Это книга о человеке совести.
Полная версия
О человеке, который участвовал во всех войнах Кавказа и делал это всегда на стороне России; а когда в его родной город пришли террористы и взорвали там роддом, он вместе со своими людьми поклялся разыскать и убить всех оставшихся в живых виновников гибели детей и женщин - что бы ни говорили по этому поводу официальные власти.
Его зовут Джамалудин Кемиров. Он - потомок древнего ханского рода; истовый мусульманин и фактический хозяин маленького горного города Бештой в соседней с Чечней Республике Северная Авария-Дарго. Он держит уразу по три месяца и живет так, как будто он уже умер.
И по мере того как коррупция разъедает республику, Джамалудин все чаще говорит: "Закон - это я", и его вера становится все радикальней...
Отрывок первый. 1992 год
Молодой Джамалудин, набедокурив на родине, случайно попадает на абхазскую войну и знакомится со своим главным наставником и главным соперником - будущим полевым командиром, чеченцем Арзо Хаджиевым.
... Вечером того же дня, в который случилась перестрелка с ментами, Джамалудин и его друзья въехали в город Грозный. Они так и ехали на этом своем расстрелянном "Урале", потому что другого транспорта у них не было. Только, конечно, друзья Джамалудина вылезли из цистерны и набились в кабину. Все они были в спортивных костюмах и тапочках на босу ногу.
Что же касается Джамалудина, то он был в фирменном комбинезоне, темно-зеленом с черными разводами и белой наклейкой "Кемир" на спине. Джамалудин сорвал со спины наклейку, и комбинезон стал походить на военную форму. А после того, как Джамалудин сунул за пояс "макаров", который он отобрал у мента, сходство стало совсем убедительным.
Положение у Джамалудина и его друзей было не очень приятное, потому что, кроме "Урала", на котором они ехали, у них не было ничего за душой, не считая, конечно, девяносто автоматов и десяти ящиков с гранатами, которые лежали в кузове "Урала". Кроме автоматов и гранат, у них в кузове еще был миномет. Они никогда раньше не возили эдакой штуки, и когда им оставалось до Грозного километров пятьдесят, они решили его испытать.
Вот они вылезли на обочину, установили миномет, сунули в него мину хвостиком вниз и выстрелили. Все прошло нормально, и они собрали миномет и поехали восвояси. А мина куда-то улетела.
Минут через пять они проехали небольшое село и увидели на дороге воронку, а у воронки - целую толпу чеченок. Они возбужденно галдели.
- Что случилось? - спросил Джамалудин.
Чеченки ответили, что возле Грозного высадился федеральный десант и только что обстрелял из минометов село. Их мужчины уже выбегали из дома с оружием. "Нехорошо как-то вышло", - подумал про себя Джамалудин и решил больше минометы не испытывать. Он не знал, что мины летают так далеко.
Вот "Урал" доехал до Грозного и приехал к президентскому дворцу, и, когда они доехали, они увидели, что перед дворцом стоит толпа еще больше, чем в селе.
Те бойцы, которые не стояли в толпе, сидели в автобусах, и этими автобусами была заставлена вся площадь. Из окон автобусов торчали автоматы и даже гранатометы. Только один автобус, возле самого президентского дворца, был полон людьми в спортивках и тапочках.
Джамалудин вспомнил людей в селе, и ему стало совсем неудобно. "Неужели все эти люди собрались искать федеральный спецназ?" - подумал он.
Джамалудин остановил свой "Урал", спрыгнул и подошел к одному из чеченцев в камуфляже.
- Куда собрались все эти люди? - спросил он.
- Танки Кетовани вошли в Сухуми, - ответил чеченец, - и мы идем на помощь абхазам.
- А что делают тут эти люди в тапочках? - спросил Джамалудин и показал на удививший его автобус.
- Это кабардинцы и черкесы, - ответил чеченец, - они тоже едут в Абхазию, но у них нет оружия, и они приехали за оружием в Грозный.
Тут к ним подошел какой-то чеченец в камуфляже и с автоматом и спросил:
- Кто идет на встречу с Дудаевым?
Тут надобно напомнить, что Джамалудин был одет в темно-зеленый комбинезон. На самом деле это была форма служащих фирмы "Кемир", но после того, как Джамалудин спорол с нее наклейку, это было не очень заметно. Поэтому Джамалудин выглядел очень прилично, и к тому же если бы кто-то задумался, военная форма на нем или рабочий комбинезон, "макаров" за поясом однозначно свидетельствовал в пользу формы.
- Я иду, - сказал Джамалудин.
- А ты кто? - спросил чеченец.
- Я глава аварского ополчения, - сказал Джамалудин, - и мы тоже собрались на помощь братскому абхазскому народу.
