Мы встретились в Израиле на международном форуме "Журналисты против террора". Алексей Кириллович Симонов - сын русского писателя, поэта, драматурга, сценариста, журналиста, общественного деятеля Константина Симонова (настоящее имя которого Кирилл). "В памяти народной" Симонов-отец в первую очередь остался как автор культового стихотворения "Жди меня", посвященного актрисе и жене Валентине Серовой. Он и прославился больше своей любовью к ней и любовной лирикой, чем патриотическими стихами, прозой, кино- и театральными сценариями.
Алексей Кириллович - сын Симонова от второго брака. Его матерью была Евгения Самойловна Ласкина, заведующая отделом поэзии журнала "Москва". Говорят, на "детях гениев природа отдыхает", но в данном случае, скорее, уместно другое - "Яблочко от яблоньки...". Алексей Кириллович состоялся совершенно самостоятельно, стал крупной творческой и общественной личностью. В России он уже больше десяти лет возглавляет Фонд защиты гласности.
- Поскольку в Израиле о вас практически ничего неизвестно, то представьтесь, пожалуйста.
- Алексей Симонов - президент Фонда защиты гласности, который существует с 1991 года. До этого я был кинорежиссером, до того - геофизиком, еще раньше - редактором-переводчиком. Остановился я на странной профессии общественного деятеля, которой на самом деле быть не может, но... тем не менее, она есть. И сфера, которая мною выбрана, - она далека от политики и не направлена на борьбу за власть. То, чем я занимаюсь, скорее, из области правозащиты. Наш фонд последние 10-12 лет старается вытащить журналистов из тюрем, защитить, когда их обвиняют, создать им какие-то более приемлемые условия для работы в средствах массовой информации России.
- Можете ли вы привести примеры то последних громких дел, которыми вы занимались?
- Самое последнее громкое дело - в Тольятти 9 октября позапрошлого года был убит главный редактор газеты "Тольяттинское обозрение" Алексей Сидоров. 17-го уже был объявлен убийца. Им назначили местного сварщика, который случайно оказался на месте преступления. Соответствующие органы его задержали и год держали в тюрьме. Буквально полторы недели назад кончился процесс, на котором нашими усилиями он был полностью оправдан. Это хорошая часть данной истории. Плохая заключается в том, что, добившись оправдания невинного, мы не заставили следствие искать, кто же на самом деле убил Сидорова. А дело осложняется тем, что за полтора года до убийства Сидорова был убит его предшественник на том же посту той же газеты - Валерий Иванов. Единственная разница - Иванов был убит не пятнадцатью ударами заточкой, а пятью выстрелами из автомата Калашникова. Все попытки милиции не дать связать эти два дела в единое были слишком очевидны. Дальше нам предстоит борьба с правоохранительными органами за то, чтобы они наконец начали работать.
- Нам из Израиля многие реалии сегодняшней российской политической, общественной жизни кажутся непонятными. Действительно ли в России уничтожается гласность?
- Гласность уже сжалась до тиража примерно 700 тысяч экземпляров в неделю - не одной газеты, а всех более или менее демократического направления, включая "Коммерсант", "Независимую газету", "Новые известия" и "Новую газету". Может ли пресса, общий тираж которой 700-800 тысяч экземпляров в неделю, изменить страну, в которой пока все-таки 140 миллионов населения?
Второй вопрос - нынешняя власть, которая пришла пять лет назад, действует более грамотно, потому что осмысленно действует в отношении прессы. Первое - они определили приоритеты и, соответственно, ликвидировали всякую оппозицию на телевидении. С этого начали. Сначала уничтожили НТВ и тем самым продемонстрировали, что будет, если вы будете пытаться делать свою политику. Потом назначили различных эмиссаров - нужных людей на Первый и Второй каналы. На сегодняшний день пять телеканалов, с моей точки зрения, поставлены под ружье - при всем допуске того, что очень трудно по-военному руководить журналистами. Тем не менее по главным вещам они делают одно общее дело, и, делая одно общее дело, пять информационных источников являются органами пропаганды, а не органами информации. Поскольку делать одно общее дело всем дружно и по некоторым определенным указаниям сверху - невозможно. Вот то, что мы имеем.
- Но, может быть, власти надо иметь какое-то образцово-показательное демократическое издание, чтобы демонстрировать его Западу: мол, и у нас есть демократическая пресса!
- Власть не может так сделать потому, что демократической она называет всю прессу, включая Первый и Второй каналы телевидения. А вот оппозиционную прессу она может продемонстрировать. И я думаю, что на этих вот 700-800 тысячах мы и остановимся. Я очень на это надеюсь, потому что это будет обозначать хотя бы, что в ближайшее время не придется присутствовать еще на одних похоронах какого-нибудь издания.
- Вы приехали на форум журналистов, вы возглавляете Фонд защиты гласности - орган, имеющий к журналистике самое непосредственное отношение. Был ли у вас прямой журналистский опыт?
