От региональных кризисов, в том числе под национальными и религиозными знаменами, не застраховано ни одно современное государство, даже самое стабильное.
Казалось бы, учась на чужих ошибках, можно если не полностью избегать собственных, то хотя бы не наступать многократно на одни и те же грабли. Увы, Чечня и Косово - печальные свидетельства чрезвычайно слабой обучаемости мирового сообщества по учебникам, многие страницы которых написаны кровью.
- Что можно и чего нельзя было предотвратить в чеченском конфликте? Что происходит сегодня на Северном Кавказе? Как развязать этот узел? Что нужно делать сейчас?
На эти вопросы отвечают люди, чьи имена широко известны и накрепко связаны с чеченским конфликтом: Анатолий КУЛИКОВ - в недавнем прошлом вице-премьер Правительства России и министр внутренних дел, Эмиль ПАИН - директор Центра этнополитических и региональных исследований, профессор МГУ и Сергей ШАХРАЙ - юрист, политик.
А. Куликов: Философ Иван Ильин сказал: "Умный политик знает, как остановить войну, а мудрый политик знает, как ее не допустить". Так вот, как раз не хватило мудрости федеральному руководству в чеченском кризисе. Начиная с 1991 года просчеты руководства плодили другие просчеты. Возьмем хотя бы Закон о реабилитации репрессированных народов, позволяющий весьма вольно трактовать понятие территорий, или знаменитое высказывание Бориса Николаевича Ельцина: "Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить". Я умышленно привел именно эти примеры, чтобы показать: за чеченскую трагедию ответственны и законодательная, и исполнительная ветви власти. Несправедливо взваливать всю вину на одного Президента.
В 1994 году он обратился в Госдуму с вопросом: идти ли на переговоры с Дудаевым? Насколько мне известно, это намерение главы государства поддержки парламента не получило. Этот исторический факт замалчивается, и в ходе попытки импичмента его никто не раскрыл, а напрасно.
С. Шахрай: Я участвовал в северокавказских событиях с ноября 92-го, когда был назначен главой временной администрации в зоне осетино-ингушского конфликта, по май 94-го, когда министром по делам национальностей стал Егоров. Могу сказать ответственно: если бы руководителем Миннаца остался я, чеченской войны не было бы. Я знал тогда, уверен и теперь, что конфликтную ситуацию на Кавказе можно разрешить только миром.
11 ноября 1992 года я прибыл в зону вооруженного конфликта. Мы с Русланом Аушевым разводили войска, разыскивали пропавших без вести русских, осетинов и ингушей. Изъяли у незаконных формирований (без единой потери с нашей стороны!) горы оружия... И все время вели переговоры. В ходе этих бесконечных переговоров и родилась идея договора с чеченскими властями о разграничении полномочий.
14 января 93-го мы с Рамазаном Абдулатиповым подписали в Грозном протокол о подготовке такого договора. Но политический процесс был сорван. Слава Богу, идея не погибла, через год она была реализована в договоре с Татарстаном.
Как и кем был сорван переговорный процесс? Никто не ответит на этот вопрос определенно. Хотел бы я, например, точно знать, о чем говорили перед вводом федеральных войск бывший министр обороны Грачев и Дудаев...
А. Куликов: Да, до начала боевых действий они встречались лично. Люди, близкие к Дудаеву, до сих пор утверждают, что тот передал Грачеву свое согласие на "татарский вариант". Так ли это - неизвестно. Если это было, то почему Грачев ни Президенту, ни кому-либо из членов Совета безопасности не сказал об этом - тоже неизвестно. В ходе боевых действий федеральных войск по крайней мере дважды складывалась ситуация, благоприятная для переговоров, но эти возможности российскими властями не были использованы.
С. Шахрай: Причина неразрешенности чеченского конфликта на самом деле лежит в Москве. Если отставить в сторону эмоции, то немедленно высветится отсутствие на всех стадиях конфликта ясной, согласованной оценки ситуации, а неизбежное следствие этого - неэффективные методы ее разрешения. По сути, больного все время лечили не от того и не тем. Политическими методами пытались решить то, что решалось только административными мерами, силой, то, что следовало регулировать чисто экономическим воздействием, общественным мнением пытались создать то, что должно устанавливаться законами.
