В отечественном календаре, богатом историческими аналогиями и многозначительными параллелями, приближается негромкий, но замечательный юбилей. В ночь с 8 на 9 июля 1906 года правительством было принято решение о роспуске первой Государственной Думы. "Дума была закрыта, оцеплена войсками и полицией; у передней решетки садика стоял густой наряд полиции, учтиво указывавший дорогу единичным появлявшимся депутатам." (М.Винавер). Так выглядел "бесславный конец Думы". Но было же и славное начало...
Рождение
Первая Государственная Дума явилась уступкой тогдашнего режима, полицейского и бюрократического, требованиям демократизации общества. Она была избрана в острый момент политической жизни России, после небывалого разгрома ее военных сил, полного падения престижа власти, раскрытия всех язв ее внутреннего управления. Впервые самодержавная власть отказалась от своей неограниченности, признала за народом право на законодательную власть. "С этого момента Россия вступила на конституционный путь, и никакие препятствия, которые она встретит на этом пути, не помешают ей осуществить конституционный строй во всей его полноте". (И.Петрункевич).
Избрание Думы было встречено с энтузиазмом и ликованием образованной частью общества, внушило массу надежд и упований. Но ликовали далеко не все. Высшие классы общества рассматривали "новинку" с высокомерным удивлением. "Впервые в элегантном дворце, построенном императрицей Елизаветой по чертежам итальянца Растрелли, где в течение полутораста лет безраздельно царствовала роскошь одного из наиболее блестящих дворов Европы, появилась толпа людей весьма демократического вида. Там и сям можно было видеть группы провинциальных адвокатов и докторов, одетых в сюртуки, и только изредка среди них можно было заметить мундир. Но над этими буржуазными костюмами доминировало простое платье - крестьянские кафтаны и рабочие блузы... Здесь старый генерал, там бюрократ, поседевший на службе, с трудом сдерживали свое раздражение, даже гнев, наблюдая вторжение в священные залы Зимнего дворца этих новых людей" (А.Извольский).
Как это похоже! С таким же вельможным высокомерием нынешние столпы общественного мнения обсуждают перед телекамерами парламент, оценивают интеллектуальные способности депутатов: и как их могли избрать? Я бы за таких ни за что не проголосовал!
Как могли избрать? Да очень просто: если ум, честь и совесть, которые вы олицетворяли, не более чем фальшивая монета, если идеалы государственности и служения народу вы первые осмеивали и презирали, то что вы от народа то хотите? Вот он и выбрал других - по собственному образу и подобию.
Становление
27 апреля 1906 г., в день открытия Думы, перед депутатами выступил с тронной речью государь, призвавший к сплочению в работе на пользу родине и обещавший быть гарантом гражданских прав и свобод: "Да знаменуется день сей отныне днем обновления нравственного облака земли Русской, днем возрождения лучших ее сил... Я же буду охранять непоколебимыми установления, Мною дарованные..." (Ненадежной, заметим в скобках, оказалась эта гарантия).
В ответ Государственная Дума приняла обращение к царю, в котором обрисовала важнейшие вопросы, подлежащие решению, и программу своей законодательной деятельности. Читая "Ответ Государственной Думы на тронную речь", возникает ощущение, что река времени остановилась и потекла вспять - в нем практически те же самые проблемы, над которыми сегодня бьется Верховный Совет!
Своей первоочередной задачей Дума поставила "обеспечить страну точным законом о неприкосновенности личности, свободе совести, свободе слова и печати, свободе союзов, собраний и стачек" - справедливо убежденная в том, что без установления этих начал никакая реформа общественных отношений не осуществима.
Порядок, основанный на праве, не может быть укреплен без установления начала равенства перед законом и судом. Поэтому Государственная Дума предполагала выработать законы об уравнении в правах всех граждан с отменой всех ограничений и привилегий. Выражаясь современным языком - хотела покончить с "номенклатурными привилегиями".
Наиболее многочисленная часть населения страны - крестьянство - с нетерпением ждало земельной реформы. Как мы увидим далее, в размышлениях Думы над аграрным вопросом много общего с тем, над чем работал нынешний Верховный Совет.
Отчетливо обозначен в законодательной программе Думы "социальный блок" - законы о свободе предпринимательства, охране труда, всеобщем бесплатном обучении.
Существенным моментом, считала Дума, явится преобразование местного управления в самоуправление с привлечением к участию в последнем всего населения на началах всеобщего избирательного права. И сразу вспоминаются законы "О местном самоуправлении" и "О выборах глав администраций", принятые Верховным Советом. Поиски и эксперименты в этой области далеко не окончены...
