Людмила Алексеева. Почему я не подала в суд на ПрезидентаНазад
Людмила Алексеева. Почему я не подала в суд на Президента
На прошлой неделе 44 российские правозащитные организации подписали совместное заявление, обязуясь установить "гражданский контроль" над делом Михаила Ходорковского.
Еще осенью прошлого года бизнес-сообщество обратилось за помощью к обществу гражданскому. Представители заинтересованных сторон объединились в так называемую кризисную группу и поставили перед собой цель - наладить диалог между властью и бизнесом, посредником в котором будут выступать гражданские организации. Больше полугода о группе ничего не было слышно. Первое громкое заявление прозвучало накануне суда над Ходорковским. А немногим раньше президент в своем послании Федеральному собранию обвинил правозащитников в обслуживании "сомнительных групповых и коммерческих интересов". Так диалог начался с конфликта.
О том, что же все-таки происходит, мы разговариваем с председателем Московской Хельсинкской группы Людмилой АЛЕКСЕЕВОЙ.
- Почему вы выбрали именно "дело Ходорковского" в качестве главного объекта гражданского контроля?
- Конечно, правозащитники специализируются на защите прав тех групп населения, которым труднее всего самим защищать свои права: детей, солдат, инвалидов. Ходорковский в отличие от них может нанять себе самых дорогих адвокатов. Тем не менее, я убеждена, в группе риска в России находится любой предприниматель. Его даже не обязательно лишать свободы - его можно очень легко разорить. Человек попадает, таким образом, в зависимость от государства и лишается возможности отстаивать свое человеческое достоинство.
Это первый случай, когда правозащитники ввязались в процесс над крупным бизнесменом именно потому, что ранее нам тоже казалось: уж эти-то люди защищены. Но сначала дело Гусинского и Березовского, потом "дело Ходорковского" показали, что это не так.
- Но в дела Гусинского и Березовского вы не вмешивались...
- Да, хотя, конечно, их права нарушены. А что касается "дела Ходорковского", мы считаем необходимым заявить свою принципиальную позицию, потому что для нашей страны это знаковое дело.
При этом я не вдаюсь в размышления о том, уплатил ли он все налоги государству и все ли было чисто в его экономических маневрах. На это есть суд - пускай разбирается.
Но чем Ходорковский отличается от остальных богатых людей? Все они прекрасно понимают, что в любой момент чиновник может призвать их к ответственности за грехи в "период накопления капитала". Поэтому, когда мэр говорит: нужно на храм Христа Спасителя, другой говорит: на спасение пострадавших от наводнения в Якутии, третий: а мне лично в карман, они всюду дают. Ходорковский первым решил: я хочу быть человеком самостоятельным. Он создал фонд "Открытая Россия", вышел из тени, привел всю отчетность компании в порядок по стандартам, принятым на Западе. При этом ему пришлось платить сумасшедшие налоги по сравнению с другими предприятиями, но он уже ничего не "отстегивал" чиновникам. И через "Открытую Россию" начал вести значимые для общества социальные проекты.
Насколько я понимаю, у Ходорковского была такая идея (она проскальзывала во многих высказываниях): если бизнес заключит союз с гражданским обществом - прежде всего с правозащитными, с просветительскими организациями, - то эта сила станет равновеликой по своим возможностям нашей бюрократии, и мы высвободимся от ее всевластия.
- Власть, когда начинала травлю Ходорковского, боялась именно этого: что бизнес договорится с гражданским обществом, минуя ее?
- Я уверена, что он был выбран мишенью именно поэтому. Тем более что многие крупные бизнесмены - не буду называть фамилии - смотрели с большим интересом на этот эксперимент и думали: если получится, пойду по тому же пути. Совершенно очевидно, что компания "ЮКОС" выбрана для устрашения всего бизнеса.
Не знаю, сознает ли Путин то, что выступает защитником бюрократии, или нет.
- Каким будет сам механизм осуществления гражданского контроля?
- Мы будем добывать любыми способами всю информацию, какую возможно, об этом процессе и предавать ее гласности. Это и есть общественный контроль. У нас же нет властных функций. Общими усилиями откроем пресс-центр, куда будут приходить адвокаты, правозащитники, журналисты.
- А чья это была инициатива?
- К нам обратились бизнесмены - РСПП, "Деловая Россия" и "Опора России" - с просьбой вмешаться в "дело Ходорковского". А потом, поскольку бизнес зависим, они увяли, а мы остались.
- А уже сейчас вы можете предъявить какие-то претензии властным структурам по "делу Ходорковского"?
- С самого начала существует очень серьезная претензия: по Уголовному кодексу, за экономические правонарушения до суда свободы не лишают, а его лишили. По всем остальным пунктам адвокаты разбираются.
