Я никогда не видел живых вождей. Вечно живых - да. А так - нет. И никакой потребности встречаться с ними у меня не наблюдается. Другие потребности есть, а этой решительно нет, потому что они не кажутся мне интересными людьми. Они вообще людьми не представляются. Они функции, отправления. В них, возможно, есть нужда, но нет необходимости. Каждый из них прикидывается человеком, и поэтому их видно и слышно, но, поскольку, исчезнув, они не оставляют приятных воспоминаний, их можно не брать в жизненный расчет.
Никто из их компании не стал сколько-нибудь добросовестным привидением после смерти, не потому, что при жизни они были материалистами, а потому, что они были при жизни, а не жили (кроме Михаила Горбачева, который, потеряв функцию, обрел человеческое, а значит, и надежду стать привидением).
Зато в них можно играть, изображать, придумывать им чувства и высказывания, какие заблагорассудится. Их можно представлять. Они - хороший материал для лицедейства. Отрешенный. Но это - когда они умрут, а когда еще существуют, то пользы от них немного даже актерам. Некоторые из них попахивают серой, у иных нет тени, и единственная мера значимости - злодейство. Особенные негодяи становятся историческими личностями и обретают разные образы и воплощения, как все нелюди, собственной личности не имеющие.
Которые закопаны, те уже не пугают. А другие могут. Я жил одно время в коммунальной квартире дома образцового содержания, расположенного на территории, считай, Металлического завода в Ленинграде. Квартиру эту безнадежно предполагалось разменять. Поднимаюсь я по лестнице на четвертый этаж, и вдруг мне навстречу бойко сбегает Ленин В.И. Головка набок, кепка, тройка, галстук в ромбик, рука за проймой жилета.
- Вы из тг,итцать шестой? - лукавая, добрая улыбка, легкая картавость.
- Да, Владимир Ильич.
- Откг,ывайте!
Я открыл. Он быстрым энергичным шагом обежал мою комнату, заглянул к тете Шуре, которая работала санитаркой в вендиспансере, и скрылся в туалете.
- Бачок течет, батенька.
- Виноват-с...
- Так мы социализм не построим. Вода и воздух - достояние трудящихся.
Я так и ахнул.
Он прищурился и, выкинув правую руку, прокричал:
- Сантехнику будем менять. Все будем менять. До основания.
Сев на табуретку, он достал блокнот и стал быстро писать: "Бонч-Бруевичу! Срочно поменять бачок или, на худой конец, отремонтировать его до полной победы коммунизма!".
"А, - подумал я, - еще, значит, есть время".
Ленин энергично поднялся, быстро пожал руку, сказал: "До скорой встречи, товарищ", - и убежал.
Я не стал дожидаться новой встречи, а съехал с квартиры, развелся, от греха подальше, с женой, которой принадлежала комната, сел на трамвай и отправился к другу на Сердобольскую. Подошел к подъезду и увидел табличку:
"Из этого дома в ночь на 25 октября 1917 года В.И. Ленин отправился в Смольный под видом рабочего Иванова". То Ленин под видом Иванова. То Иванов под видом Ленина.
"Господи, - подумал я, - когда же они оставят нас в покое", - и поехал к другому другу, что жил на канале Грибоедова. Оглянулся - вроде чисто - и вошел в парадную дверь. Лестница, идущая по внутреннему периметру, уходила вверх к стеклянному фонарю, за которым предполагалось никому из живущих не принадлежащее небо.
У подножия лестницы в коляске лежал одинокий младенец. Он молча смотрел на дорогу, которую ему предстояло пройти, и думал... О чем он думал, я не знаю. А может, он и не думал вовсе, а ждал, когда что-нибудь само изменится к лучшему. Потому что в детстве все перемены хороши. Они хороши и в зрелом возрасте, только сами не происходят. Надо участвовать, а то всю жизнь и проживешь в клетке - пусть хоть лестничной - и будешь мечтать, что какой-нибудь Ленин починит тебе текущий бачок, если это деяние будет соответствовать интересам текущего момента, который проистекает без твоего вмешательства.
http://novgaz.2u.ru:3000/data/2005/07/43.html
31.01.2005
Док. 302068
Перв. публик.: 31.01.05
Последн. ред.: 10.05.07
Число обращений: 267
Рост Юрий Михайлович
|