В числе своих неотложных задач Дума обозначила и национальный вопрос: "Россия представляет государство, населенное многоразличными племенами и народностями. Духовное объединение всех этих племен и народностей возможно только при удовлетворении потребности каждого из них сохранять и развивать своеобразие в отдельных сторонах быта. Государственная Дума озаботится широким удовлетворением этих справедливых нужд".
Читаются вполне современно и проблемы разделения властей, поднятые в "Ответе". Дума вполне по нашенскому протестует против окружения царя: "Страна сознала, что главной язвой всей нашей государственной жизни является самовластие чиновников, отделяющих Царя от народа". Убеждает царя в необходимости ответственности министров перед народным представительством. Требует строго соблюдения законодательных прерогатив парламента.
Первой Государственной Думе не было дано свершить ее планы. Но из всех начинаний Думы самыми ценными следует признать ее законодательные работы. "По широте замысла, по глубине захвата ее законодательные предположения действительно заключали в себе полную программу преобразования России" (П.Новгородцев).
Деятельность
За 72 дня своего существования первая Государственная Дума сумела принять лишь два законопроекта. Но "фонд идей", оставленных в стенограммах, отчетах о заседаниях комиссий, записках, инициативных законопроектах поразительно богат и разнообразен.
Ключевым для первой Думы был аграрный вопрос. Задача земельной реформы виделась в том, чтобы улучшить экономическое положение основной производительной силы - крестьянства. Естественно, что взгляды на пути решения этой задачи в парламенте разошлись. Трудовая группа (родственная по взглядам нынешнему блоку "Российское единство") предлагала "установить такие порядки, при которых вся земля с ее недрами и водами принадлежала бы всему народу, причем нужная земля для сельского хозяйства могла бы отдаваться в пользование только тех, кто будет ее обрабатывать своим трудом; все граждане должны иметь равное право на пользование ею". С этой целью предлагалось закрепить законодательно порядок изъятия земель казенных, удельных, кабинетских, монастырских, церковных и принудительного (возмездного и безвозмездного) отчуждения частновладельческих земель.
Представители крупного частного землевладения (и вместе с ними правительство) находились на других позициях - отстаивали незыблемость частной собственности. В духе нынешних парламентских демагогов они утверждали, что размер землевладения - не самое главное. Опыт Голландии показывает, что хорошие урожаи можно получать и на малых участках.
Любопытно отметить, что многие представители интеллигенции и либеральной буржуазии симпатизировали в данном вопросе "трудовикам". Виднейший юрист того времени профессор Л.Петражицкий подчеркивал: "Чтобы отрицать наличность требования общественной пользы, надо обладать не только бессердечием, но и слепотой, неумением видеть то, что есть, и предвидеть то, что может быть". С думской трибуны он убеждал, что юридический вопрос о праве собственности "не только не может иметь решающего значения в области аграрной реформы, но вообще не относится к делу". Почитать бы эти стенограммы нашим идеологам неограниченной свободы купли-продажи земли...
К сожалению, дебаты по вопросам аграрной реформы, в значительной степени из-за позиции правительства, так и не воплотились в завершенный законопроект. Нерешенность аграрного вопроса явилась сильнейшим детонирующим фактором будущих революционных потрясений России.
Невольно улыбаешься, находя в стенограммах Думы знакомые фамилии - Головин, Челноков, Бочаров, Астафьев... Но от иных совпадений - мурашки по коже: "Междоусобная война на Кавказе, постоянно с необыкновенной жестокостью продолжающаяся, была ярко освещена представителями Кавказа, а также М.М.Ковалевским, говорившим от имени ингушей... Начало разделения, натравливания одной национальности на другую, полное неуважение к закону, бесправие и произвол - вот причины кровавой резни на Кавказе" (А.Ледницкий). Чем не последняя тассовка?
Первой Государственной Думе пришлось работать в исключительно тяжелых условиях. С первых же дней своего существования она вступила в конфликт с бюрократически организованной исполнительной властью. Вместо содействия, правительство фактически объявило бойкот Думе. "Члены думы, не имевшие в своем распоряжении ни канцелярий, ни накопленных временем материалов, должны были полагаться только на собственные силы и познания и на те данные, которые им удавалось добыть при изучении каждого специального вопроса" (П.Новгородцев). Примерно та же ситуация сегодня в Верховном Совете: громогласно обвиняя депутатов в консерватизме, сопротивлении реформам, исполнительная власть отнюдь не торопится представлять на рассмотрение законопроекты.
Есть конечно и новизна момента: до попыток развалить Думу изнутри царские министры все же не дошли...
