Признания задержанных наци показались петербургским прокурорам слишком чистосердечными. И теперь дело рассыпается
В противостоянии между государственным обвинением и судами присяжных в Санкт-Петербурге пока ничья. Семь мальчишек, обвиненных в расовых преступлениях, осуждены и отбывают наказание, восемь окончательно оправданы, еще четырнадцать тоже оправданы, но прокуратура обжаловала вердикт присяжных в Верховном суде РФ.
Во всех странах и во все времена раскрывать преступления, которые совершаются втайне, тем не менее необходимо. Наказывать виновных тоже. Поэтому какой-то процент брака в работе следственных и судебных органов, если можно так выразиться, законен (по крайней мере закономерен). Дальше уже речь пойдет только об этом проценте, который может составлять и десятые доли, и десятки. Это зависит от того, как тонкий механизм презумпции невиновности настроен в суде и в органах государственного обвинения. Они-то во всех государствах, не считая совсем уж варварских, организованы, в общем, на одних и тех же принципах. Но это внешне, а механизм настройки - внутри, в людях.
Тем людям, которые представляют органы государственного обвинения и следствия, часто свойственно "забывать", а правозащитникам или журналистам - выпячивать тот факт, что за каждым из "процентов" стоят судьбы живых людей. Сегодня в колониях РФ (не говоря уж об изоляторах) отбывают незаслуженное наказание не единицы и не десятки невиновных. Чаще об этом мы узнаем (а в региональных газетах такой фактуры найдется немало) тогда, когда настоящий преступник "нашелся" - чаще всего случайно - уже после приговора, и тогда прокуратуре приходится извиняться, и она это делает всегда неохотно. А о том, как в милиции добываются "явки с повинной", которые обычно лежат в основе таких приговоров, говорить, наверное, уже излишне.
В Санкт-Петербурге, городе, который нельзя назвать в полном смысле слова провинцией, привлечены, привлекались или все еще привлекаются к уголовной ответственности по нескольким делам об убийствах на расовой почве несколько десятков молодых людей, в том числе несовершеннолетних. Если не все они, то большинство - невиновны, таковы, во всяком случае, вердикты присяжных, после которых появляются вопросы к следствию. Но ни Генпрокуратура РФ, ни прокурор Санкт-Петербурга никак не реагируют на сообщения об этом и в негосударственной ("Новая газета" No 61 от августа 2006 г.), и в официальной ("Российская газета" от 13 ноября 2006 г.) прессе. И поскольку ответа нет, мы будем еще и еще возвращаться к ситуации, сложившейся в Санкт-Петербурге.
История любого из этих мальчишек может быть написана как драма, но сейчас нам важнее точный анализ и сумма доказательств, поэтому читателям придется напрячься, чтение не будет развлекательным. Придется повторить то, что уже известно по прежним публикациям, будут и новые аргументы в опровержение тех доводов, которые весьма изобретательно нашла для себя прокуратура Санкт-Петербурга. Напомним факты.
Весной 2006 года заместитель директора Агентства журналистских расследований (АЖУР) в Санкт-Петербурге, а в прошлом майор уголовного розыска Евгений Вышенков, разрабатывая тему фашистских группировок в городе, сумел найти контакт с "Мардуком" и "Пери" - двумя скинхедами, близкими к раскаянию. Неожиданно для него самого двое стали рассказывать журналисту об "акциях": заранее спланированных, организационно подготовленных избиениях и убийствах на расовой почве, в которых они и сами, в составе группировки Боровикова ("Кислый") и Воеводина ("СВР"), принимали участие.
"Акции" проводились раз в одну - две недели с лета 2003 года, поэтому рассказов о них Вышенков выслушал десятки, иногда рассказчики путались в эпизодах, но конкретные детали были точны и подробны. Наконец, они указали на место в лесу, где были зарыты трупы (там их и нашли впоследствии следственные органы).
Поскольку сейчас наша тема - не расовые преступления в Санкт-Петербурге, а то, как они были расследованы, из рассказов "Мардука" и "Пери" мы выделим три эпизода: 1) убийство цыганской девочки у платформы "Дачное" в сентябре 2003 года; 2) убийство таджикской девочки Хуршеды в сентябре 2004 года; 3) убийство вьетнамского студента в октябре 2004 года.