Встреча с Дудаевым состоялась в президентском дворце спустя пятнадцать минут. Дудаев сидел мрачный и шуршал картами. Вдоль стола сидели какие-то люди, обвешанные оружием, и Джамалудин со своим "макаровым" почувствовал себя, как канарейка среди страусов. Один чеченец на встречу с президентом приволок даже ДШК и так и держал его на коленях все время разговора. Вообще было заметно, что все чеченцы очень хорошо подготовлены к войне. Каждый чеченец начинал свое выступление фразой: "Мой элитный спецназ готов хоть завтра отбить Сухуми". А потом его перебивал другой чеченец и говорил: "А мой суперэлитный суперспецназ сделает это сегодня". А потом вставал третий и говорил: "Пока вы тут болтаете, мои люди только что позвонили мне, что они уже отбили Сухуми и выступают на Кутаиси!".
Дудаев на это только морщился и рисовал на бумаге.
Джамалудин был наблюдательный человек, и он сделал из этого вывод, что Дудаеву не очень-то хочется посылать чеченцев в Абхазию. Потом уже ему объяснили, что у Дудаева была дружба с грузинскими властями. Еще Джамалудин заметил, что Дудаев не очень-то может указывать своим командирам, что делать. Если он начнет ими командовать, то они, пожалуй, вместо Сухуми возьмут Грозный.
Во время встречи Джамалудин обратил внимание на молодого чеченца. Ему было года двадцать три или двадцать четыре, и у него было смуглое ястребиное лицо со слегка скошенным лбом и необычного цвета глаза: совершенно черные, они казались чуть светлей из-за плавающих возле самого зрачка красных искр. Он был гибкий и хлесткий, как скрученный моток проволоки, и он молчал, когда выступали все командиры спецназов и суперспецназов. Возможно, он молчал потому, что он был самый молодой на этом совещании, не считая Джамалудина. Он все время улыбался, посверкивая белыми крупными зубами, но это, впрочем, ничего не значило: на этом совещании улыбались и хохотали все, кроме Дудаева. Можно было подумать, что это не совещание, а свадьба.
Когда совещание кончилось, Джамалудин вышел вслед за чеченцем и увидел, что того ждет автобус, возле которого сидят на корточках вооруженные люди.
- Все в автобус, - сказал чеченец, - мы уезжаем.
- Ты едешь в Абхазию? - спросил Джамалудин.
- Да, - сказал чеченец, обернувшись.
- Возьми меня с собой.
Чеченец осмотрел его с ног до головы, а потом перевел взгляд на остальных аварцев, столпившихся за Джамалудином. Как мы уже сказали, все они были без оружия и в спортивках.
- У меня нет времени на перевозки туристов, - сказал чеченец.
Тогда Джамалудин сделал знак рукой, и его троюродный брат Асхаб, бывший с ним, подогнал поближе "Урал" с цистерной. Чеченец вслед за Джамалудином забрался по лесенке на цистерну и заглянул в открытый люк. Надо сказать, что в цистерне к этому времени было столько дырок от пуль, что внутри было вполне светло, и чеченец увидел, что цистерна прямо-таки забита оружием, которое плавает в машинном масле, как шпроты во вскрытой банке.
Чеченец улыбнулся, глядя на оружие и на дырки в цистерне, а потом спрыгнул с лесенки и спросил:
- Хъо хъеин ву?
- Я Джамалудин, сын Ахмеда, - ответил аварец.
- Я Арзо, сын Анди, - сказал чеченец.
Отрывок второй. 1997 год
Джамалудин вытаскивает пленных из Чечни.
После истории с похищением Заура Джамалудин очень вырос в глазах своей семьи. О нем заговорили по всей республике. И дело было не только в том, что Джамалудин вызволил из ямы своего брата и застрелил того, кто его украл.
Просто война подходила к аварским горам все ближе и ближе, и те, кто умел воевать, стояли все выше и выше. А так хотел Аллах, что Джамалудин повзрослел на войне, а не в бизнесе и не в уличных разборках. Гадкий утенок превратился в орла, хулиган - в воина.
Война накатывалась на горы, точа вековые устои и размывая то, что не успела размыть советская власть; а кое-что, наоборот, она поднимала со дна. Похищение Заура было первой ласточкой. Скоро людей стали воровать, как кур.
Иногда их воровали чеченцы, а иногда - российские солдаты с расположенного рядом аэродрома. Еще чаще воровали самих солдат, потому что от бескормицы они бродили по полям и предлагали местным запчасти и патроны. Мэр города гнал себе водку и даже не думал этому противостоять. По правде говоря, его самого однажды украли.