Весьма показательна борьба в тогдашних "средствах массовой информации": "Чистокровный бюрократ старого режима, продажный журналист, провалившийся на выборах вожак провалившейся партии, ученый профессор, отдавший свое перо на службу реакции... все эти бескорыстные труженики родины наперебой и авторитетно обвиняют первую думу в "неработоспособности" и никто не подумал обвинить министров, у которых весь план реформ выразился в пресловутом законопроекте о постройке прачечной в Юрьевском университете" (И.Петрункевич).
Несмотря на краткий срок своего существования, первой Думой был накоплен ценнейший опыт парламентской деятельности. Сразу после избрания, в ней возникли политические группы, выражаясь современным языком - фракции. Если в нынешнем Верховном Совете антипарламентские позиции занимают "демократы" (по европейской классификации - правые), то в Думе этим отличались "левые": "Здесь сказалось то же пренебрежение со стороны левых групп к законодательной работе... стремление заменять правильную законодательную работу верховного государственного органа радикальными резолюциями всероссийского митинга" (П.Новгородцев). Еще одно доказательство, что крайности сходятся и "крайне левое" в исторической перспективе легко переходит в "крайне правое".
Оценивая итоги деятельности первой Государственной Думы, И.Петрункевич заключает: "Первая русская государственная дума имела свои крупные недостатки. Во многом она была неопытна, но где же она могла приобрести необходимый опыт, когда она была первой? Ее состав мог быть лучше, но можно лишь удивляться здравому смыслу народа, победившего все преграды и нелепости избирательного закона, чтобы дать хотя бы столь несовершенный состав. Ее темперамент был несколько повышен, горячность ее членов нередко нарушала спокойное обсуждение дел, а их негодование часто приобретало грубые формы, но атмосфера, в которой жила и работала дума, не располагала ни к равновесию, ни к спокойствию, ни к парламентской учтивости... Жизнь первой думы была кратковременной, но оставленный ею след в политической и социальной жизни народа глубок, борозда, ею проведенная, подняла новь, и никакие силы реакции не вернут землю к первобытному ее состоянию. В своем видимом бессилии она показала стране силу и значение народного представительства, как единственной формы, в которой народ может осуществить свое право, свободу и благосостояние. Первая дума пустила глубокие корни и, распустив думу, уже не могли вырвать их из народного сознания: идея народного представительства осталась живой, и, несмотря на все усилия правительства и его реакционных приспешников, население сосредоточило все свои надежды на второй думе".
Разгон
Разгон первой Думы был осуществлен в лучших традициях полицейского государства. В пятницу министр внутренних дел Столыпин дважды телефонировал председателю Думы о своем желании выступить на ее заседании в понедельник. А в ночь с субботы на воскресенье на заседании правительства было принято решение о роспуске Думы. Многие депутаты были уверены, что своим "хитрым ходом" правительство стремилось "мистифицировать думу, отвлечь ее внимание от мысли о возможном роспуске, чтобы не дать ей приготовиться, ибо правительство знало, что все оппозиционное большинство думы, т.е. почти вся дума, решило собраться в Таврическом дворце и не оставлять его, если весть о роспуске будет получена заблаговременно" (М.Винавер).
Обращает на себя внимание вызывающе противоправный и одновременно трусливый характер действий правительства: "В ночь на 9 июля указ о роспуске думы был доставлен в Таврический дворец и расклеен на входах во двор; ворота были заперты, и к ним приставлена стража; председатель думы не был уведомлен и узнал о роспуске тогда же, когда узнали об этом все депутаты; Петербург объявлен на положении чрезвычайной охраны... Вместе с объявлением о роспуске думы, вопреки ст. 105 основ. законов, новые выборы не были назначены... Наконец, сам указ о роспуске, вопреки 24 ст. основ. законов, не был скреплен ни одним из министров, и, следовательно, не оказалось ни одного правительственного лица, которое было бы ответственно за незаконность и неконституционность акта 8 июля" (И.Петрункевич).
Российское общество, не успевшее привыкнуть к парламентской демократии, обманувшееся в своих надеждах на скорое и справедливое решение наболевших проблем конституционным путем, встретило указ о роспуске Думы вполне индифферентно: "Обычно пустынный в воскресный летний день, город казался в этот раз особенно унылым. На улицах людей почти не было; как сонные мухи плелись извозчики; было душно, пустынно. Никакого движения, никакого выражения на лицах, - никакого интереса к нам..."(М.Винавер). И все же точку ставить рано.
