3 февраля 2005 года в следственный изолятор "Матросская Тишина", как будто в дом родной, где он провел уже более четырех лет, вернулся Игорь Поддубный - первый в России предприниматель, обвиненный в экономических преступлениях и рискнувший попросить суда присяжных. Мгновенный "тюремный телеграф" уже разнес сведения о результатах этой дерзкой попытки по всем камерам не только "Матросской Тишины", но и других московских и российских СИЗО. Итогов этого процесса ждали многие заключенные с аналогичными обвинениями, которые решают для себя тот же вопрос: готов ли заработавший денег предприниматель выйти на суд "людей из метро", не будут ли они склонны осудить любого более удачливого, чем они сами, не вникая в доказательства его невиновности?
Ответ на этот вопрос оказался впечатляющ: как будто и не в "черном воронке", а на белом коне вернулся Поддубный к себе в камеру: вторая коллегия присяжных (первая была распущена) оправдала его единогласно. Если бы где-то на третьем году заключения Поддубный не подрался со следователем, он был бы уже у себя дома, как его соучастник по делу Евгений Бабков. А за драку со следователем еще семь месяцев досиживать. Но это не те двадцать лет, которых добивалась для него прокурор, выступая перед присяжными еще несколько дней назад.
Государственный обвинитель прокурор Мария Семененко дважды, как перед первой, распущенной, так и перед второй скамьей присяжных, повторила один и тот же демарш: рассказывая об "отмывании доходов", она демонстрировала том фотографий коттеджа Поддубного на Рублевском шоссе.
Мы много говорили об этом эпизоде с присяжными из первой коллегии, которые после роспуска оказались не связанными тайной совещательной комнаты. Присяжные из второй коллегии, вынесшей оправдательный вердикт, отказались посвящать меня в детали своих споров, но у меня есть основания думать, что их реакция была точно такой же: "За кого она нас принимает?!". Психологический опыт прокуратуры не удался.
Наши читатели, вероятно, помнят десятерых присяжных, которые в ноябре прошлого года пришли в редакцию "Новой" из Московского городского суда (см. No 82 и 92 за 2004 год). Мы лишь точно воспроизвели их рассказ о том, как на них давили, брали измором, пытались подкупить, как, наконец, за несколько дней до вынесения уже сложившегося, по сути, вердикта коллегию распустили, воспользовавшись, по-видимому, искусственно созданным предлогом.
Пока прокуратура отказывала нам в возбуждении уголовного дела, в упор не слушая свидетельства прежних присяжных о попытке их подкупа, новый судья набрал новую коллегию и начал "с ноля" рассматривать то же самое дело. Я ходил в суд и вглядывался в новую скамью, пытаясь предугадать результат. Но угадать по лицам было невозможно. Ну, люди как люди.
Не думаю, что этим людям, в большинстве - явно небогатым, а зачастую и просто нищим, совершенно чужд мотив не столько даже зависти (хотя и зависти, наверное, тоже), сколько оскорбленного чувства социальной справедливости, вызванного вопиющим и никак не оправданным имущественным расслоением общества. Но попытка прокурора воззвать к этому мотиву не сработала ни в первом, ни во втором случае. Его перевесило что-то другое.
Что же именно? Опыт по сути двух оправдательных вердиктов дает материал для определенных выводов. Два вердикта также позволяют нам с большой долей уверенности анализировать и то дело, которое было предметом рассмотрения.
Пять лет назад тридцатилетний Игорь Поддубный, несомненно, был одним из наиболее успешных российских предпринимателей в сфере табачного бизнеса. Адвокат Виктор Паршуткин, подавший Поддубному мысль о суде присяжных и блистательно его выигравший, расшатывал позиции обвинения часто вслепую: даже ему Поддубный не доверил всех тайн этого бизнеса. Так или иначе, пять лет назад он возглавлял бурно растущую империю с годовым оборотом в 100 млн долларов, со строящейся табачной фабрикой и недвижимостью только в Москве на 24 млн долларов. И этот успешный бизнес, возможно, кому-то застил свет.
Мы будем отправляться от постулата, что любой предприниматель в России не может не нарушать тех или иных законов. Мы не обсуждаем самого этого нелепого положения, а просто констатируем: таковы правила игры. И уж в такой сфере, как табачный бизнес, Поддубный, конечно уж, нарушал многие законы. Присяжные и из первой, и из второй коллегии, разумеется, прекрасно это понимали. Такова, вероятно, была их первоначальная позиция. Но по мере развития процесса они начинали понимать и что-то другое, что представлялось не менее важным. Вот какая история разворачивалась у них перед глазами.
