Мы стояли на взлетной полосе Бесланского аэродрома около, загружающегося медикаментам, грузового вертолета МИ - 26, иначе называемого "коровой". Через тридцать минут полетного времени нас ждала война. Но эти тридцать минут еще предстояло пролететь. Чеченцы заваливали "борт" за "бортом", и за несколько августовских дней число сбитых вертолетов достигло почти десятка. Такого не было даже в первые месяцы войны и сейчас, глядя на громоздкую, являющую собой превосходную цель для противника "корову", мы молили бoгa только об одном, чтобы он провел нас по одному ему ведомому воздушному коридору живыми и невредимыми.
Два часа назад МИ-26 пришел из Чечни с "грузом 300" на борту. И еще здесь на Бесланской взлетке, с которой легко и безопасно уходили на Дубай и Петербург авиалайнеры, нас коснулось дыхание войны. Из бездонной темноты вертолета один за другим появлялись раненые. Их несли и несли: улыбающихся легкораненых, счастливых от сознания того, что хотя бы таким образом вырвались из чеченского ада: почти неживых тяжелораненых, зовущих кого-то в липком бреду: окровавленных, резанных, и контуженных, с руками, ногами и без...
Совсем безнадежным тут же в госпитальных "уазиках" подключали капельницы, которые, в сущности, были им уже не нужны.
Проклятые, раненые, убитые... В этом была жестокая, почти арифметическая последовательность войны. Скольких мы сняли за это времяt скольких перетащили сами. Завязанных в плащ-палатки, наспех завернутых в фольгу, запаянных в цинки.
Если потом, через годы у кого-нибудь повернется язык искать оправдание нынешнему братоубийственному времени - пусть поднимут киноматериалы чеченской войны и попытаются сопоставите увиденное с понятиями "демократия" , "реформы" и прочим циничным словоблудием.
Летчики заряжали кассеты с ракетами тепловой защиты от возможного обстрела "стингерами" и это было смешно и грустно одновременно. Смешно от того, что вертолеты на этой войне сбивали в основном из крупнокалиберных пулеметов, да и бесполезную цену тепловым ракетам многие помнили еще по Афганистану и грустно от сознания собственной беспомощности и тайной надежды, что тебя спасет от смерти именно тепловая ракета.
Я давно заметил: на войне люди могут говорить и чем угодно. Но в предверии войны только о ней самой.
В ожидании посадки все: и мы, и спецназовцы, и мотострелки и представители ФСБ и прокуратуры, и уполномоченные по обмену военнопленными говорили только об одном: зачем? во имя чего?
Вo имя чего горнило чеченской войны перемололо свыше семидесяти тысяч человек? Вo имя чего соотечественники ежедневно убивают соотечественников а хирурги в Ханкалинском госпитале оперируют по шесть суток без сна и отдыха, на трех столах сразу? Вo имя чего одни бездарные военноначальники сменяют других, с тупым упрямством повторяя: "уничтожить, стереть с лица земли, разрушить осиное гнездо...", хотя все как раз происходит наоборот ?
Уничтожали, разрушали почти до основания в январе-феврале девяносто пятого. Дальше-то что? Война продолжается и будет продолжаться до последнего убитого чеченского солдата, да и воюют они значительно грамотнее и умнее. Да и потери наши несопоставимы...
Глядя на российского солдата, хочется плакать. Не от того, что завтра его могут убить, а от того, что его уже убила родина грязным завшивленным обмундированием, несмываемой грязью с рук , голодом и нищетой, автоматом , который он днем продает боевику , потому что элементарно хочется есть, а ночью отбивает нападение на блок-пост уже другим автоматом , свято веря , что защищает интересы России.
Великий парадокс, грязь и бессмысленность чеченской войны сплелись воедино и не девятнадцатилетнему мальчишке распутывать этот клубок. У него все проще: хочется есть и водки выпить хочется (на фронте без водки не выдержать) и домой хочется больше всего на свете. Но еще есть приказ и пламенные речи замполита, и ордена в красной коробочке, и товарищ, которого вчера убили и за которого нельзя не отомстить. На этом абсурде рядового солдата и держится армия в Чечне, и наверху это хорошо понимают.
