Прокуратура преследует судей за оправдательный вердикт
Нам снова, уже поневоле, приходится возвращаться к "бунту присяжных" и к истории "дела Поддубного и Бабкова", которое последовательно рассматривалось в Мосгорсуде двумя коллегиями присяжных. Первая коллегия после неудачной попытки их подкупа была распущена в октябре прошлого года под искусственно созданным предлогом (см. "Новую" No 82 и 92 за прошлый год). Вторая сумела сохранить себя и 3 февраля после двухмесячных слушаний неожиданно для всех, в том числе и для нас, следящих за этим делом, вынесла единогласный оправдательный вердикт (см. No 9 и 11 за этот год).
Для присяжных вердикт стал победой. Прежде всего над собой, над привычкой раболепства русского обывателя перед всякой властью. Но победа присяжных стала поражением для обвинения и следствия. Поэтому теперь ее хотят у них (и у нас) отнять.
В выходные дни 19 и 20 февраля, а также в понедельник 21 февраля семерых присяжных, которых вы видите на фотографии, вызывали в Московскую городскую прокуратуру, где вели многочасовые и провокационные беседы.
Если верить присяжным из первой коллегии (а не верить трудно, потому что об этом рассказывают десять человек), прошлой осенью их пытался за взятку склонить к вынесению обвинительного вердикта представитель гражданского истца, который тесно общался с прокурором. Теперь поводом для вызова в прокуратуру заседателей из второй коллегии также стало зачитанное представителем гражданского истца, причем уже после оглашения оправдательного вердикта, явно провокационное заявление одного из запасных присяжных (подробный разбор ситуации см. в No 11).
Но на воскресных беседах в прокуратуре следователей занимали другие вопросы. Например, как происходило голосование по вердикту? Вот вы лично как голосовали? Бывшие заседатели рассказывали, полагая, что скрывать им, в общем, нечего. Только одна из них - Галина Назарова - ответила: "Не скажу". Это в шутку, потому что вердикт-то единогласный. Но этот ответ - единственно правильный с точки зрения закона. Тайна совещательной комнаты. Присяжные при исполнении своего долга приобретают статус федеральных судей. На этот период их жизни распространяются все гарантии неприкосновенности судей. Допрашивать судей (а по содержанию это были именно допросы) о том, что происходило в совещательной комнате, - это уже за рамками всякого права.
Немногие из присяжных отважились отказаться идти в прокуратуру, хотя именно так они должны были бы поступить, если бы у нас существовало хоть какое-то представление о правовом государстве. Но они пошли, не ожидая ловушки. Елене Карасевой позвонили в пятницу в пятнадцать минут двенадцатого ночи и продержали на допросе в воскресенье с двенадцати почти до семи. Ее дочь, обеспокоенная отсутствием матери, дозвонилась дежурному на вахте, который ей сообщил, что по выходным в прокуратуре не работают, кабинеты закрыты. Беседовавший с Карасевой сотрудник напомнил: "Вы вообще там (в совещательной комнате. - Ред.) больше всех выступали. Это же ваши слова (о подсудимых. - Ред.): "Бедные мальчики, уже четыре года своих детей не видят"? Заглянувший в кабинет глава этой импровизированной следственной бригады Николай Щепкин подвел итог: "Против вас будут возбуждать уголовное дело за взятку". А Галине Назаровой, которую также допрашивал Щепкин, было заявлено, что "если она не хочет работать со следствием, то скоро окажется рядом с Поддубным" (то есть в тюрьме. - Ред.).
Более всего следователей занимал эпизод, который имел место 11 февраля, через неделю после вынесения вердикта. Подружившиеся за два месяца присяжные решили отметить победу в ресторане. Туда были приглашены также адвокат Виктор Паршуткин, понравившийся присяжным своим искусством в суде, оправданный ими подсудимый, симпатию к которому они были обязаны скрывать во время процесса, но теперь могли дать ей волю, а также их коллеги "первого призыва".
Спустя два часа после начала импровизированного банкета в зал ворвалась группа оперативников и засняла всех, кто там был, на видеокамеру. Впрочем, зал, по-видимому, был заранее оборудован и микрофонами: в беседах следователи будут цитировать бывшим присяжным произнесенные в ресторане тосты.