Воспоминание о будущем
До чего же просто, на первый взгляд, в России происходят государственные перевороты: правительство решает, сонное, безразличное ко всему население покорно соглашается. Но простота и легкость, с какой правительство положило Думу на обе лопатки, оказалась обманчивой. Предоставляю слово свидетелю-очевидцу.
"Правительство, вероятно, не отдавало себе отчета в значении роспуска Думы в то время, когда внутренний мир России был глубоко нарушен... Роспуск Думы оказался рубежом, за которым возобновилось сражение, временно приостановленное в апреле 1906 года. Народ, не достигший власти, и власть, не вернувшая себе народа, обрекались на ряд столкновений, в которых должны были пострадать не одни их виновники. Над Россией нависал точно туман, в котором плутали беспомощные умеренные общественные круги, и из которого доходил до европейского слуха неумолчный гул внутренней анархии.
Глухое брожение в черноморском флоте - отзвук шмидтовской эпохи - не прекращалось и во время существования первой думы. Лица, стоявшие тогда во главе военной и морской организаций, нашли возможным использовать роспуск для повторной попытки мятежа в армии и флоте, но она потерпела скорое и страшное крушение. Почти одновременно вспыхнули беспорядки в Севастополе, Кронштадте и Свеаборге. Они привели к нескольким случайным убийствам и кончились казнями.
Опять начинают отовсюду идти вести о забастовках... Забастовщики разъезжаются по деревням, увозя с собою озлобленность, протесты, призывы к волнениям, ко всеобщей стачке и нарушая без того пошатнувшийся строй деревенской жизни. Снова выносятся, пишутся и печатаются резолюции, требования, обращения...
Движение все растет, захватывая и не одни промышленные круги. Бастуют пароходные команды, капитаны судов, крючники, мельники, стекольщики, портные, модистки, иконописцы, землекопы, переплетчики, извозчики, прислуга, табачные, парфюмерные, кондитерские, текстильные фабрики, городские трамваи, сельскохозяйственные рабочие, углекопы, мебельщики, строительные рабочие и, наконец, колоссальные заводы, как Сормовский, Людиновский, Путиловский, Кренгольмская мануфактура, нефтяные промыслы Нобеля, Ротшильда и др.
Слухи, один другого фантастичней, ходили по Руси, как волны на морском просторе. От этих слухов, от вида не дымящих фабричных труб, гуляющих без дела людей в рабочих кварталах, от бездны полиции на улицах, от звонкого топота казачьих сотен - какой-то дурман подымался над городами, давил сознание, путал мысли... не давал никому спокойно работать и жить, заставлял многих подумывать о бегстве...
Драгоценная особенность сельской общины, - против нее-то и была направлена революционная аграрная реформа Столыпина - сход, этот законный митинг, стал ежедневным явлением и действительно митингом, где доморощенные и приезжие ораторы рисовали картины свободной жизни на освобожденной земле. Сходы писали приговоры, иногда удивительно разумные, иногда дикие, всегда только о земле, о размежевании, о разделе урожаев этого года, о твердых ценах на сельскохозяйственные работы, таких твердых, что всякое хозяйство должно было окаменеть с их принятием...
Мы видим... какую-то эпидемию митингов, собраний, образования новых партий, блоков и т.п. организационных шагов. Бывшие депутаты дают отчеты избирателям, притом в самых разнообразных обстановках, начиная с зала дворянских собраний и кончая лесной чащей. Чиновники, городская буржуазия, слободские мещане, даже сыщики и воры собираются, клянут свое положение и выносят резолюции в меру попранных своих прав или интересов...
В довершение бед, дореформенный грабеж и разбой тоже захотели принять революционное обличье и под новой кличкой "экспроприации" приняли необычайные размеры. Полиция, занятая искоренением крамолы, разгоном митингов и погонями за ораторами... вовсе перестала следить за общественной безопасностью. На судебной арене появились своеобразные типы грабителей, среди которых у публики были своего рода любимцы, талантливые организаторы сложных покушений... В самом деле, было что-то импонирующее в картине ограбления почтового поезда, когда атаман играл сигналы на трубе, а дрессированная "команда" останавливала поезд, обшаривала публику, выгружала денежные сумки, галантно заботилась о плачущих женщинах и бесследно исчезала где-нибудь в степи или в лесу...