- Дела других менеджеров "ЮКОСа" - Пичугина и Лебедева - вы будете также отслеживать?
- Будем отслеживать "дело "ЮКОСа" в целом.
У Пичугина есть адвокаты. Вот если адвокаты докажут, что нет состава преступления, то, как и против каждого противоправного приговора, мы, конечно, будем высказываться. Но вы знаете, сколько тысяч противоправных приговоров выносится каждый день в нашей стране? За всеми не уследишь.
Что касается Ходорковского, то это дело знаковое. Человека, который выступил с такой дерзкой и очень важной для нашего общества идеей, о которой я говорила, мы должны защищать, даже если это для наших организаций представляет какую-то опасность. Сам факт нашего вмешательства в это дело, если хотите, - вопрос моей личной порядочности.
- Судя по всему, угроза уже появилась - целый пассаж в президентском послании посвящен правозащитникам. Почему правозащитники, несмотря на явную критику со стороны президента, стараются не реагировать и даже не комментировать эту часть послания в том смысле, что конкретные организации Путин не назвал? Так стали ли правозащитники новой мишенью?
- Конечно, я восприняла все это с тревогой - как возможное начало наступления на правозащитные организации. Но действительно, президент был очень осторожен - ни одну конкретную организацию не назвал. Потому что за такие вещи отвечать надо. И если бы он сказал, что, допустим, МХГ "не хочет кусать руку, которая...", я бы подала в суд на предмет защиты чести и достоинства.
Но пока эта фраза не дает серьезных оснований для далеко идущих выводов. Не надо кричать "пожар", пока пожара нет. Вот начнется - я первая заору. Потому что понимаю, что я гораздо менее уязвима, чем большинство правозащитников.
После выступления президента прошло уже достаточно времени, но никакого наступления на правозащитников нет. Нас как приглашали в администрацию президента, к министрам, так и приглашают. Абсолютно ничего не происходит, как будто президент этого не говорил...
- Но ведь эта президентская критика вписывается в общую тенденцию: принимаются законы о митингах, референдуме, появилось желание фактически лишить адвокатов независимости, возникла идея Нарусовой о контроле интернет-пространства...
- Общая тенденция проявилась не сейчас, а еще с расстрелом парламента и с роспуском Верховного Совета. Но при Ельцине это шло не так систематизированно, потому что при Ельцине ничего систематизированно не делалось. При Путине систематизировано все - идет именно в сторону урезания наших гражданских прав и свобод. Когда есть такая тенденция, то немало находится бюрократов, желающих выслужиться.
Но, понимаете, не пройдет то, на что у общества хватит сил возмутиться. Надеюсь, из этой попытки с интернетом ничего не выйдет.
- Путин в том же послании обвинил правозащитников в обслуживании "сомнительных групповых и коммерческих интересов"...
- Я думаю, это намек на "дело Ходорковского".
- А насколько правозащитники - например, те, которые собираются осуществлять гражданский контроль, - зависимы от "ЮКОСа"?
- Честно говоря, я не знаю. "Открытая Россия" - приличный, респектабельный фонд, и в нем могли получать деньги очень многие. МХГ там не получала деньги.
На "дело Ходорковского" мы ни одной копейки ниоткуда не имеем. Ни от "Открытой России", ни из западных фондов. Это абсолютно бесплатная работа.
- Президент в своем послании преподносит финансирование правозащитных организаций из Запада как безусловное зло...
- Я считаю, что это безусловное добро. Конечно, МХГ получает зарубежные гранты. Это неслучайно, что у меня от "Открытой России" не было денег, несмотря на мое положительное отношение к Ходорковскому. Моя принципиальная позиция - пока у отечественного бизнеса деньги не брать, потому что отечественный бизнес весь целиком зависит от государства. И если мы считаем, что должны защищать наших сограждан от государства и его чиновников, то как же мы можем у государства брать деньги? Мы берем деньги из частных фондов и даже из государственных фондов других стран, потому что там абсолютно прозрачная процедура. Мы берем деньги на выполнение совершенно определенной работы, о которой сами заявляем, и отчитываемся за нее. В чем зависимость?
Иногда меня спрашивают: "А почему они платят?". А я говорю: "Понимаете, они долго жили в страхе рядом с Советским Союзом, увешанным атомными бомбами. Они устали от этого и хотят, чтобы мы были нормальной, демократической, процветающей страной. Тогда только мы будем хорошим соседом".
- В России гражданский контроль - это действенный механизм или все-таки его результаты прежде всего нацелены на западную аудиторию?
- На Россию. Гражданский механизм у нас очень недейственный, но лиха беда начало. У них тоже 200 лет назад он был недейственным.