Когда людей крали, Джамалудина часто просили о помощи. Однажды в Бештое украли сторожа с бензоколонки, и, так как сторож стоил недорого, Джамалудин выкупил его за три тысячи долларов. Джамалудину было проще самому выкупить его по цене российского солдата, чем просить денег у государства.
Джамалудин забрал заложника на Ровенском Круге и отвез его в управление ФСБ по республике, а вечером он увидел этого самого заложника в новостях. Майор ФСБ стоял рядом с заложником, положив руку ему на плечо, и рассказывал о том, как тот был освобожден в результате спецоперации.
Спустя два дня отец сторожа собрал по случаю его освобождения большое застолье, и так вышло, что Джамалудина не позвали на это застолье. Джамалудин на это ничего не сказал, но через неделю его друг по имени Ташов пересекся с дядей заложника на какой-то свадьбе.
- А почему вы не позвали Джамалудина на празднование? - спросил Ташов.
- Да потому, что это похищение - дело его рук, - ответил дядя заложника, которому принадлежали два ларька в городе, - он украл моего племянника, чтобы влезть в бизнес моего брата. Нам это все объяснили в ФСБ, и они готовы защитить нас от Джамалудина.
Ташов передал эти слова Джамалудину, и тот долго думал, а потом сказал:
- Аллах всех рассудит.
Очень часто людей воровали с помощью милиционеров. Не то чтобы милиционеры в Бештое были хуже милиционеров в остальной России, но у них было меньше возможностей для заработка. Во всей остальной России милиционеры могли обкладывать данью бизнес, закрывать и открывать уголовные дела, и вообще во всей России была мирная жизнь, а чем мирнее жизнь, тем больше в ней денег. Что же до Бештоя, то весь бизнес, который в нем был, принадлежал Зауру Кемирову, а каждому, кто вонзил бы зубы в этот бизнес, кусок выдрали бы изо рта вместе с зубами. Поэтому милиционеры в Бештое подрабатывали тем, что продавали людей чеченцам.
Однажды Джамалудин выкупил чеченца, которого пьяный патруль продал прямо из "газика". Джамалудин пошел и поговорил с ментом, который это сделал, и в ходе этого разговора у мента сгорел дом. После этого глава МВД республики очень сильно обиделся на Джамалудина. Он выступил по телевидению и сказал, что бештойские бандиты ведут целенаправленную кампанию по запугиванию сотрудников органов правопорядка.
Спустя три недели после этого происшествия два молодых кумыка возвращались из города в село под названием Курши. На десятом километре они притормозили, потому что в этом месте стояла могила шейха и у этой могилы всегда притормаживали. За могилой сидели несколько чеченцев, которые знали эту особенность могилы и пришли к ней в надежде разжиться заложниками. Когда ребята притормозили и вышли из машины, чеченцы наставили на них автоматы, загнали пинками в багажник и уехали проселочными дорогами через границу.
Когда чеченцы достали ребят из багажника, то оказалось, что у одного из них мать - сельская учительница, а у семьи второго всего-то и имущества, что терраса с хурмой на горном склоне. Хурма, правда, была очень хорошая, в Бештое вообще была лучшая хурма в Аварии. Но терраса была всего в полторы сотки. По правде говоря, чеченцы рассчитывали украсть кого-нибудь побогаче, и они заметно приуныли, когда поняли, что на этих двоих много не наваришь.
Похитители подумали-подумали и поехали в Бештой за одеждой для парней. В Бештое они купили заложникам новые кроссовки и хорошие джинсы и переодели их в эту одежду. А затем они поехали в гости к Арзо Хаджиеву и рассказали, что у них есть два заложника-кумыка, один из которых - финдиректор на заводе Кемировых, а другой - его зам, и что они хотели бы получить за этих двух заложников по двадцать тысяч долларов, так как они побаиваются связываться с Джамалудином.
Хаджиев поторговался и купил обоих парней за десять тысяч долларов. Перед обменом продавцы как следует побили парней и велели им держать язык за зубами. Да оно и не потребовалось, потому что никто в чеченском дворе с заложниками не разговаривал. После этого Хаджиев позвонил Джамалудину и попросил за каждого заложника по миллиону.
- Эти люди не имеют ко мне никакого отношения, - сказал Джамалудин, - сколько ты заплатил за них этим мошенникам?
- Тридцать тысяч, - ответил Арзо.
- Я заплачу за каждого по три тысячи, как за русского солдата, и еще столько же за работу, - сказал Джамалудин, - но сверху я не дам ни копейки.
Арзо был сильно недоволен этим ответом. Он попытался перепродать парней сначала Ахмадовым, а потом Бараеву, но к этому времени вся Чечня знала, как Арзо купил "финдиректора Джамалудина", и пристроить кумыков было труднее, чем акции МММ.