А. Куликов: Не сомневаюсь, что Сергей Михайлович мог добиться многого, будь у него достаточные полномочия. Может быть, ему удалось бы даже уговорить Дудаева и остановить трагическое развитие событий. Но значит ли это, что был бы потушен тот криминальный пожар, который к тому времени охватил всю Чечню? Напомню: в республике с населением менее миллиона человек в 1993 году было совершено более двух тысяч убийств! Мы располагали оперативными данными о страшных преступлениях в Чечне. Сотрудники МВД сделали девятичасовую запись бесед с беженцами из Чечни, от которых волосы становились дыбом... И все-таки войну надо было предотвратить. И можно было.
Э. Паин: Но не в тот момент. Да, был период, когда один прокурор и несколько милиционеров могли решить проблему. Когда только-только появилась группировка Дудаева и ее поддерживала горстка людей. Еще не было захвата пapламента. Но этот период был упущен. Почему - другой вопрос.
С. Шахрай: Давайте обратимся к сути конфликта. Что лежит в его основе? Важнейшая составляющая событий в Чеченской Республике, о которой часто забывают, - трагическая судьба чеченцев. В прошлом веке - жестокая полувековая Кавказская война с огромными людскими потерями и последующим исходом в Турцию и на Ближний Восток. В нынешнем - поголовная депортация в Северный Казахстан в 1944 году. Все это не могло не оставить болезненных шрамов в исторической памяти народа, не породить глубокого недоверия к центральной власти. Возможность залечить раны открывало возвращение чеченцев на родину в 1957 году, но половинчатые решения центральных органов оставили в наследство мину со взведенным взрывателем.
И она взорвалась. Взорвалась, когда союзная власть в борьбе против нового российского руководства начала разыгрывать карту автономий и попыталось выровнять их статус с союзными республиками. Первый демократ, как себя называл тогда Руслан Хасбулатов, попытался перехватить инициативу, лично поехал в Чечню и добился снятия "партократа" Завгаева. И кто выиграл? Не союзное и не российское руководство, не демократы и не партократы, и уж тем паче не народ. Выиграла предпринимательская структура "Дудаев и компания", которая под лозунгом национального самоопределения и независимости построила на территории Чечни криминальный экономический механизм, исправно превращающий достояние республики, сбережения ее граждан, федеральную собственность и средства федерального бюджета в личный доход "концессионеров". Это был мощный финансовый насос, с помощью которого в Россию и по всему миру пошел транзит контрабанды, оружия, наркотиков. Образовался слой людей, обслуживающих этот механизм, получающих свою долю от его работы, а потому готовых с оружием в руках защищать свое криминальное предприятие. По сути криминальные вожди сыграли на таких качествах чеченцев, как свободолюбие, гордость, верность традициям, использовали народ в своей циничной игре. То есть природа данного конфликта не этническая, а криминально-экономическая.
Э. Паин: Абсолютно согласен с этим определением, именно поэтому утверждаю: переговоры с дудаевцами были обречены на нулевой результат. Я вообще против мифологизации переговоров. У меня есть серьезные сомнения в том, что переговоры могли бы предотвратить войну. Почему? Да потому, что Дудаеву для консолидации общества вокруг себя нужен был внешний враг, никаких позитивных основ для этого не существовало. И именно поэтому, а не по какой-то иной причине все попытки решить проблему переговорным путем чеченской стороной срывались. Очевидно, что, если в условиях конфликта одна из сторон рассчитывает без переговоров получить больше, чем с помощью переговоров, она на переговоры не идет. И тогда конфликт без принуждения к миру неразрешим.
А. Куликов: Сегодня мы фактически вернулись в ту же ситуацию, что была до ввода войск. Сохранение на территории Чечни огромного количества оружия, неконтролируемых вооруженных формирований, существование налаженных маршрутов транзита наркотиков и апробированных схем финансовых махинаций (по типу "чеченских авизо"), реальная угроза распространения терроризма далеко за пределы республики, а также опасное развитие санитарно-эпидемиологической обстановки - все это диктует необходимость применения решительных мер в отношении "чеченской болезни".
Уже ясно: Аслан Масхадов контролирует меньшую часть Чечни, и своими силами ему порядок не навести. Когда я, будучи министром внутренних дел и вице-премьером Правительства РФ, предлагал ему помощь следственными и оперативными работниками, я предупреждал: "Аслан Алиевич, после ухода федеральных войск у вас начнется драчка между собой". Он ответил: "Очень надеюсь, что этого не произойдет". Произошло. Как только ушел "внешний враг", началась дележка пирога. Я был категорически против вывода всего контингента, по крайней мере две воинские части надо было оставить - ведь стоят же американцы на Кубе, наши в Средней Азии, в Закавказье...