- Я никогда не был журналистом. Моя журналистская деятельность была локализована - вел в одно время передачи на радио "Свобода". Я вообще считаю, что журналист - это раб, который привязан к определенной газете, определенной передаче, у которого есть своя периодичность, и этой периодичностью диктуется весь ритм его жизни. Я таким журналистом был недолго - восемь месяцев работал на "Свободе", потом еще год - в "Русской мысли" в Париже. Предупреждая ваш вопрос, скажу, что работал я из Москвы и у меня была еженедельная колонка в "Русской мысли". Потом в течение шести месяцев у меня была такая же колонка в "Известиях". Этим и ограничивается моя журналистская деятельность, все остальное относится к области публицистики.
- Повлияли ли личность вашего отца и его имя на ваше мировоззрение и на выбор профессии?
- На мировоззрение - вряд ли. С отцом я никогда не жил, отец ушел из семьи, когда мне еще не было года, и поэтому отношения с отцом строились на другом базисе. Где-то в 15 лет я его заинтересовал тем, что начал становиться самостоятельным, у меня стало появляться мнение, он относился к этому с уважением. Словом, мы нашли общий язык и дальше дружили до моего 40-летия, когда отец умер, - это было в августе 1979-го.
А в жизни повлияло сильно, как вообще влияет происхождение. У меня был очень знаменитый отец, и с этим приходилось так или иначе считаться. Я в жизни этим воспользовался буквально два раза. Первый - в 16 лет; окончив школу, я попросил его устроить меня в заполярную экспедицию - 240 км до ближайшего населенного пункта и 800 км до города Якутска. Я пробыл там полтора года безвылазно.
Второй раз - в 1974 году, когда я уже был кинорежиссером. У меня возникла идея поставить фильм "Обыкновенная Арктика" по рассказам Горбатова, друга отца, к тому времени давно умершего. Поскольку в арктической экспедиции я проработал 1,5 года и что такое восемь человек и белое безмолвие на 240 верст вокруг, я хорошо знал, мне это было интересно. Я просил отца поправить мой сценарий, и он прошелся по нему рукой мастера. Однако соавторство Константина Симонова не помешало положить фильм на полку на 13 лет. А жаль, в нем снимались замечательные артисты - Олег Даль, Ролан Быков, Виктор Павлов, Петр Щербаков, Олег Анофриев и другие.
- Как вы попали в кино, почему не продолжили литературную традицию семьи?
- Когда я собрался поступать на Высшие режиссерские курсы, отец написал мне письмо, в котором первый и единственный раз в жизни сказал, что у меня есть литературные способности и я зря пытаюсь избежать этой участи только лишь из-за того, что у меня такой знаменитый папа. Поскольку это совсем не совпадало с моими планами, я к его мнению отнесся крайне легкомысленно, пошел на курсы, но зато мне потом, примерно в течение четырех лет, пришлось доказывать отцу, что режиссура - это мое призвание.
Я выбрал именно Высшие режиссерские курсы, потому что поступить во ВГИК мне помешала излишняя самоуверенность. Мне было 18, я только что приехал с Севера с большими деньгами, заплатил материны долги за кооперативную квартиру, был горд собой. А мне на консультации в Институте кинематографии стали объяснять какие-то банальности, я сорвался и нагрубил консультанту. На время ВГИК был для меня закрыт, и я нахально сказал, что вернусь туда только преподавателем. И вернулся туда преподавателем, - только через 15 лет.
А до этого я еще окончил Институт восточных языков, который был выбран мной методом исключения. Из восточных языков, по тому же принципу, я выбрал индонезийский. В процессе обучения я год проработал в Индонезии переводчиком, я переводил тогдашнему президенту Сукарно и будущему президенту Сукарто, тогда его еще никто не знал, он был армейским генералом.
- Меняется ли роль журналиста, профессиональная этика в условиях третьей мировой войны - войны против международного терроризма?
- Я считаю, что журналистская этика - это вещь достаточно эфемерная. Существуют профессиональные правила, которые можно соблюдать или не соблюдать. Если ты их не соблюдаешь, то, чем ты занимаешься, журналистикой не является. В этом смысле, мне кажется, ситуация не меняется. Вторая мировая война - все журналисты в военных формах своих армий, все в погонах и почти все с оружием в руках, они часть армии. Как изменился мир! В России сохранилась военная журналистика, там есть некоторое количество военных газет, у этих газет есть военные журналисты. Мы с этим столкнулись на деле Григория Пасько. Весь почти семилетний процесс был основан на том, чтобы решить, где надо делать ударение, на каком слове: на слове "военный" или на слове "журналист". Мы утверждали, что он журналист, а наши оппоненты - что он военный. И такое противоречие сохранилось у малой, просто минимальной части профессионального корпуса. Все остальные журналисты - штатские. И следующую любую войну (если она не имеет линии фронта) журналисты встречают в своем обличье, они просто граждане своей страны. А еще они бывают гражданами чужой страны, находясь там и освещая жизнь этой страны.