Особенность ситуации была в том, что, когда первым эти сведения от скинхедов получил журналист Вышенков, семь мальчишек по "делу цыганской девочки" были уже осуждены, восемь по обвинению в убийстве Хуршеды как раз сидели на скамье подсудимых перед присяжными, а дело об убийстве вьетнамского студента в отношении еще четырнадцати обвиняемых было передано в суд. Не приписывают ли "Мардук" и "Пери" себе чужие грехи? На вопрос бывшего майора близкие к раскаянию скинхеды отвечали, что убийства совершила их, и только их, группа, а "те пацаны вообще никто".
Эти сведения руководитель АЖУРа Андрей Константинов не доверил никому в Питере, а передал в МВД РФ. Для задержания банды Боровикова-Воеводина, а ее состав, по рассказам "Мардука" и "Пери", был в целом уже известен, из Москвы было направлено специальное подразделение МВД. В мае девять членов банды были схвачены (сейчас их арестовано одиннадцать), а Дмитрий Боровиков, ведавший организацией "акций", при задержании убит.
При встрече в прокуратуре Санкт-Петербурга (о ней я подробнее скажу чуть ниже) мне было сказано на вопрос о Боровикове, что дело по факту его гибели не возбуждалось, дознанием установлено, что оружие применялось правомерно. С этим вряд ли согласится девушка Боровикова (ее имя известно), которая сидела с ним во дворе и рассказывает об обстоятельствах задержания многим их общим друзьям.
По ее версии, "Кислый" был предупрежден отцом, бывшим сотрудником милиции, о том, что его будет брать группа спецназа, - в том смысле, чтобы он "не рыпался". У Боровикова был нож, но он не был настолько безумен, чтобы применить его против огнестрельного оружия, бежать ему из окруженного двора тоже было некуда. Убит он выстрелом сзади в голову. Соседи слышали один выстрел - предупредительного не было. Судя по этой картине, в прокуратуре, может быть, поторопились с отказом в возбуждении уголовного дела: при столь неоднозначных обстоятельствах суд мог бы сделать более убедительный вывод о наличии или отсутствии признаков преступления при задержании Боровикова.
При обыске в доме этой девушки, где в последнее время жил объявленный в розыск Боровиков (все же написать "скрывался" было бы неправильно - никто особо не искал), кроме оружия, набора фашистской символики и литературы, было обнаружено также газетное досье, касающееся преступлений, совершенных на расовой почве, и в Питере, и в других городах. Ничего удивительного в интересе фашиста Боровикова к таким публикациям не было. Более неожиданно то, как его интерпретирует прокуратура Санкт-Петербурга: члены группировки изучали сведения обо всех громких расовых преступлениях, чтобы в случае ареста взять на себя все эти преступления "ради славы". Об этом, считают в прокуратуре, они сговаривались заранее и даже выезжали на места чужих преступлений для "рекогносцировки".
В начале ноября после встреч с бывшими и нынешними подсудимыми, их папами, мамами и адвокатами, находясь в Санкт-Петербурге, я просил о встрече с прокурором города Сергеем Зайцевым: мне казалось, что на возникшие вопросы пора отвечать ему самому. Поскольку добиться аудиенции не удалось, не заданные ему вопросы я сформулировал в "Российской газете" от 13 ноября: они касались не устраненных следствием противоречий в показаниях обвиняемых, ненадлежащей проверки многочисленных жалоб на принуждение к даче показаний, а также алиби обвиняемых по трем названным делам. Ответа из прокуратуры на публикацию в "Российской газете" не последовало, и в конце ноября главный редактор "Новой газеты" отправил на имя прокурора Санкт-Петербурга еще один факс с просьбой все же встретиться с журналистом.
1 декабря в прокуратуре Санкт-Петербурга меня приняли руководитель пресс-службы Елена Ордынская и начальник Управления по расследованию особо важных дел Алексей Маяков. По закону прокурор города несет всю полноту ответственности за законность в нем и осуществляет в том числе надзор за следствием - об этом я и хотел поговорить с прокурором Зайцевым. А начальник управления Алексей Маяков ведает в прокуратуре как раз следствием, к которому есть не только вопросы, но и претензии. Подставлять его для разговора с журналистом, конечно, некорректно, у следователя, применяя аналогию, тоже есть право не свидетельствовать против самого себя. Но мы вынуждены истолковать как позицию прокуратуры Санкт-Петербурга именно позицию следствия, то есть Маякова, высказанную в беседе, которая записана у меня на диктофоне.