В конце концов Арзо позвонил Джамалудину и сказал, что согласен на его сумму. Когда они договорились, Джамалудин положил трубку, рассмеялся и сказал своим людям:
- Бизнес по-чеченски. Попросить два лимона, сломать жизнь двум матерям, а вышибить в итоге полкило зубов и шесть тысяч долларов.
В назначенное время Арзо и Джамалудин подъехали к Ровенскому блокпосту. Сначала подъехали машины со снайперами, которые залегли в кустах, чтобы избавить обе стороны от искушения сделать какую-нибудь глупость, а потом из двух машин вышли Арзо и Джамалудин.
Они подошли к клумбе возле блокпоста. Поперек клумбы шла цементная дорожка, и когда-то по обе стороны этой дорожки цветами высаживали герб СССР. Теперь эта клумба считалась самым открытым местом, в которое удобнее всего было стрелять снайперам, если что пойдет не так.
Джамалудин протянул Арзо деньги, и чеченец почувствовал себя так, как будто ему снова двенадцать лет и мать дает ему девятнадцать копеек на мороженое. Арзо взял деньги и, не сказав ни слова, пошел к своим. На аварской стороне блокпоста освобожденных пленников уже сажали в машину.
Джамалудин вернулся к своему "крузеру" и увидел, что оба кумыка сидят бледные, как пенопласт, и держат руки между колен.
- Что с тобой? - спросил он у того парня, который был постарше.
Тот ничего не ответил, а только смотрел на Джамалудина дикими глазами. Джамалудин схватил парня и раздернул на нем рубашку, полагая, что его сильно избили, но ничего такого, кроме старых синяков, на парне не было. Тогда Джамалудин сдернул с парня штаны и увидел, что вместо трусов у него там все замотано полотенцем, и это полотенце бурое от крови.
Джамалудин обернулся и увидел, что первая "Нива", в которой сидит Арзо, уже отъехала довольно далеко и вот-вот скроется за поворотом горного серпантина, а во вторую как раз грузятся снайперы.
Джамалудин распахнул багажник "крузера" и достал оттуда снаряженный гранатомет. Он встал на одно колено, прицелился и выстрелил.
"Нива" со снайперами сгорела раньше, чем расшиблась о дно ущелья. Из-за этого случая отношения между Арзо Хаджиевым и Джамалудином Кемировым сильно испортились.
Отрывок третий. 2006-й год.
Российский чиновник Кирилл Водров прислан в город Бештой с проверкой. Кирилл Водров оказывается участником ночной охоты на уцелевших террористов, - а утром получает от начальства приказ разобраться с "неизвестными боевиками, напавшими на мирное село".
...Кирилл нашел Джамалудина Кемирова в мэрии. Джамалудин и его брат стояли у входа, и перед ними бранилась женщина с хозяйственной сумкой в руках. Издалека Кирилл принял ее за старуху, но когда он подошел ближе, он увидел, что женщине лет сорок, не больше. У нее были растрепанные волосы и короткая юбка, и она была явно пьяна. Женщина орала на мэра довольно визгливым голосом, мешая русские слова с тюркскими, и из русской половины ее выступления Кирилл понял только то, что она не может устроить ребенка в детский сад.
Едва Кирилл вышел из машины, женщина развернулась и бросилась было к Кириллу, но Заур молча взял ее за плечи и передал одному из охранников.
- Отвези ее домой, - сказал Заур, - и пусть ребенка устроят в детский сад.
Женщина заулыбалась и позволила посадить себя в машину, а Заур протянул руку Кириллу и спросил:
- Вы ко мне?
- Нет-нет, я хотел поговорить с вашим братом, - сказал Кирилл. - Сегодня ночью было нападение боевиков в Тленкое, и меня туда посылают. Я бы просто хотел проконсультироваться...
Мэр Бештоя все так же благодушно улыбался, только глядел уже не на Кирилла, а на своего младшего брата. Кирилл не был уверен, знает ли он уже о том, что случилось сегодня ночью на кладбище. Хотя не знать было невозможно: они возились на свежевыпавшем снеге, как стадо кабанов, и все загадили кровью и грязью.
- Пошли, - сказал Джамалудин.
***
Его кабинет был на третьем этаже. На табличке имелась надпись: "Общественный помощник мэра города", а сам кабинет почему-то напомнил Кириллу оперативный штаб. Вдоль здоровенной комнаты тянулся дубовый стол для совещаний с наваленными на него картами, на сдвинутых в беспорядке стульях сидели несколько абреков, и прямо посереди стола валялась навороченная породистая снайперка.
Джамалудин что-то коротко сказал своим людям по-аварски, и они вышли.