С. Шахрай: После вывода федеральных войск на территории Ичкерии практически полностью восстановился дудаевский "экономический порядок", который характеризуется отсутствием государственных механизмов финансового, таможенного и налогового контроля, наличием открытых границ с другими субъектами РФ и с зарубежными государствами (граница с Грузией - 70 километров), отсутствием реально действующих правоохранительных органов.
Поскольку юридически считается, что на территории Чеченской Республики существует такой же экономический порядок, как в Рязанской или Ярославской областях, любые физические и юридические лица РФ имеют возможность свободно вступать в экономические отношения с любыми хозяйствующими субъектами Чеченской Республики и наоборот: заключать договоры, получать кредиты, поставлять продукцию, в том числе военного характера. Зачастую привезенная сюда продукция и попавшие на территорию республики финансовые средства направляются за границу России, минуя налоговый, таможенный или какой-нибудь вообще контроль. Фактически действующий на территории Чечни незаконный "экономический порядок" наносит огромный ущерб федеральному бюджету, не приносит выгоды экономике самой республики, прямо нарушает законные интересы всех граждан Российской Федерации.
А. Куликов: Юридически все охарактеризовано точно, но ведь в этой характеристике нет ничего такого, чего не знали бы федеральные власти, все те органы и персоналии, от которых зависит принятие незамедлительных мер: речь - о регистрации въезда на территорию республики и выезда из Чечни всех физических лиц, регулировании ввоза и вывоза всех видов грузов; введении механизма жесткого контроля банковской и финансовой деятельности в республике (все операции - только через специальное учреждение Банка России). Конечно, такие меры контроля и регулирования должны иметь законодательную основу: ведь они существенно ограничивают права граждан и хозяйствующих субъектов.
С. Шахрай: Главное - использование исключительно административных методов для урегулирования эксцессов, которые на самом деле во многом имеют экономическую природу, чаще всего бывает политически затратным, экономически неэффективным и практически в полном объеме невыполнимым. В итоге односторонне административные меры, даже в целом правильные и одобряемые большинством населения, не достигнут желаемой цели.
Возможен и необходим иной подход - когда меры административного контроля являются не самоцелью, а лишь дополнительными и временными атрибутами особого экономического режима для Чеченской Республики. Основным элементом его должна стать свободная экономическая зона. Э. Паин: Своего рода "санитарный экономический кордон"?
С. Шахрай: Как раз наоборот! Поставленный в жесткие рамки "теневой экономический порядок", действующий на территории республики с 1991 года, в короткие сроки утратит свой криминальный характер. Экономические операции будут поставлены под федеральный налоговый и таможенный контроль. Будут обеспечены благоприятные экономические условия для восстановления разрушенного хозяйства республики. Последнее обстоятельство при отсутствии "лишних" средств в федеральном бюджете является определяющим.
Статус особой экономической зоны для Чеченской Республики, введенный федеральным законом и основанный на российском законодательстве, означает полное сохранение (точнее, восстановление) юрисдикции Российской Федерации, пресекает намерения ряда иностранных государств объявить о признании Чеченской Республики в качестве независимого государства.
Создание администрации свободной экономической зоны обеспечит повышение эффективности работы по нормализации ситуации в Чечне и контроль за эффективным и целевым использованием финансовых средств, а самое главное - позволит решать неотложные экономические проблемы республики вне зависимости от темпов формирования по-настоящему работоспособного чеченского коалиционного правительства.
А. Куликов: Но наряду с этими разумными, на мой взгляд, мерами экономического и финансового контроля непременно должны действовать и меры административные, по двум контурам: федеральному закону - по административным границам Чеченской Республики, актам исполнительной власти Ставропольского края, Астраханской области, Северной Осетии-Алании и Кабардино-Балкарии - по их административным границам с Ингушской республикой, Республикой Дагестан и Чеченской Республикой...
С. Шахрай: Таким образом, речь идет о восстановлении единого экономического пространства России. При этом федеральная власть демонстрирует широту и гибкость политики. Предоставляя республике широчайшую экономическую самостоятельность, федеральный центр вправе ожидать адекватных встречных шагов в политическом урегулировании кризиса.
А. Куликов: Не все потеряно, дело, как говорится, за малым: требуется политическая воля. А это у федерального центра самый дефицитный продукт. Если обратиться к урокам, то я бы на первое место поставил такой. Обязанность политиков и военных, принимающих решения, сделать все возможное, чтобы не допустить войны. Но если принято решение применить силу, надо тщательнейшим образом спланировать, подготовить всю операцию, предусмотрев и оценив возможные ее последствия.