- Вам нравится время, в котором вы живете?
- Вот в котором я живу сейчас - нет, не нравится. Время, в котором я жил пять лет назад, мне нравилось больше. Но я не ищу другого времени, просто у меня с ним разные отношения, потому что я нахожусь в постоянном конфликте со временем. Вот я считаю, что сегодня в моей стране нет тех условий для работы, которые я считаю обязательными и единственно возможными. И поэтому мне это время не нравится.
- Вы перечитываете стихи отца?
- И довольно часто, потому что последние пару лет мне приходится составлять переиздания его книг. Мне это доставляет удовольствие, потому что он был хорошим писателем, особенно хорошим поэтом, хотя, как у всякого поэта, у него много ерунды, от некоторых просто слезами обливаюсь, так много в них идеологической муры. Ну, ничего не поделаешь, он - человек своего времени, я - своего.
- Вы как-то себе пытались объяснить феноменальный успех его стихотворения "Жди меня"?
- На самом деле объяснить его нельзя, а понять можно. Сделано это, как молитва, и успех в откровенной молитвенности того, что там написано и, главное, в завораживающей интонации, - в ней есть все. В этом смысле со мной произошла фантастическая история: несколько лет назад я выступал по телевизору и сказал, что "Жди меня" - это стихотворение, на которое многие люди пытались написать песню, но ни одна мелодия не прижилась, потому что в самом у "Жди меня" такая завораживающая интонация, которая не требует мелодии. И тут же получил из Израиля письмо от Илюши Войтовецкого из Беэр-Шевы и кассету. Он написал - а не посмотрите вы вот эту песню, которую написал мой друг Соломон Друри. А стихотворение "Жди меня" было переведено на иврит Александром Шленским. И вдруг я понял, что молитвенность иврита невероятно совпадает с интонацией этого стихотворения. Оно на иврите звучит - и это единственный язык - не хуже, чем по-русски. Это поразительно. Это вдруг стало как бы еврейской молитвой. Мелодию я не запомнил, хотя мелодия хорошая. Это произвело на меня сильное впечатление, и я благодарен Илюше. Это было пять лет назад. И на своем 60-летии, которое снимало телевидение, я сделал такую штуку - я запустил по динамикам эту песню, а сам потихоньку подчитывал русский текст, чтоб все понимали, о чем идет речь. Потом в этом уже не было необходимости, настолько это было понятно. И я сказал, что это тот уникальный случай, когда стихотворение моего отца переведено на древний язык моей матери.
- Расскажите о вашей семье.
- У меня есть жена. У меня погиб сын некоторое время назад, я не хочу об этом говорить. У меня есть старший сын от другой жены, хороший мужик, он сейчас в Китае.
- Как вы относитесь к деньгам - вы больше любите зарабатывать деньги или тратить их?
- Это все равно. Для меня принципиально важно, чтобы они были. В принципе мне удается так жить. Запасов я не делаю, акций не покупаю, все, что есть, все проживаю и прекрасно себя по этому поводу чувствую.
- Вы больше любите дарить подарки или их получать?
- Конечно, значительно больше люблю получать.
- А какой самый интересный подарок вы получили?
- За последние восемь-десять лет стало очень легко делать мне подарки. Дело в том, что восемь лет назад я произнес сакраментальную фразу, которая стала лозунгом моего фонда: "Гласность - это черепаха, ползущая к свободе слова". С тех пор мне дарят только черепах. В Новосибирске, например, мне подарили черепаху из бересты, красоты необыкновенной, специально заказанную для меня. Она теперь стоит в моей комнате и доставляет огромное удовольствие. Черепах у меня около 1500, самых разных, от крохотных до огромных. Надеюсь в Израиле пополнить свою коллекцию.
- Что вы считаете самой большой своей творческой удачей?
- Самой большой своей творческой удачей я считаю своего старшего сына Женьку, которому уже 36 лет, который занимается экологией. Он сначала учился в Московском университете, потом в Нью-Хейвине, в Йельском университете, где он закончил аспирантуру. Он начинал мальчишкой в дружинах по охране природы и занимается этим до сих пор. Занимается серьезно, с увлечением. Сейчас учит китайский язык, уже два года в Харбинском университете и одновременно работает над проектом по Амуру, связанным с экологией Амура, пресных рыб и так далее. Он очень хороший парень, хотя дети - это всегда трудно.
09.12.2004
http://www.sovetpamfilova.ru/text/947/?parent=67
Док. 293757
Перв. публик.: 09.12.04
Последн. ред.: 13.04.07
Число обращений: 402
Симонов Алексей Кириллович
|