Кирилл сел на первое попавшееся кресло, а Джамалудин сел подальше, на место начальника, располагавшееся под большим зеленым флагом с нарисованным на нем волком. "Интересно, - подумал Кирилл, - а куда делась вчерашняя пленка?". Было даже страшно представить себе, что сделают с Джамалудином, если эта пленка попадет в прокуратуру.
- Послушай, а как звали первого парня? Того, которого... ну...
- Анди. Позывной - Стрелец.
- Он тоже был в роддоме?
- Да. Он троюродный брат Исы.
- Почему ты не сдал их властям? Они бы многое рассказали.
- Я услышал все, что мне нужно.
- Они ценные свидетели. Они... я...
Кирилл запнулся. Он никогда особенно не задумывался над тем, почему в роддоме случилось то, что случилось, но именно вчера, на кладбище, он зримо представил себе всю жуткую цепь событий. Если лидер боевиков застрелил одного сапера, а второй оставил вместо себя желторотого пацана...
Тигровые глаза Джамалудина - почти черные у зрачка, почти желтые у ободка радужки - глядели на русского в упор. Кирилл с ужасом заметил, что обычно усталое, с высоким лбом и чуть зауженным подбородком лицо аварца выглядит гладким и молодым, а кожа утратила свой пепельный цвет и налилась кровавым загаром.
- Первого из них, которого я поймал, я сдал властям. Я не собирался этого делать, но так получилось. Мы везли его и трещали по рации, как сороки, менты услышали наши переговоры, потребовали его отдать, я отказался, они нажали на Заура, а Заура я не мог не послушаться. Этот, пойманный, просидел два месяца в тюрьме ФСБ, и так как, согласно официальной версии, ни один из террористов, захвативших роддом, не ушел живым, его даже не спрашивали на эту тему. А так как кроме роддома на нем ничего не было, его дядя пришел и выкупил его за двадцать тысяч долларов. Потом мы ловили его еще полгода.
- И сколько террористов ушли?
- Пятнадцать.
- А сколько сейчас осталось в живых?
- Трое. Не считая руководителя.
- Вахи Хункарова?!
- Вахи Арсаева.
Кирилл ошарашенно молчал несколько секунд. Он не знал, с чего начать.
- Но... но нападением руководил Хункаров!
- Хункаров командовал одним из отрядов. Руководителем всей операции был Арсаев. Хункаров погиб, поэтому его и назвали главным. Один Ваха, другой Ваха - какая федералам разница? Теперь ты понимаешь, почему никто не хочет ловить участников теракта?
- Но Арсаев все равно мертв.
- Он жив.
Перед глазами Кирилла снова встало отвратительное скрюченное тело, присыпанное шелухой от собственной кожи.
- Этого не может быть, - наконец сказал Водров. - Ты сам, да нет... Он бы объявился! Он бы рассказал, как посадил федералов в лужу...
- Он боится меня больше, чем федералов. Он жив. И это очень хорошо, потому что у меня к нему много вопросов.
В этот момент дверь кабинета распахнулась, и в нее вошел пожилой кумык в сопровождении двух людей Джамалудина. Горец встал навстречу гостям, а Кирилл коротко распрощался и вышел.
***
Спускаясь по лестнице, Кирилл увидел в раскрытую дверь мэра города. Тот стоял в собственном "предбаннике", громко объясняясь по телефону, и вокруг него толпилась охрана и просители. Кирилл решительно вошел в "предбанник".
- Заур Ахмедович, - сказал он, - вы уезжаете?
- Нет. Вы хотите поговорить?
- Если честно, я давно хотел посмотреть ваш завод.
Полное желтоватое лицо мэра вдруг окрасилось улыбкой.
- Я вам сам покажу, - сказал Кемиров.
Завод нефтегазового оборудования поразил Кирилла. Дело было не в том, что заводоуправление было отремонтировано и покрашено, а стволы деревьев, торчащие из мокрых ухоженных газонов, были аккуратно побелены. Дело было не в шкафчиках в раздевалке и даже не в белом унитазе в мужской душевой. Унитаз на заводе был удивительным явлением для республики, где даже в Оперном театре сортир представлял из себя фаянсовую дыру в полу.
Дело было в том, что завод был полностью переоборудован.
Весь.
Если не считать старенькой мартеновской печки и еще какого-то пресса, вывезенного из Германии в порядке контрибуции, на заводе не было ни одной машины, выпущенной позднее 1996-го года. Старые советские цеха выпотрошили, как утку, покрасили снаружи и изнутри, и начинили сверкающими автоматическими линиями с немногочисленными рабочими, прохаживающимися у приборов.
В огромном и гулком складе катались туда-сюда желтые погрузчики с вращающейся лампочкой и выставленными вперед бивнями. Они таскали какие-то коробки с английскими надписями. Под потолком лениво ехал кран.
