Репортаж из совещательной комнаты
Как становятся судьями
Шестнадцать граждан, участвующих в этой истории, живут в разных концах Москвы. Большей частью они мало интересуются политикой, но на избирательные участки ходят, благодаря чему попали в списки присяжных заседателей городского суда. Каждого из них спросили: готов ли он (она) поработать присяжным? А много ли времени это займет? - засомневались они. Применительно к данному конкретному делу, сказал судья, - примерно месяц. И они согласились: кем-то двигало желание дополнительного заработка (часть из них временно осталась без работы), кем-то - ненавязчивое осознание гражданского долга, а чаще всего - просто любопытство. Сейчас это уже неважно.
17 июня 2004 года наши шестнадцать присяжных вместе с другими пришли в Московский городской суд, где начиналось слушание одного довольно заурядного хозяйственного дела, связанного с табачным бизнесом. После отбора присяжных, в ходе которого представитель защиты каверзно допрашивал, кто из них негативно относится к курению, судья Петр Егорович Штундер подвел черту - и осталось шестнадцать приведенных к судейской присяге присяжных: двенадцать основных и четыре запасных - на всякий случай.
Их фамилии никому ничего не скажут, мы лучше перечислим специальности, которые дадут больше представления об этих людях: Татьяна Серафимовна, уборщица; Александр Сергеевич, учитель; Слава, слесарь; Людмила Максимовна, библиограф; Саша, вэб-дизайнер; Александр Зельманович, инженер; Елена Николаевна, воспитатель детского сада со знанием хинди; Лена, экономист; Ира, менеджер; Марина, предприниматель; Анна Тимофеевна, портной, и другие. Самое интересное здесь то, что в абсолютном большинстве эти люди оказались в роли присяжных действительно случайно и до того друг с другом знакомы не были.
Кроме обязанности быть присяжным у каждого из них, конечно, были и другие обязанности, были и права, такие, как право свозить ребенка в давно обещанную Турцию в свой законный отпуск. С учетом обещанного месяца, необходимого для рассмотрения дела, они спланировали свои собственные дела. Но с большими и маленькими перерывами процесс занял не месяц, а три с половиной. За это время один присяжный сбежал, трое выбыли по уважительным причинам, кто-то успел сходить в отпуск и вернуться. В июле прокурор стала тянуть время, чтобы присяжные как-нибудь рассосались сами собой. В августе в их рядах начал вести работу предатель, но они его не выдали, чтобы сохранить коллегию. У одной из присяжных погиб сын, она оделась в траурный платок, но продолжала ходить в суд, как на работу, потому что не считала себя вправе подвести остальных.
Они плюнули на служебные дела и домашние заботы, стиснули зубы и решили дослушать это дело, становившееся для них все более и более ясным, до конца. Судья закончил стадию следствия и оценки доказательств, для прений и вынесения вердикта им нужно было максимум три дня. Но 5 октября, воспользовавшись, по-видимому, искусственно созданным предлогом, коллегию присяжных распустили, не дав ей возможности вынести уже сложившийся, по сути, вердикт.
Почему мы оказались не нужны
Нам все чаще намекают, да мы и сами как-то уже привыкли, что гражданского общества в России не сложилось и мы все опять какое-то смутное "население", то есть быдло. Но, оказывается, это не совсем так. Гражданское общество просто не знает, где и для чего ему собраться, потому что его никто не слушает. Но если уж оно соберется по конкретному и ясному поводу, то быстро становится самим собой.
Вот оно перед вами - на фотографии, сделанной в редакции "Новой". Даже не в полном составе: трое отпросились по уважительным причинам, но обещали примкнуть, как только позовут. Эти двенадцать человек - стоит подчеркнуть еще раз - выбраны из нашей собственной среды наугад и "среднестатистически". Значит, это не только их, это и наш общий портрет. И не такие уж мы козлы.
Для этих двенадцати присяжных (включая двух выбывших не по своей воле и исключая одного предателя и одного, чья роль оказалась очень сомнительной) было ясно, что роспуск коллегии стал делом преднамеренным, спровоцированным, что, по сути, кто-то незаконно вмешался в дело правосудия, ставшее их делом. За три с половиной месяца нелегкого судейского труда они осознали себя судьями в самом прямом и законном смысле этого слова.
Но в тот самый момент, когда гражданское общество кристаллизовалось в лице этих двенадцати человек, тут как раз и выяснилось, что оно не только никому не нужно, но и кому-то очень мешает. Поэтому им сказали: извините, в ваших услугах мы больше не нуждаемся...
Стоп. Но вы же нам говорили, что мы - судьи. А теперь оказывается, что нас здесь держали за болванов в польском преферансе. Нет, так больше не пойдет, мы не так договаривались.
