Российская прокуратура снова потребовала экстрадиции Бориса Березовского. На этот раз ему грозит обвинение по ст. 288 (совершение действий, направленных на насильственный захват власти). В качестве наглядного доказательства тому прилагается заявление, сделанное Березовским с месяц назад: о том, что он хотел бы свергнуть Путина.
Сама по себе причина заявления Бориса Абрамовича понятна.
Дело в том, что накануне заявления Березовского (и его дня рождения) было опубликовано интервью с неким Никитой Чекулиным. Г-н Чекулин, бывший и.о. директора "Росконверсвзрывцентра", прожил в Лондоне два года, давая нужные Березовскому показания о взрывах в Москве, а потом сбежал обратно в Россию, на прощание прихватив с собой записи его с Березовским разговоров.
Зная натуру Бориса Абрамовича, легко предположить, что Березовский наговорил Чекулину о таких грандиозных планах, таких октябрьских революциях, таких всеобщих стачках, что Генпрокуратура уже потирала руки.
И Борис Абрамович решил, видимо, упредить удар. Тем более что иногда приятно сказать людям, страдающим конспирологией, о том, что готовишь против них заговор. Это усиливает разруху в их головах.
Но я не об этом. Я о сравнительной ценности заговоров.
Вас не поражает одна особенность в политической истории Украины - страны, в которой президента Кучму свергла оранжевая революция и в которой с ним ничего не смогли сделать влиятельные заговорщики?
Вспомните историю пленок Николая Мельниченко.
Достаточно смешно полагать, что г-н Мельниченко прослушивал президента Кучму на свой страх и риск. Майор был некий коллективный псевдоним, за которым скрывалась влиятельная группа лиц, которая и хотела использовать пленочный скандал как идеальный зачин для заговора. Цель - импичмент Кучмы и получение власти.
Политическими тяжеловесами, воспользовавшимися скандалом с пленками, были лидер соцпартии Украины Александр Мороз, глава социал-демократической партии Украины Виктор Медведчук и экс-глава СБУ Евгений Марчук, о котором сам экс-офицер СБУ Мельниченко отозвался так: "Я хочу вам сказать, что Евгений Кириллович, а точнее, его структура - наиболее порядочная из тех, которые остались в Украине...".
Операция была в некотором роде прекрасна. Поставив прослушку в кабинете Кучмы, не надо было устраивать никаких дополнительных провокаций. Достаточно было подождать, пока сам Кучма отмочит что-то такое, и вперед.
Волею судьбы "чем-то таким" оказался оппозиционный журналист Гонгадзе, о котором много и часто говорил Кучме тогдашний глава администрации Кучмы Литвин. Еще и потому, что они (Литвин и Гонгадзе) не поделили девушку.
Как только стало известно, что Гонгадзе убит, Мельниченко должен был прослушку снять и, видимо, запоздал это приказание выполнить. Поэтому на пленку попали еще и недоуменные вопросы Кучмы насчет того, куда делся Гонгадзе. Так или иначе были пленки, был труп и был народ, который уже Кучму недолюбливал.
А дальше все пошло насмарку. Коллективный псевдоним заговорщиков, выбравшись на свободу, ощутил себя украинским Джеймсом Бондом и затеял собственную игру, которая в основном заключалась в том, чтобы продать пленки тому, кто больше даст, причем представления украинца о прекрасном были крайне скромны. Мельниченко таскался в США к Березовскому и в конце концов, когда компромат окончательно упал в цене, навестил даже Россию.
Но самое главное другое: в оппозиционной уже Украине, стране, которая через несколько лет поднимется в оранжевой революции, так и не удалось устроить публичную порку Кучме. Да, пленки были. Да, Александр Мороз требовал расследования. Но все это дело так подозрительно пахло, все эти записи были так вовремя, что избиратель смутно понимал: это не разоблачение. Это разводка.
Единственным результатом стало назначение Виктора Медведчука на пост главы администрации Кучмы.
Удивительный факт: и Ющенко, и Мороз, и революционеры, и заговорщики играли на одном поле - поле недовольства народа Кучмой. Но там, где преуспела революция, провалился хитрый комплот*. Заговорщики не нашли себе места среди "оранжевых", а "оранжевые" побрезговали пленками.
Не случайно, что Мельниченко в свое время навестил Березовского. Их представления о ценности компромата вполне совпадали. Но боюсь, что представления Бориса Березовского о роли комплота в истории сильно устарели.
То, что происходит в стране, где руководство совершает одну за другой ошибки и затыкает одну за другой отдушины, - это как процесс беременности. Ее нельзя ни ускорить с помощью заговора, ни отсрочить с помощью вала победных реляций.