Кирилл смотрел на этот склад и вспоминал вчерашнюю ночь на кладбище. Кладбище и склад были не из двух разных веков. А из двух разных тысячелетий.
Потом он поднял голову и увидел в дальнем конце склада две знакомые буквы, "м" и "ж", и под ними надпись: "Комната для намаза". Кирилл резко втянул воздух сквозь зубы и пошатнулся.
- Что такое? - спросил Заур Кемиров.
- Э... ничего. Я... вчера плохо спал.
- Я знаю, - сказал Заур.
Кирилл обернулся. Мэр Бештоя стоял чуть позади него, засунув руки в карманы серого шерстяного пальто, и на фоне бетонных гулких стен его лицо казалось полным и старым, как увядающая луна.
- И что вы скажете? - спросил Кирилл.
Заур помолчал.
- Джамала воспитывал наш дед. Меня воспитывал отец, но он умер, когда Джамалу было семь лет, а наш дед, наоборот, вернулся из лагеря. Он был двоюродный брат Амирхана, и он ушел в горы в двадцать седьмом, и Амирхана коммунисты расстреляли, а деда, когда они взяли, они его всего лишь посадили. Он учил Джамала, как убить человека заточкой и как это сделать двумя пальцами. Он только в лагере убил двадцать семь человек, наш дед. Когда Джамалу было тринадцать, я забрал его в город и сказал ему: "Джамал, ты гордишься своими предками. Ты говоришь, что аварцы - воины, а русские - бараны. Ну и кто покорил кого? Кого больше, русских или аварцев? Кто лучше живет? Сейчас не времена имамата. Здесь, по дороге к Назаровской, есть мертвое село в горах. В нем все вырезали друг друга, потому что сорок лет назад старейшины не смогли договориться о мире. Если мы хотим, чтобы нас уважали, нам надо перестать жить так, как будто на земле до сих пор все ходят в бараньих шапках". Спустя год Джамала выгнали из школы, потому что он избил учителя биологии. Между прочим, тот был кандидат в мастера спорта по боксу.
- И что?
Заур Кемиров смотрел на широкий двор, заставленный контейнерами. Ночной снег снова растаял, и весеннее солнце с высоты Ялык-Тау палило прямой наводкой по последним его кусочкам. Такой уж климат тут был в горах, что ночью была зима, а днем - лето.
У Заура был небольшой завод по меркам того же Владковского. У Заура был небольшой завод даже по меркам здешнего бюджета. Кирилл на глазок оценил новые линии в сто - сто пятьдесят миллионов долларов. За пять лет существования федеральной программы развития машиностроения президент Асланов и его семья развили машиностроение на восемьсот миллионов долларов. Никакого следа этих денег в природе Кириллу обнаружить не удалось.
- Вы видели женщину сегодня утром? - внезапно спросил Заур. - У которой ребенка не брали в детский сад?
- По-моему, она была пьяна, - сказал Кирилл.
- У нее нет ребенка. Ее ребенок погиб в роддоме. Она ходит по всему городу и рассказывает об этом ребенке. Неделю назад она принесла мне его фотографию. Это была обертка от шоколадки "Аленка". Ну и кто был прав - я или брат?
И мэр Бештоя, не оглядываясь, пошел к выходу со склада.
Отрывок четвертый. 2006-й год.
Младший товарищ Кемирова, по имени Хаген, а по прозвищу Ариец, не спросясь друзей, всаживает в бункер сына президента республики баллистическую ракету класса "земля-земля".
...Хагена Хазенштайна взяли на следующее утро в доме того самого замминистра, на свадьбу которого братья поехали, как ни в чем не бывало.
Точнее, это попытались сделать. Лейтенант милиции, который получил ориентировку на Хагена, и которому сказали, что Арийца видели накануне на свадьбе замминистра сельского хозяйства, заехал к замминистру спросить, правда ли это и, к своему изумлению, застал там самого Арийца. Лейтенант попытался задержать Хазенштайна, но получил в пятак, а Хаген вскочил в машину и был таков.
Услышав новости, Ахмед бросился в погоню. Он рассчитывал, что Хагена задержат в Шамхальске на блокпосте, но блокпост почему-то решил не связываться с Арийцем. "Вам надо - вы и задерживайте", - объяснил начальник Шамхальского РОВД свою жизненную позицию. "Еще нам не хватало, чтобы кроме ваххабистов, нас взрывали люди Джамалудина".
Еще был вариант задержать Хагена возле Куршинского тоннеля, но тут была такая проблема, что блокпост возле тоннеля носил формальный характер. Там никогда не бывало больше одного человека, да и тот чаще сидел не за мешками с песком, а в придорожном кафе, которое держала семья кумыков. В городах и равнинных селах блокпосты были большими, потому что там было сравнительно безопасно, а вот возле тоннеля, являвшегося стратегическим объектом и ключом ко всей Горной Аварии, поста, считай, не было.
