Андрей Белоусов: Мы стоим перед необходимостью радикального изменения режима развитияНазад
Андрей Белоусов: Мы стоим перед необходимостью радикального изменения режима развития
Андрей Рэмович, в последнем обзоре социально-экономического развития России МЭРТ говорится, что после девяти месяцев непрерывного экономического роста в октябре отмечается приостановка положительной динамики ряда макроэкономических показателей.
Понятно, что сейчас все умы будоражат цены на нефть, но это факт тревожный, хотя МЭРТ и призывает не паниковать. Как Вы оцениваете данные мониторинга ведомства Грефа, с чем связана приостановка повышательной динамики?
Действительно, в октябре наблюдался промышленный спад - самый глубокий в этом году, примерно в 1%. Но я полностью солидарен с МЭРТом, что пока еще это не повод для беспокойства. Почему?
Потому что одновременно активизировался внутренний спрос. В октябре после четырехмесячной паузы заметно расширился товарооборот, довольно существенно выросли расходы на непродовольственные товары. Возобновился рост инвестиций - на 1.6% с исключенной сезонностью. Поэтому есть все-таки подозрение, что октябрьский сбой - это маятниковые конъюнктурные колебания.
Тем не менее, факт остается фактом - экономический подъем постепенно замедляется. Рост локализован в очень ограниченном круге производств. По существу, в последние месяцы он отчетливо наблюдался только в пищевой промышленности и еще, пожалуй, в электротехнике и производстве сложной бытовой техники в машиностроении. В сырьевых отраслях несколько месяцев господствует стагнация. Даже в топливной промышленности, которая до середины года была одним из лидеров подъема, оживление заглохло. И еще не сказалось снижение мировых цен на нефть!
Главная проблема, на мой взгляд, состоит не в том, какие будут темпы роста в следующем году - 4% или 2%. По большому счету это не очень важно, я думаю, что кроме аналитиков это мало кто заметит.
Реальная системная проблема состоит в том, что в экономике в очень сжатые сроки нужно совершить довольно масштабный маневр, а ресурсов, прежде всего, организационных, для этого явно недостаточно. Чем сильнее падают цены на нефть, тем больше необходимость активизировать новые источники роста. Новые источники - это внутренний спрос. Что означает активизировать внутренний спрос? Это означает прежде всего раскрутить потребление населения, потому что 56% внутреннего конечного спроса - это потребительские расходы населения. Рост потребления связан, естественно, с ростом реальных доходов. Последние же в значительной мере определяются оплатой труда. Отсюда, возникает вопрос, как должна расти заработная плата для того, чтобы мы могли удержаться на 4%-ном уровне экономической динамики в течение хотя бы трех-четырех лет.
Структура производства товаров сейчас устроена следующим образом: 12% - это топливная промышленность, примерно столько же - сельское хозяйство, 35% - сырьевые отрасли и 40% - это конечные отрасли, включая строительство. Топливная промышленность в перспективе будет расти с темпом 1-2% в год в силу целого ряда ограничений. Сырьевые отрасли будут привязаны к экспорту и в условиях снижения мировых цен темпы здесь составят скорее всего не больше 3-4%. Возможности роста сельского хозяйства тоже не очень велики. Простой балансовый счет показывает, что для того, чтобы удержаться на уровне 4-5%-го экономического роста, нужно, чтобы производство в конечных отраслях увеличивалось с темпом 7-8%. А это сразу выставляет два условия.
Первое, если сырьевые и топливные отрасли растут на 2-3%, а конечные отрасли - на 7-8%, то эффективность должна повышаться с темпом порядка 4-5% в год. Прецедентов такого режима развития, по-моему, до сих пор не было. И второе, если такой рост будет потребительски-ориентированным, то заработная плата должна увеличиваться соразмерно, тоже примерно на 7-8%. А это означает, что производительность труда должна расти темпом не меньше 5% в год.
То есть реально мы стоим перед необходимостью радикального изменения режима развития. Нам одновременно нужно решать две трудно совместимые задачи, которые большинство стран решали раздельно.