В прошлую пятницу, когда уполномоченный по правам человека Владимир Лукин ходил рассказывать о суде присяжных президенту Путину, девять из двенадцати разгневанных присяжных, поднявших бунт в Мосгорсуде, сидели у нас в редакции. Если бы им позволили вынести вердикт, ни один из них не имел бы права рассказывать, что происходило в совещательной комнате. Но, поскольку их распустили и их присяга больше ничего не стоит, бывшие присяжные решили, что они вправе все рассказать. Поэтому и у нас теперь есть что рассказать президенту Путину в дополнение к информации Владимира Лукина.
Это будет беспрецедентный реконструированный репортаж из совещательной комнаты. Он документально зафиксирован, в том числе с помощью видеокамеры. Можно не только услышать слова, но и увидеть лица. На них стоит посмотреть.
Но прежде чем переходить к репортажной части, мы вкратце опишем суть дела, которое послужило основой скандала с участием присяжных.
Дело - табак
Игорь Поддубный в конце 90-х годов был, конечно, не первой, но заметной фигурой в табачном бизнесе в России. Он владел известной сигаретной маркой и обладал рядом эксклюзивных прав на заключение контрактов с зарубежными поставщиками. С Поддубным и его партнером Евгением Бабковым сотрудничала и одновременно конкурировала фирма "Глория трейд К°", зарегистрированная в офшорной зоне в штате Делавер. "Глорию..." представлял, в том числе на суде, бизнесмен Александр Суслов.
По заявлению Суслова против Поддубного и Бабкова возбудили уголовное дело о хищении примерно на миллион долларов, и 4 ноября 2000 года оба отправились в следственный изолятор, где до сих пор и сидят. За них взялось МВД РФ (глава следственной бригады - Виктор Богатырев, ведущий следователь - Инесса Симоненкова). Но дело о хищении сусловского миллиона путем мошенничества, судя по всему, не складывалось: Поддубный доказывал, что эти вложенные в общий бизнес деньги он регулярно возвращал. Тогда дело о хищении подперли делом о контрабанде сигарет. А для верности прицепили еще статью о создании преступного сообщества из двух человек в лице уже известных нам Поддубного и Бабкова.
Для тех, кто знает реальную следственную практику, понятно, что следователь Симоненкова старалась максимально расширить обвинение, рассчитывая на то, что какая-то часть в суде рассыплется, но уж контрабанда-то "устоит". Но именно эта страшная статья 210 УК о создании преступного сообщества сделала возможным рассмотрение обвинения во всем объеме не в обычном суде, а в суде присяжных. Такое предложение сделал Поддубному его адвокат Виктор Паршуткин. (Можно добавить, что Паршуткин и сам отсидел три года в "Бутырке" за "покушение на торговлю несовершеннолетними" в форме легального усыновления через суд. К адвокатской практике он вернулся после прекращения этого дела за отсутствием состава преступления.)
Сначала Игорь Поддубный не соглашался с адвокатом, опасаясь, что коллегия присяжных, состоящая не из самых состоятельных людей, отнесется к нему без симпатии. Но все же они рискнули. И в чем-то, видимо, не прогадали. Трудно сказать, по какой колее это дело пошло бы в обычном суде, но в суде присяжных оно с первых же шагов обвинения начало разваливаться прямо у них на глазах.
Когда неделю назад мне позвонил Виктор Паршуткин и стал рассказывать об этом случае, я задал вопрос: чем было вызвано давление на присяжных - это дело политическое? "Да какое политическое! - сказал он мне по телефону. - Если вы их послушаете, то сами сразу поймете, какое оно, это дело".
Сколько стоит вердикт
Один из дней судебного заседания прокурор Мария Семененко целиком посвятила рассказу о коттедже Поддубного на Рублевском шоссе. Демонстрировала карты, планы, подробные фотографии. Я спросил у присяжных, собравшихся в "Новой газете", какое впечатление это на них произвело. "Нам было стыдно и мы были возмущены, - ответил хор. - Прокурор апеллировала к нашей зависти! Почему она решила, что мы все жадные и завистливые люди?".
Поскольку у нас велся один общий разговор, я буду воспроизводить его по записи в основном с местоимениями "они" или "мы", как чаще всего говорили о себе сами присяжные. Но иногда, когда требовалось зафиксировать какой-то важный факт, в записи бесстрашно появляется и местоимение "я": "Да, она предлагала деньги мне лично", "Она говорила мне, чтобы я сказала Ире, что Мила свои деньги уже получила". И так далее.