Если суммировать, мне было сказано следующее. 1. По "цыганской девочке" и обсуждать нечего, так как прошлогодний обвинительный приговор, основанный на вердикте присяжных, вступил в законную силу. 2. По "вьетнамскому студенту" присяжные в октябре вынесли оправдательный вердикт, но прокуратура его сейчас обжалует (журналисты давили на присяжных, рассказывая в газетах о признаниях членов банды Боровикова). Так что разговор об этом возможен не раньше решения в Верховном суде. 3. По "делу Хуршеды" присяжные вынесли оправдательный вердикт в части убийства, но не в части хулиганства, выходит, что подсудимые на месте преступления все-таки были. Но суд оправдал восьмерых, а следствие там с самого начала говорило еще и о "неустановленных лицах", вот они-то, возможно, и из банды Боровикова, но и утверждать этого тоже пока нельзя, их ищут. 4. Что касается самого дела банды Боровикова - Воеводина, то тут конкретика в СМИ сообщена быть не может: следственная тайна. Если в общем, то прокуратура Санкт-Петербурга убеждена, что первые показания членов этой банды об их причастности к убийствам цыганской девочки и вьетнамского студента (но не таджикской девочки - см. предыдущий абзац) были самооговором: фашисты из банды Боровикова захотели присвоить себе чужую "славу". Эти показания были проверены, они оказались противоречивыми, и расследование в этом направлении прокуратура считает бесперспективным.
Это единственная позиция, которая позволяет прокурору Санкт-Петербурга Зайцеву не поставить в порядке надзора вопрос о пересмотре всех трех этих дел в связи с появлением совершенно новых сведений. Только следствие и предложенные им адвокаты арестованных членов банды Боровикова знают, какие показания они дают на сегодняшний день. Нам известны только первые, еще не очень подробные показания пятерых из них. Они были даны в мае, сразу после задержания, а копии протоколов переданы нам теми сотрудниками правоохранительных органов, которые считают обвинение подростков в преступлениях, которых они не совершали, делом несправедливым и преступным. Но и эти первые показания, которые не могли не сохраниться в прокуратуре, убеждают, что ее версия "самооговора" вряд ли выдержит судебную проверку, если это будет честный суд присяжных.
Начнем с того, что "Мардук" и "Пери" рассказали об участии в убийствах цыганской девочки, таджикской девочки и вьетнамца журналисту Вышенкову еще в марте 2006 года - за два месяца до задержания других членов банды. Ни о каком "присвоении чужой славы" тогда и речи не было, "Мардук" и "Пери" отчасти переживали ужас от совершенного, а отчасти вели торг за программу защиты свидетелей, которая частично и была им обещана. Сдаваться бывшему оперу, который не скрывал своих намерений, и договариваться в то же время с другими членами банды о "присвоении славы" вряд ли пришло бы им в голову.
В майских показаниях все пятеро скинхедов уверенно и непротиворечиво рассказывают об убийствах этнолога профессора Гиренко, бывших товарищей по группировке Гофмана и Головченко, а также таджикской девочки. Видимо, тогда их конкретно об этом и спрашивали. Но один из задержанных проговаривается об участии в убийстве цыганской девочки, а другой - вьетнамского студента, и это следователи в то время тоже фиксируют (но это не "Мардук" и "Пери", которые еще прежде говорили то же самое Вышенкову). Если бы члены банды, как считают в прокуратуре, заранее договаривались "присвоить чужую славу", об этом, вероятно, говорили бы пятеро, а не двое. В длинной серии расовых преступлений в Санкт-Петербурге вьетнамец к тому же не такой уж "подвиг". Проговорившиеся не хвастаются, что-то и путают, но сообщают подробности, которые совпадают с объективной картиной преступлений гораздо более четко, чем в "признаниях", представленных присяжным.
Кроме того, существуют свидетели, при которых члены банды Боровикова в вечер убийства вьетнамского студента сговаривались об "акции", есть подруги членов банды, которые знают если не все, то многое, есть друг детства одного из арестованных, который был недалеко от платформы "Дачное", когда там убивали цыганскую девочку, и точно знает, кто еще там был, - его даже допрашивали, но эти показания не пригодились следствию, так как не совпали с версией совершения убийства совсем другими пацанами. Да мало ли что еще можно найти, если выполнять свои обязанности как должно. Журналисты не будут рассказывать прокуратуре всего, что знают, ведь и она нам тоже ничего не рассказывает, а наши возможности рядом с ее возможностями невелики, хотя они есть.