В 1997 году из не очень уверенно чувствовавшего себя Тори-банка некоему Александру Суслову (фирме "Глория", выступавшей в суде в роли гражданского истца) было выделено 2 млн долларов. Суслов пришел к Поддубному и предложил вложить эти деньги в табачный бизнес, а прибыль поделить. Однако из-за ошибки Суслова деньги были вложены не совсем точно с чисто технической точки зрения. В результате возврат долга принял характер более длительный, чем предполагалось вначале, да и прибыль оказалась ниже или ее не оказалось вовсе. Процесс осложнился рядом "форсмажоров", а также дефолтом 1998 года. По-видимому, те люди, которые выделили 2 млн долларов из Тори-банка, остались недовольны тем, как их использовал Суслов. Суслов обратился в правоохранительные органы с заявлением о возбуждении уголовного дела против Поддубного по факту хищения этих денег в форме мошенничества. Но сделал он это лишь в 2000 году.
Дело попало в Следственный комитет МВД РФ. Последовал внезапный, без надлежащей доследственной проверки, арест Поддубного и его подчиненного Бабкова. Дело по мошенничеству расследовалось почти год, пока не стало ясно то, что, в общем, можно было установить и без его возбуждения и ареста. А именно: налицо был гражданско-правовой конфликт, в котором одна из сторон постепенно возвращала другой долг и даже брала на себя общие коммерческие риски.
По этой версии, которая вытекает из этапов развития следствия, для него уже тогда стало очевидно, что "мошенничество" не имеет, как говорят в таких случаях, судебной перспективы. Но к этому времени Поддубный и Бабков находились в "Матросской Тишине" уже около года. Следователям как минимум не хотелось приносить им извинения, а может быть, на процесс принятия решения повлияло и что-то еще. Так или иначе, следствие решило изменить курс и инкриминировать Поддубному контрабанду. Признаки этого состава в форме импорта в Россию неправильно декларированных сигарет, возможно, и просматривались "внатяжку", хотя здесь граница между тяжким составом "контрабанды" и намного менее тяжким "уклонением от уплаты таможенных платежей" весьма условна.
Но дело даже не в этой зыбкости, а в том, что, произнеся применительно к табачному бизнесу слово "контрабанда", следствие сразу ступило на минное поле. По причинам, ведомым следствию, в деле не оказалось эпизодов, где рядом с Поддубным "засветились" Патриархия, занимавшаяся, в том числе и при его помощи, беспошлинным импортом сигарет, а также банк "Российский кредит", некая хоккейная лига и другие интересные "хозяйствующие субъекты". Из дела были также аккуратно выведены все сотрудники таможенных органов, без помощи которых эта (может быть, и) контрабанда была бы попросту невозможна. Для вящей убедительности из Бабкова и ряда других "объявленных в розыск" сотрудников компании (но только не таможенников) следствие быстро соорудило "преступное сообщество", главарем которого автоматически оказался Поддубный.
Вот такой дырявый, тенденциозный, кривой, явно не отвечающий требованиям логики продукт следствия и был предъявлен последовательно двум коллегиям присяжных. И, полюбовавшись этим продуктом, обе они сделали единственный, пожалуй, возможный вывод: так построенное обвинение не выдерживает никакой критики. Почему Поддубный, с одной стороны, явно несправедливо обвиненный в мошенничестве, должен, с другой стороны, отсиживать за всех "контрабандистов" (если признать их таковыми) сигаретами, а также водкой, электроникой, куриными окорочками и много чем еще? И где же, в конце концов, была таможня?
Следствие намеренно попыталось представить "дело Поддубного" плоско, надеясь компенсировать это наворотом однотипных эпизодов "контрабанды". Но присяжные увидели его объемно. Мотив зависти, на котором попыталось сыграть обвинение, был перевешен ощущением несправедливости и расправы. У присяжных (в том числе благодаря продуманной линии защиты) возникло слишком много сомнений. А сомнения, как им только что напомнили, трактуются в пользу подсудимых. А в чью же еще? Неужели в пользу той подавляющей своей массой государственной машины следствия и обвинения, которая тут используется против человека и вообще как-то не так и не для того? В высшей степени правосудный вердикт присяжных стал не столько оправдательным для подсудимых, сколько обвинительным для прокуратуры и Следственного комитета МВД.
В первом случае десять из двенадцати москвичей, выбранных наугад из как бы безликой толпы, которую любой из нас каждый день видит в метро, не только не поддались на нажим, не взяли предлагавшихся взяток, но и явились в газету, когда их разогнали, словно запрещенный митинг. Пытаясь как-то объяснить самим себе с удивлением обнаруженное внутри себя гражданское чувство, едва ли не каждый, рассказывая мне о процессе, повторял: "Надо же, какая удивительная у нас подобралась скамья присяжных!".
Я еще тогда высказал рискованную догадку, что, может, никакого чуда здесь и нет. А вдруг и в наше не самое подходящее для жизни время "среднестатистический" человек "из метро", несмотря на все, что с ним творят правительство и молодые люди в черных "БМВ", остался разумен, ответствен, справедлив и, в общем, просто добр?
Бог мой, неужели эта гипотеза подтвердилась?
http://novgaz.2u.ru:3000/data/2005/09/27.html
07.02.2005
Док. 298938
Перв. публик.: 07.02.05
Последн. ред.: 02.05.07
Число обращений: 211
Никитинский Леонид Васильевич
|
