История с отказом Государственной Думы ратифицировать 14-й протокол к Европейской конвенции о правах человека - второй пробный шар, запущенный в этом направлении из России.
Первым было наверняка согласованное на самом высшем уровне выступление государственного обвинителя Николая Шепеля в феврале прошлого года в Беслане, где он потребовал приговорить к смертной казни уцелевшего террориста. Этот сценарий не был доведен до конца в судебном приговоре (авторы остановили реализацию), иначе Совет Европы был бы первый раз поставлен перед вопросом об исключении России из своего круга.
Шестой протокол к конвенции (об отмене смертной казни) Россией не ратифицирован. Так что "эксцесс Шепеля" можно и повторить. Но даже в случае такого экстравагантного вызова ситуация не оказалась бы патовой, как при отказе ратифицировать 14-й протокол. От того, что из 46 стран одна не отменила смертную казнь, Совет Европы не развалится, как и Европейский суд по правам человека. А отказ в ратификации 14-го протокола, где речь идет о реформе этого суда, реально грозит его параличом. "Доверие к Европейскому суду" (по аналогии с неуклюжим оправданием президентом российской судебной системы на встрече с правозащитниками) за последние годы "резко возросло": сейчас рассмотрения ожидают 80 тысяч жалоб. Упрощение хотя бы процедуры решения о приемлемости вновь поступающих жалоб (вместо трех судей протокол предлагает делать это одному) ускорило бы работу суда вдвое. Но российские депутаты рассуждают на публике, что такое упрощение процедуры "недемократично".
Фактическое вето России на реформу Европейского суда не может быть преодолено по принятому механизму действия международных договоров. Но в такой ситуации оно должно быть названо своим именем: шантаж. Ведь не только из России эти 80 тысяч жалоб, а, может быть, только четверть. А остальные-то страны все уже подписались под реформой. На днях начинается Парламентская ассамблея Совета Европы, где встанет вопрос: как поступить с шантажистом? Совет Европы все же не футбольный клуб, где один игрок отказывается играть по правилам, утвержденным всей федерацией, и с первого раза, наверное, все-таки не выгонят. Но терпение партнеров уже на пределе.
Так что же означает обструкция в Думе, где только 27 депутатов из заведомо подконтрольного Кремлю большинства проголосовали в поддержку предложения президента Путина ратифицировать 14-й протокол? Если это спектакль, то он уж слишком неубедителен для Совета Европы, эксперты которого отлично понимают механизмы действия российской власти. Конечно, такое решение очень устраивает "партию третьего срока", заинтересованную в том, чтобы лишить Путина образа европейца в глазах самих европейцев и сделать страну еще более закрытой. Но все же трудно допустить, что отказ президенту со стороны Думы может быть не согласован с ним самим.
На встрече с правозащитниками 11 января Путин, возможно, впервые не только резко, но и публично отозвался о Европейском суде по правам человека, где Россия практически не выигрывает. До сих пор это беспокоило Кремль не больше, чем медведя укусы комара. В бюджете 2006 года было заложено 110 млн рублей компенсаций гражданам, выигравшим в Страсбурге у России (это в 11 раз больше, чем было потрачено в 2003 году). С точки зрения "вертикали власти", это приемлемая плата за возможность всегда получить внутри страны выгодное для себя решение суда.
Но из Страсбурга может прилететь и такой "комар", чей укус окажется слишком болезненным: первая жалоба Ходорковского и Лебедева уже принята к рассмотрению, и наивно думать, что шантаж вокруг 14-го протокола сможет остановить назначение ее к слушанию в ближайшей перспективе. Кремль сам заложил под себя эту мину, никакие "тайные враги России" не смогли бы сделать это так надежно. И если Европейский суд признает, что враг режима No 1 (каким его сделал Кремль) не нашел в России справедливого суда, то принять это решение администрация Владимира Путина не сможет. Цена подготовки к тому, чтобы отказаться от его выполнения, - если не исключение из Совета Европы, то объявление Страсбургу "холодной войны".