На первых допросах члены банды рассказывают не только о "славных акциях", но и о довольно нелепых с точки зрения честолюбия историях: например, как однажды "азиаты убежали", а один из скинхедов ножом проткнул другому руку, за что тот и стал называться "рукер". Идеолог банды Воеводин явно бахвалится: "2 декабря 2005 года мы устроили драку на антифашистском митинге на Невском", но за две недели до этого в Питере убит один из лидеров антифашистского движения Тимур Качарава. Это не меньший "подвиг", чем убийство профессора Гиренко, но на первом допросе "СВР" о нем и не вспомнил, он еще не знает, что они "заранее договорились" сознаваться и в чужих преступлениях на расовой почве.
Наконец, Боровиков, у которого было найдено газетное досье, который мог бы как-то объяснить его назначение и знал об организации "акций" больше остальных членов банды, при задержании убит - случайно или нет, этого мы, скорее всего, уже никогда не узнаем: в отличие от "дела банды", которое рано или поздно попадет в суд и станет хотя бы в какой-то части известным, дело об убийстве Боровикова даже и не возбуждалось.
Дело это очень сложное, сведений мало - и потому, что следственная тайна в самом деле необходима, и потому, что там есть и какая-то еще другая тайна, есть и люди, которые от нас ее очень тщательно скрывают. Журналист вправе поставить тут больше вопросов, чем сделать выводов. Дело суда - определить в приговоре, кто из членов банды Боровикова в каких именно убийствах и как участвовал. Мы же поставим другой вопрос: а те, которых уже судили, судят, а некоторых и осудили за то же самое, - они при чем?
Это совершенно нормальный вопрос с точки зрения презумпции невиновности. Две коллегии присяжных из трех, в отличие от бригад следователей, ответили: ни при чем. Вот и нам интересно: как объяснить слепоту и следователей, и надзирающих прокуроров (да и судей, выносивших решения о продлении процессуальных сроков) в части многочисленных противоречий в показаниях обвиняемых, их несовпадения с объективной картиной преступлений; в части полного отсутствия вещественных доказательств; жалоб обвиняемых, в том числе несовершеннолетних, и их родителей на применение физического и психического насилия; в части алиби, о которых твердили обвиняемые?
О том, что члены банды Боровикова признаются в убийствах цыганской девочки, таджикской девочки и вьетнамского студента, прокуратуре стало известно в начале мая, чуть раньше, чем об этом впервые написала газета АЖУРа "Ваш тайный советник". И что же? Какие меры были приняты, кроме явных и тайных угроз журналистам, организации пресс-конференции, где прокуратура уже через несколько дней объявила, что показания членов банды Боровикова - самооговор?
Что задерживать банду приехали спецназовцы из Москвы, было правильно, иначе одним трупом, может быть, и не кончилось бы. Но и в целом дело банды Боровикова не может объективно расследоваться в Санкт-Петербурге. Сейчас дело ведут, по сути, те же следователи, которые представили в суд дела об убийствах цыганской девочки, таджикской девочки и вьетнамского студента, а два последних провалили. И те же прокуроры за ними надзирают. Учитывая, что выводы по этим делам могут оказаться взаимоисключающими, это для них для всех должностное самоубийство. И это тот единственный вывод, который мы вправе сформулировать в категорической форме: по закону дело банды Боровикова из прокуратуры Санкт-Петербурга должно быть изъято.
Может быть, с нашей стороны наивно привлекать к "делу банды Боровикова" внимание Государственной Думы и Совета Федерации, Уполномоченного по правам человека, Общественной палаты при президенте да и его самого (хотя бы даже и зная его любовь к родному городу). Но в той дискуссии о независимом следственном комитете и о независимых прокурорах, которая время от времени возникает в кругах борющихся за власть силовиков, эти дела тоже могут стать каким-никаким аргументом. Что же до споров о необходимости для России суда присяжных - тут все однозначно. Ведь только присяжные двух коллегий в Санкт-Петербурге смогли затормозить каток беззакония.
http://novgaz.2u.ru:3000/data/2006/95/13.html
14.12.2006
Док. 299020
Перв. публик.: 14.12.06
Последн. ред.: 02.05.07
Число обращений: 281
Никитинский Леонид Васильевич
|