Как-то серьезные посты там не выживали.
Короче, погоня продолжалась три часа, и когда машины Ахмеда доехали до блокпоста у въезда в Бештой, процессия была что твой свадебный кортеж. К этому времени к Ахмеду присоединился автобус с бойцами антитеррористического Центра, два замминистра МВД и заместитель руководителя УФСБ по республике.
По ту сторону блокпоста стеной выстроились городские менты, а за ними - черные джипы и люди Джамалудина. Их было человек сорок, и все они были вооружены.
Ахмед, чекист и оба замминистра вышли из машин и подошли к блокпосту, где их ждал глава городского УВД Шапи Чарахов. Шапи, как всегда, был спокоен и флегматичен. У Ахмеда под глазом был здоровенный синяк, и рука его была забинтована. Вчера ночью Ахмед находился в бункере в соседней с Гамзатом комнате, и ему пришлось до самого утра выкапываться наверх. Впрочем, синяк Ахмед получил не от взрыва, а от Гамзата. За неправильное обеспечение безопасности.
- Какие вопросы? - спросил Шапи.
Ахмед внимательно оглядел ряды защитников Бештоя и понял, что они проделали этот путь напрасно.
- Мы хотим поговорить с Зауром Ахмедовичем, - сказал Ахмед.
Шапи вежливо улыбнулся и ответил:
- А я-то думал, чего вы так летели за джипом Арийца. А вы, оказывается, просто забыли дорогу до Бештоя.
***
Мэр города Бештой принял начальника службы безопасности Гамзата Асланова, двух замминистров МВД, начальника центра "Т" и замруководителя УФСБ по республике спустя пятнадцать минут.
Заур Кемиров сидел за полированным столом в темном однотонном костюме и коричного цвета гастуке; над его головой висел портрет президента России, и справа обвисли пышными складками два флага - российский, красно-бело-синий, и флаг города Бештоя, с черным волком на зеленом фоне. Шторы в кабинете были отдернуты, весеннее солнце плескалось по стенам, и сквозь тщательно отдраенные стекла было видно, как во дворе мэрии, на месте снесенного памятника Лисаневичу, стоят вооруженные бойцы Джамалудина.
Когда делегация вошла в кабинет, был как раз полдень. По телевизору начались новости. На экране показали ракетную установку во дворе недостроенного дома, а потом ее сменил Гамзат Асланов. В руках Гамзат держал портрет президента Российской Федерации. Гамзат поднял портрет над головой и сказал:
- Мы спаслись вместе - я и этот портрет у меня на стене. Я так считаю, что я спасся только потому, что он там висел. Мы с президентом - в одной команде, и террористы нас не запугают.
Все, кто был в кабинете, почтительно посмотрели на портрет, спасший жизнь Гамзата. После этого мэр города поинтересовался, что привело столь представительную делегацию в Бештой.
Ахмед бросил ему снимки с места покушения и сказал:
- Это сделал Ариец. Отдай нам его.
Заур удивился.
- Ты рехнулся, Ахмед? - спросил он. - Ты приходишь ко мне и предлагаешь мне выдать друга? Или ты больше не горец? Ты никогда не получишь ни Арийца, ни кого-либо другого из моих друзей. Уходи и больше не появляйся.
- Если ты не отдашь Арийца, - сказал Ахмед, - мы будем считать, что это ты - заказчик.
- Считай что угодно, - ответил Заур.
Начальник службы безопасности Гамзата Асланова, глава центра "Т", два замминистра МВД и замглавы УФСБ по республике покинули кабинет мэра в двенадцать часов пять минут.
****
После окончания разговора Заур Кемиров нажал кнопку селектора и приказал:
- Разыщите Джамала и Хагена.
Приказ мэра города исполнили в три минуты; и так получилось, что Хаген приехал к мэрии чуть после Джамалудина.
Хаген был одет, как обычно: в черных брюках и черной рубашке, перекрещенной рыжими кобурами пистолетов. Хаген очень любил, чтобы пистолетов было два. Когда у него был один пистолет, он все время шутил, что он клонится на один бок.
Когда он вошел в кабинет, Заур и его младший брат уже сидели за длинным столом для совещаний, и Заур неспешно перебирал фотографии с места покушения. Джамалудин выглядел сильно удивленным.
- Ну и что это значит? - спросил Заур.
Хаген, не говоря ни слова, положил на стол кассету.
По знаку брата Джамалудин повертел ее в руках и сунул в проигрыватель. Это была запись вчерашнего разговора Хагена и Ахмеда.