За неимением лучшего этот ужин бывшим присяжным решили инкриминировать как взятку. Сотрудников Управления по расследованию преступлений в сфере экономики и должностных преступлений Московской городской прокуратуры более всего занимал вопрос, кто платил. Адвокат?! "Отвечайте, все равно вам придется Паршуткина сдать". Старшина присяжных Евгений Данилов сказал, что платил сам, а те, кто уходил раньше, оставляли ему деньги. Мягкая с виду Елена Карасева на седьмом часу собеседования, когда до нее в полной мере дошел смысл задаваемых вопросов, все-таки возмутилась: "Так вы что мне хотите доказать, что мы их за похлебку, что ли, оправдали?".
Конечно, они вынесли вердикт по совести, к которой, как кто-то посчитал, в последний день воззвали семь из восьми участников процесса (один из подсудимых сказал про справедливость). Им объяснили, что они судьи факта, и они добросовестно оценивали доказательства, которых, по их мнению, обвинение так и не представило. Им сказали, что все сомнения трактуются в пользу подсудимых, они так и поступили, а если, кроме сомнений, в деле больше вообще ничего не оказалось, то разве это их вина? Они выполнили свой гражданский долг. Они, можно и так сказать, оказали государству любезность, потратив на процесс по два месяца своего личного времени. И за это их, судей, анонимные по большей части сотрудники прокуратуры откровенно запугивают и угрожают посадить в тюрьму?
Зря, конечно, они в радостном порыве двинули в ресторан. Не стоило давать такой козырь тем, для кого их оправдательный приговор - обвинительный.
Но между тем ни одному из бывших присяжных не было задано вопроса о контактах с "взяткодателем" Паршуткиным до или во время процесса. Вероятно, по той причине, что никаких данных об этом в прокуратуре просто нет. Дело, конечно, можно возбудить и на таком "материале". Но конструкция, по которой адвокат с публичным размахом дал взятку, пообещав (когда именно?) угостить две коллегии присяжных ужином, выглядит не очень убедительно. Возбуждение такого дела, заведомо обреченного на провал в суде, может преследовать только одну цель: во что бы то ни стало поломать оправдательный вердикт.
Этой акцией Прокуратура Москвы, видимо, решила наглядно опровергнуть заявление президента о том, что судебная реформа в России состоялась. Если бы она состоялось не на словах, то это означало бы незыблемость ряда фундаментальных положений: 1) Суд независим, в том числе и в первую очередь от органов государственного обвинения и следствия; 2) Суд - вершина пирамиды правосудия, прокуратура и МВД должны снимать перед ним шляпу и ходить на цыпочках; 3) В прокуратуре и МВД осуществляется лишь предварительное следствие, а приговоры выносятся по результатам следствия судебного, где все доказательства проходят окончательную оценку. 19-21 февраля Прокуратура Москвы продемонстрировала, что пока все обстоит ровно наоборот.
На заре полноценно задуманной судебной реформы, в 1991-1993 годах, когда учреждался и утверждался в Конституции суд присяжных, мыслилось, что он, независимый и непредвзятый, заставит "подтянуться" и следствие, к которому и в то время были претензии. Но в силу ряда причин, в том числе связанных с оттоком квалифицированных кадров и коррупцией, уровень следствия с тех пор не только не повысился, а понизился. И присяжные для следователей - злейшие враги. Хуже журналистов.
А что же с делом, которое мы просили возбудить самого генерального прокурора в связи с беспрецедентностью попытки подкупить первый состав присяжных? В этой просьбе Прокуратура Москвы нам пока что отказала. А ведь там-то не придуманная конструкция, и есть десяток свидетелей, готовых дать показания. Там бы такую-то прыть! Хотя бы ради того, чтобы наши бывшие присяжные перестали отговаривать своих знакомых от повторения своего пути в Мосгорсуд. Потому что иначе институт присяжных просто умрет. Но, может быть, в прокуратуре и МВД именно этого и добиваются?