После отбора шестнадцати присяжных двенадцати основным предложили избрать старшину. Как только они переступили порог совещательной комнаты, один из двенадцати, Игорь Орлов, сказал, что старшиной будет он. Все тут же согласились, потому что никто никого еще не знал и не понимал, что тут будет происходить. Недели через полторы старшина Орлов, сразу решивший, что подсудимые - преступники, и пытавшийся убедить в этом остальных, отклика с их стороны не нашел, в перерыве выпил, матюгнулся и исчез навсегда, дальнейшая его судьба неизвестна. В составе его заменил запасной присяжный, а старшиной они уже вполне осознанно выбрали Людмилу Максимовну, библиографа.
Первые дни они мало что понимали. Фабулу дела им не сообщили, сразу стали вызывать свидетелей, причем не по системе, а вразнобой: было лето, половина в отпусках, кого нашли, тот и пришел. Свидетелей выставляла сторона обвинения. Присяжные еще только начинали вникать в дело, но "нам сразу стало видно, что прокурор дела не знает". Напротив, адвокат не только знал дело от корки до корки, но и умело вытаскивал из каждого свидетеля обвинения показания в пользу своего подзащитного. Присяжным стало интересно. Они достали блокноты и на всякий случай стали все старательно записывать.
Слушались эпизоды, связанные с контрабандой, а свидетелями выступали чаще всего таможенники. Часто они вовремя не приходили, и у присяжных, которые уже перезнакомились между собой, оставалось вдоволь времени, чтобы подумать над услышанным, почитать имевшийся под рукой Уголовный кодекс и поговорить друг с другом. Причем некоторым из них приходилось когда-то иметь дело с таможней, были такие эпизоды в жизни. На то и присяжные во всем мире, что это люди с самым разнообразным жизненным опытом и здравым смыслом.
Тут они и стали рассуждать, опираясь на имевшийся под рукой УК, житейский опыт и здравый смысл. "Поддубный ввозил сигареты, декларировал их сначала на обычной таможне, потом на специальной таможне, чтобы получить акцизные марки. Если бы он, допустим, декларировал подгузники, а там были бы сигареты, то это, наверное, была бы контрабанда. Но он декларировал сигареты". Может быть, их как-то неправильно "растаможивали" (ну, как все), но ведь это уже другая статья? А если речь об уклонении от уплаты таможенных пошлин, то почему таможенники выступают в качестве свидетелей, а не соучастников? Может быть, "преступное сообщество" состоит не из этих двух человек, сидящих на скамье подсудимых, и вообще имеет несколько иную конфигурацию?
В общем, по ходу слушания дела у присяжных стали возникать вопросы. И они друг с другом ими делились. Но "вскоре мы заметили, что все, о чем мы говорим в совещательной комнате, становится известно прокурору". Прокурор Семененко взяла перерыв, чтобы подучить дело. Выучив дело, она стала по нескольку раз возвращаться к одним и тем же эпизодам, как бы ожидая, когда присяжным это надоест. "Нам так и сказали, что сейчас мы все заснем, но мы не спали, мы все записывали". Но тут вдруг сам судья Штундер, председательствующий по делу, сказал, что ему надо срочно рассмотреть другое дело о покушении на убийство, и попросил присяжных временно разойтись. Этот перерыв продлился с 8 по 28 июля.
Заранее выстроенные личные графики присяжных пошли вразнос, еще трое выбыли, и судебное следствие возобновилось 13 августа в критическом составе: ровно двенадцать человек, "скамейка запасных" оказалась пуста. Прокурор продолжала тянуть время. Присяжные стали писать записки с требованиями поставить на место прокурора и передавать эти записки через старшину судье Штундеру. Время шло. Атмосфера накалялась.
Начиная с середины августа присяжная Галина Лихварь, врач-экстрасенс, успевшая, в отличие от других, побывать в отпуске, стала предлагать некоторым из своих товарищей деньги за вынесение обвинительного вердикта по контрабанде. Поскольку остальные одиннадцать общались друг с другом и сопоставляли факты, стало понятно, что Лихварь предлагала деньги как минимум троим из них, а с другими пыталась вести, прощупывая почву, разговоры в форме намеков. Лихварь предлагала деньги, как они поняли, от лица гражданского истца, то есть фирмы "Глория...". Одна из присяжных видела, как Лихварь написала во время заседания записку и бросила ее в сумку представителя гражданского истца. Еще до этого присяжные замечали, что представитель истца болтает накоротке с государственным обвинителем.
И все это вместе одиннадцати присяжным очень не нравилось. "Мы думали, что делать и как себя вести. Судья перед каждым заседанием задавал дежурный вопрос о том, не оказывается ли на нас давление, мы опускали глаза и говорили "нет". Мы не могли выдать Лихварь, потому что нас бы сразу распустили. Мы решили делать вид, что мы ей подыгрываем, чтобы она не сбежала, потому что нас было только двенадцать. Но мы не могли говорить об этом в совещательной комнате даже тогда, когда Лихварь не было рядом: у нас было четкое ощущение того, что все наши разговоры прослушиваются".