После того, как они посмотрели кассету, Джамалудин вынул ее и отдал Зауру, а тот положил ее в сейф.
- Это что? - спросил Заур.
- Они заказали мне Джамала, - ответил Хаген. - Вот я и подумал, что эту проблему можно решить по-другому. Я же не собирался исполнить этот заказ.
- А почему Ахмед обратился к тебе? - спросил Заур.
- У них есть запись, на которой Шапи заказывает мне Ахвердилава. Они сказали, что если я не убью Джамала, то сяду на двадцать лет.
Джамалудин слегка поднял брови. Он и раньше подозревал, что Ахвердилава убил Хаген, и что он сделал это за деньги. Но они никогда не обсуждали с Хагеном эту тему.
- А почему ты не посоветовался с нами? - спросил Заур.
- Что я, девочка, что ли, чтобы жаловаться? - возмутился Хаген, - у вас и без меня довольно проблем.
Джамалудин в присутствии старшего брата ничего не сказал, а Заур поднялся со своего места, и лицо его стало серым и страшным.
- Ты понимаешь, что ты сделал? - заорал мэр города, - ты убил двадцать три человека! Там бойня! Там разделочный цех! Там... там как в роддоме!
И Заур бросил Хагену через стол фотографии с места теракта.
- Подумаешь, - отозвался Ариец, - это были охранники Гамзата. Ни один хороший человек не пойдет к нему в охранники.
- Там были лошади, - сказал Заур, - десять славных лошадок. Там были собаки, там с неба голуби падали!
Услышав про лошадей, Ариец видимо приуныл. Насчет собак ему не было дела, потому что собаки были нечистые животные, но лошадей Хаген любил. По правде говоря, ему не пришло в голову, что при взрыве пострадает какая-нибудь животина.
- Там была семья в соседнем доме, - продолжал Заур, - муж, двое сыновей, и его старая мать восьмидесяти лет. Они сидели за столом, и они до сих пор там сидят, мертвые! Разве ты им давал жизнь, чтобы ее отнимать? Кто дал тебе это право, судить, кто должен умереть, а кто нет? Ты понимаешь, что ты за это попадешь в Ад? Что ты скажешь в Судный День?
При известии о старухе Хаген страшно огорчился. Он совершенно не собирался убивать никаких старух. И в любом случае убивать их было нехорошо. Это было против обычаев и Аллаха, и насчет Судного Дня Заур был совершенно прав. Хаген понурился и упер глаза в пол, а потом вскинул подбородок и сказал:
- За то, что я сделал, Заур Ахмедович, я сам дам ответ Аллаху, а если я не смогу это сделать, пусть Он накажет меня, как считает нужным. А если Ахмед сунется снова, покажите ему эту кассету. Скажите, что если он будет охотиться за мной, мы пошлем эту кассету Гамзату, а я публично заявлю, что на ней Ахмед подбивал меня убить Гамзата. Он сказал, что боится его, что тот стал ненормальным и убивает всех подряд. Я не думаю, что Ахмеду захочется такой истории. Ведь Гамзат сумасшедший. Он поверит чему угодно, если речь идет о его жизни.
С этими словами белокурый эсэсовец повернулся и вышел из кабинета. Джамалудин подумал и пошел вслед.
***
В коридоре Хаген Хазенштайн напоролся на Кирилла Водрова, замруководителя Чрезвычайного Комитета. Тот шел мимо с папочкой, и в своем черном костюме и белой манишке он удивительно напоминал пингвина. При виде Хагена и Джамалудина он остановился, как вкопанный, поднял руку и сказал:
- Джамалудин. Мне надо с тобой поговорить.
- О чем? - удивился Джамалудин.
- О покушении на Гамзата Асланова.
- Да это все подстава! - громко сказал Джамалудин, - никакого покушения не было. Он сам на себя покушался, чтобы поднять вой и иметь возможность арестовывать направо и налево. Если бы он не сам все это устроил, неужели ты думаешь, он бы уцелел?
- Это центральный террор, если ты не в курсе, - сухо сказал Кирилл.
Тут Хаген оглядел русского с головы до ног и спросил:
- А какое тебе дело до того, кто покушался на Гамзата? Ты что, ему родственник, что ли?
С этими словами Хаген и Джамалудин прошли мимо по лестнице.
Кирилл молча смотрел из окна, как они садятся в машину. Людьми Джамалудина был забит весь двор, все они были вооружены до зубов и суетились, как пчелы в улье, в который сунули пылающую головню.
http://novgaz.2u.ru:3000/data/2007/color14/06.html
26.01.2007
Док. 300090
Перв. публик.: 26.01.07
Последн. ред.: 04.05.07
Число обращений: 328
Латынина Юлия Леонидовна
|