Места хранения денег - почтовые конторы, винные лавки, казначейства и банки - стали излюбленными объектами разбоя и считали себя счастливыми, если месяц-другой операции их не нарушались бодрым окриком: "Руки вверх!", звоном разбиваемых стекол и молниеносной очисткой кассирских будок. Казначеи с трепетом ездили в закрытых каретах за деньгами, но ни эскорт, ни аллюр не гарантировали их от бомбы и атаки экспроприаторов. Замаскированные люди появлялись в помещичьих усадьбах, в городских квартирах, на вокзалах, преследуя намеченные жертвы и часто ускользая от оробевшей полиции и жандармов. Церковные кружки, денежные ящики армейских полков, пороховые погреба, пароходы, ничто не ускользало от экспроприаторского внимания и, точно издеваясь над всяким порядком, какие-то совершенно отчаянные люди ухитрялись утаскивать небольшие артиллерийские орудия с военных судов и крепостных верков.
...Самое удивительное было то, что всей этой эпопее разбоя общество и народ как бы симпатизировали...
Не прошло и месяца после роспуска Думы, как Либава, Гомель, Боровичи, другие города, и в особенности Одесса сделались свидетелями антиеврейских беспорядков. Одесские "союзники", вооруженные резиновыми палками, избивали евреев и неевреев и пользовались полной безнаказанностью...
Не проходило недели, чтобы не убивали кого-нибудь из заметных администраторов, и положительно ежедневно гибли мелкие чины полиции, жандармерии или сельской стражи... Как жили мы тогда в этом отношении, видно по итогам, которые каждые 7 - 10 дней подводились по жертвам террора; вот один из них: с 29 июля по 9 августа убито полицейских, жандармских, воинских и должностных лиц 101 человек; ранено 72; убито и ранено при совершении этих актов частных лиц 291. Сюда еще не входили ни аграрное движение, ни беспорядки в Юзовке и других промышленных районах, где погибло тоже довольно много народа. Общее одичание дошло до грандиозных размеров; в сущности, все эти убийства перестали возмущать даже самых мирных людей...
Борясь с приступами оппозиционного настроения, власть широко пользовалась введением усиленной охраны, военного и даже осадного положения. Не только по большим городам, но и в мелких провинциальных центрах учреждены были временные генерал-губернаторства, и строевые военные чины, занявшие эти высокие и ответственные места, довольно быстро водворили вместо порядка, полнейшую анархию... отменили, в конце концов, все правовые нормы и сделали жизнь столь же своеобразной, сколько и нестерпимой... Россия очень скоро обратилась в неорганизованную группу самостоятельных областей, иногда ростом в уезд, и движение по ней населения приняло характер сплошных приключений, большей частью невеселых. Большие города разделились даже на особые участки по охране, и в Москве, например, таких участков было тридцать три" (В.Обнинский, публикация 1916 г.).
Депутат - "перводумец" В.П.Обнинский честно, как подобает очевидцу, описал последствия разгона Думы. Завершая свой обзор, он поделился с читателями надеждой: " Старая власть окончательно дискредитировала себя после роспуска Думы. С этой точки зрения перенесенные нашей родиной страдания не представляются бессмысленным ударом судьбы, а суровым, наглядным уроком, который пусть не останется Россией не понятым." Увы! При всей своей проницательности, он не мог представить себе, что "суровые, наглядные уроки" и "перенесенные страдания" - лишь прелюдия настоящей катастрофы России...
* * *
Как будто проклятие висит над российскими органами народного представительства. Их с трудом учреждают, все социальные слои с воодушевлением приветствуют водворение парламентаризма. Но затем что-то происходит. Реально работающий парламент, даже слабый, непрофессиональный, предельно неудобен бюрократически организованной номенклатурной власти. И начинает раскручиваться спираль: зажим информации, игнорирование запросов, попытки ограничить компетенцию представительной власти, затем, в удобный момент - кампания лжи и клеветы и, как венец торжества, - разгон, запрет. Так нам удобнее. К другому мы "не привыкши".
Вот и на Верховный Совет науськали свору наемных перьев. Наиболее демократическая, близкая к народу власть, изображается ими "глупой", "консервативной", "бесполезной". Чтобы уничтожить, надо сначала дискредитировать.
Б.Ельцин, который так рьяно выступал за "правовое государство" и "разделение властей", похоже, так и не понял, что эти красивые и звонкие лозунги в своем практическом приложении означают жесткую требовательности и взаимоконтроль всех ветвей власти, исключающий доминирование одной власти над другой. И еще - умение работать в правовых рамках.
Разгон Думы... В ХХ столетии аналогичный эксперимент повторялся неоднократно. Последний пример под боком - Чечня. Результат известен: развал, насилие, горы трупов, дестабилизация нормальной жизни. Может быть, хватит?
24 июня 1993
http://new.hse.ru/sites/tp/isakov/1990-1996dn/36/1/Дума.htm