Двенадцатого августа мы с оператором оказались в эпицентре ночного боя, где не только солдаты, но и командиры не знали что делать, где и с кем взаимодействовать. Были видны примерные ориентиры противника, откуда он вел прицельный огонь, и куда федеральные части палили из всех видов вооружения, не нанося боевикам ощутимого урона. Лично я помогал автоматчику заряжать магазин, а другой боец, пробегая мимо меня, спросил: " Кто дал приказ отступать?" Что я мог ему ответить.
Чеченская война не только хаос и бессмысленность, но и совершенно неправильная тактика ведения боевых действий, особенно в горных условиях. В прошлом веке Россия держала на Кавказе чуть ли не половину всей армии. Все повторяется в веке нынешнем. Против группы боевиков в 20-30 человек воюют полки, а то и дивизии. Целые дни работает тяжелая артиллерия , "грады" , "ураганы" , совершает налеты штурмовая авиация . Несомненный технический и численный перевес на стороне федеральных войск . И все больше и больше погибает наших ребят ...
Я не верю в неопытность и безграмотность военноначальников - не они решают эту войну. Не верю хотя бы потому, что существует опыт ведения войны в Афганистане и на таджико-афганской границе , где группам моджахедов противопоставлены хорошо подготовленные десантно-штурмовые группы , заставы и выносные посты и потому, при постоянных боестолкновениях , потери нашей стороны составляют максимум 50-60 человек в год . И лишь крайне редко, но всегда своевременно используются тяжелая артиллерия и авиация.
Чеченцы же, применяя тактику маневренной локальной войны, играются с федералами в кошки-мышки, вот только роль мышки они отвели российским войскам.
Послушайте, но если так ведется война, значит это кому-то нужно.
Кто-то умело и расчетливо подставляет войска, отправляет без боевого сопровождения с воздуха колонну под Ярыш-марды, и ее расстреливают в упор. Кто-то невидимый , но заинтересованный уже давно не считается с людскими потерями и горем тысяч матерей - как известно , деньги не пахнут . Кому-то это совсем несложно - все происходит при нашем общем попустительстве и равнодушии.
Почему же мы молчим? Ведь нам не нужна Чечня. Не отмытые с этой войны триллионы. Не чеченская нефть. Не победа.
Зачем нам истерзанная, искалеченная земля, которая рухнет как Атлантида с последним убитым чеченцем? А если не рухнет? Если поднимется весь мусульманский мир? Ведь запас его прочности на исходе и все больше и больше арабских наемников пополняют ряды чеченских ополченцев.
Так я думал там. И в самолете, возвращаясь в Москву. Мне казалось, что меня пропахшего потом и грязью войны окружат со всех сторон и будут спрашивать : ну как там наши дети ? страшно ? скоро ли конец ?
Никто ни о чем не спросил.
Частники во Внуково с завидной настойчивостью предлагали доставить в любую точку города, газета " Мегаполис - экспресс " смаковала очередные интимные подробности из жизни звезд, "великий кормчий" осматривал валдайские владения на предмет будущего отпуска, а в Чечне, из которой я улетал со спокойным сердцем (бои заканчивались, Лебедь обещал в двухнедельный срок вывести войска и впервые за полтора года наступало торжество здравого смысла ) войска вновь выходили на линию противостояния , готовились к ураганному залпу по Грозному авиация и тяжелая артиллерия , и все те же отчаявшиеся, уже ни во что не верящие беженцы покидали только что обжитые жилища.
В России, где сознание людей определяли лишь серебристые "понтиаки" под окнами, да, небрежно брошенные на зеленое сукно казино, сотовые телефоны, войны не было. Она шла там и никого не касалась здесь .
Одна милая девушка сказала мне: " И что вы все время снимаете? Бред какой-то. Вот англичане снимают: это да ! "
Я подумал: а, действительно, что?
И тогда я вспомнил санитарный "борт", на котором мы улетали с Ханкалы. И троих раненых солдат на брезентовых носилках, покрытых грязными госпитальными одеялами, которые они все время натягивали на лица, чтобы никто не видел их слез. И двоих контуженых лейтенантов с отсутствующим взглядом , зажимающих уши от рева двигателей . И еще одного, совсем мальчишку с ампутированной кистью. Он смотрел на свою руку и никак не мог поверить, что это случилось с ним, именно с ним. И от бессилия он плакал и не стеснялся своих слез.
Они были прокляты и убиты там. И забыты здесь.
И еще неизвестно что страшнее?