Наконец, несмотря на все мыслимые и немыслимые затяжки в процессе, им удалось выслушать все до конца, закончить стадию судебного следствия и перейти к прениям. Но в душе у них была уже обреченность, было ощущение того, что их распустят. Отозвав старшину Людмилу Максимовну в туалет, Лихварь сказала ей нарочито громко, как будто для записи: "Коллегию ничего не стоит развалить"...
В ночь на 15 сентября одну из присяжных, Евгению Разумову, пенсионерку, бывшую заведующую складом, увезли в больницу на "скорой помощи". В тот же день, прямо с несостоявшегося заседания, самый простодушный и добросердечный из присяжных, Александр Сергеевич, учитель, пошел в больницу ее навестить. Они постояли и покурили в коридоре. "Разумова не произвела на меня впечатления тяжелобольной". На другой день с запросом от судьи Штундера в больницу поехали шестеро присяжных.
Двое из них зашли в кабинет к заведующему отделением терапии, где к тому времени лежала Разумова. Вопрос был один: сколько надо ждать, чтобы возобновить работу коллегии присяжных? Если пару недель, то ведь летом ждали и дольше. "Доктор показала нам карту больной, где были записаны вовсе не критические результаты анализов и измерений, и сказала, что в принципе "под расписку готова отпустить Разумову хоть сейчас". Однако, сбегав куда-то и с кем-то, видимо, проконсультировавшись, врач отказалась дать точный ответ на запрос судьи Штундера.
Евгению Разумову выписали из больницы через два дня после того, как судья Штундер распустил коллегию присяжных на основании ее заявления о том, что Разумова отказывается от дальнейшего участия в суде из-за "давления, оказанного на нее в больнице".
Без протокола
Конец разговора с присяжными, который занял несколько часов, вышел невеселым. "Надежда умирает последней, но она умерла", - сказала Лена. "Если нас снова позовут в присяжные, мы больше не пойдем", - добавил Саша.
Мне трудно с этим согласиться. Надежда не умерла, она в каком-то смысле даже возродилась. Я всматриваюсь в коллективный портрет, составленный из двенадцати случайно отобранных жителей Москвы, и тоже вдруг ощущаю себя гражданином. И в присяжные мы теперь обязательно пойдем! Только не в этот суд, не с таким прокурором и не с таким следствием.
Пусть действия судьи Штундера оценивает судейское сообщество, возможно, он-то тут скорее потерпевший. А вот прокурор Мария Семененко и следователь Инесса Симоненкова здесь сами оказываются в числе подозреваемых.
Разумеется, во всей этой истории, достаточно ясной в целом, есть много белых пятен. Я мог бы позвонить следователю, прокурору, присяжным Галине Лихварь и Евгении Разумовой, у меня есть их телефоны. Но я не вижу смысла задавать им вопросы от имени газеты. Пусть это сделают компетентные органы под протокол и после предупреждения об ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Не нам их учить, как, кого и в каком порядке допрашивать, где делать выемки документов - умеют же, когда захотят. А материалов для возбуждения уголовного дела по статье 294 УК о "воспрепятствовании осуществлению правосудия" здесь более чем достаточно.
И даже доказательства налицо. Когда один присяжный говорит, что ему совали деньги, а десять это отрицают, то дело возбуждать бессмысленно: даже если что-то и было, ничего не докажешь. Но тут все наоборот: об этом говорят десять. Поэтому данную публикацию мы просим считать нашим коллективным заявлением о возбуждении уголовного дела. Расследуйте, пожалуйста. Кто кому что предлагал и от чьего имени. Почему прокурор сознательно затягивал процесс. С какого такого перепугу судья посреди одного дела с присяжными стал рассматривать другое и кто ему это поручил. Что произошло в больнице. Почему в не самом сложном деле, называй его хоть "контрабандой", хоть уклонением от уплат таможенных пошлин, обвиняемые четыре года сидят в следственном изоляторе.
Мы даже готовы выдать материалы видеозаписи, если они кому-нибудь пригодятся, там все еще гораздо подробнее. Расследуйте, пожалуйста. Мы подождем. А вот Поддубного с Бабковым не худо было бы освободить ради такого казуса - пусть подышат воздухом на подписке о невыезде, пока новая коллегия присяжных будет решать, виновны они или не виновны и в чем именно.
От редакции:
2 ноября слушание этого дела возобновилось в Мосгорсуде под председательством нового судьи и с другой коллегией присяжных. "Новая газета" будет следить за его развитием.
http://novgaz.2u.ru:3000/data/2004/82/11.html
04.11.2004
Док. 298925
Перв. публик.: 04.11.04
Последн. ред.: 02.05.07
Число обращений: 185
Никитинский Леонид Васильевич
|
