, которые потом где-то в прессе подаются как проявления политической борьбы. Никаких мотиваций к изменению такого порядка его, так сказать, учредители и бенефициарии не испытывают.
Поэтому и вспоминают о политике тогда, когда сохраняющиеся еще правила игры заставляют это делать. Или же когда общество, которому властвующая бюрократия уже не отводит даже роли зрителя в политическом театре, вдруг вспоминает, что у него есть собственные интересы, в тот момент, когда эти интересы ущемлены чиновниками выше всякой меры. И оттого начинает чего-то требовать от властей.
Вот из этих действий когда-то, наверное, и возродится российская политика, суть которой едва ли будет отличаться от политики в других современных странах: публичное формулирование интересов, представленных в обществе - массовых, а не верхушечно-групповых, - нахождение между ними взаимоприемлемых балансов и через это продвижение к ясным и понятным целям национального развития. Тогда и возникающие политические споры обретут осмысленный и общественно значимый характер.