С одной стороны, нужно осуществить модернизацию производственно-технологического аппарата. Иначе мы никуда вообще не уедем. Состояние основных фондов в переработке такое, что выпускать современную продукцию на них весьма затруднительно. Плюс - необходимость обновления инфраструктуры. Плюс - исчерпание резервов мощностей в целом ряде базовых производств. Возможности модернизации определяются прежде всего наличием и мобильностью доходов предприятий, обеспечить которые проще всего поджав заработную плату. А с другой стороны, для потребления нужно поддерживать именно рост заработной платы.
Эти два условия трудно совместимы. В 1999-2000 годах у нас была возможность эти условия разнести во времени. То есть сначала модернизироваться, а потом решать задачи потребления, опираясь на новый технологический аппарат. Мы потратили эти два года на то, что латали нормативно-правовое пространство. А теперь если мы хотим удержаться на 4%-ной отметке, необходимо эти задачи решать одновременно. И тут ключевым условием становится повышение конкурентоспособности потребительского сектора. К сожалению здесь ситуация выглядит таким образом, что резервов конкурентоспособных мощностей, на которых мы росли последние три года, в обрабатывающих отраслях у нас практически не осталось. По опросам руководителей предприятий сейчас резерв таких мощностей составляет порядка 5-6%.
И эта коллизия накладывается на ситуацию с ценами на нефть и с платежным балансом. Если цены на российскую нефть останутся на уровне 17-18 долларов за баррель, это будет означать, что платежный баланс будет сводиться с минимальным приростом золотовалютных резервов. Скорее всего, если вывоз капитала останется на том же уровне, как он сложился сегодня, у нас вообще не будет прироста золотовалютных резервов. Это означает, что появляются очень сильные мотивы к ослаблению рубля. Не к обвальной девальвации, естественно, а к изменению курсовой политики монетарных властей.
Примерно так же говорят и остальные эксперты. То есть, такая логика неизбежна?
Мы уже говорили, что девальвация рубля - это вопрос политический, в том смысле, что это вопрос балансирования интересов. В ситуации 1998 года, когда валютные резервы упали до $6 млрд., рынок определялся крупнейшими игроками, а не ЦБ. Тут вопрос о девальвации не стоял, она просто произошла по факту. Сейчас, когда валютные резервы - почти $35 млрд., ситуация совершенно другая, на все воля монетарных властей.
Ключевым фактором сброса обменного курса рубля становится наличие могучей кучки игроков, довольно мощной и очень крикливой. Она будет убеждать, что в условиях падения мировых цен на сырье девальвация просто необходима, чтобы удержать доходы бюджета. Возникают размены, например, такой: либо МЫ "по объективным причинам" сокращаем платежи в бюджет, либо ВЫ девальвируете рубль, и тогда можно за счет дополнительных доходов от девальвации поддерживать бюджет.
Тогда автоматически появляется еще инфляционная составляющая.
Ну, а что инфляция? Инфляция выйдет за пределы 12-14%, будет к примеру 20-22%. Все это будет списано на снижение цен на нефть. Какие претензии здесь могут быть?
Вопрос в другом. Возможная девальвация приведет к сжатию конечного спроса. А это отсекает тот вариант развития, о котором мы только что говорили. И, на мой взгляд, если говорить уже об управлении, то проблема, стоящая перед монетарными властями, будет состоять в том, чтобы удерживать рубль в условиях разогрева девальвационных ожиданий для того, чтобы создать пространство для расширения внутреннего спроса.
Получается, что нужно решить несколько задач за очень короткий временной интервал в очень неблагоприятных для этого условиях.
Первая задача - поддержание обменного курса рубля.
Вторая задача - поддержание баланса спроса и предложения денег.
Третья задача - разблокирование инвестиционных ресурсов, которые заперты в сырьевых отраслях, обеспечение их перелива в внутренне-ориентированные сектора.
Четвертая задача - обеспечение технологического перевооружения потребительского сектора, форсированный рост его конкурентоспособности.
Вот примерно тот круг задач, которые придется решать. Инструментом их решения, помимо прочего, является промышленная политика. Но у нас, к сожалению, сейчас нет организационного механизма для ее эффективного проведения. Именно здесь я вижу главную проблему предстоящего периода. А не в том, будет ли у нас рост 3% или 2%.
