Уже несколько лет назад укоренилась в общественном сознании мысль, что свобода слова - это общественный договор, держащийся, как Земля на старинной схеме мирозданья, на трех китах, или черепахах. Мне, как руководителю Фонда защиты гласности, чьим символом является черепаха, ближе именно этот вариант древнего мироустройства.
Итак, первая черепаха: законы. Их в России много, в том числе прямо или косвенно относящихся к информационной сфере - более двух десятков. Среди них есть один фундаментальный закон - закон о средствах массовой информации, о котором ниже, остальные менее значимы, регулируют отдельные участки правового пространства, но не создают прочной сетки, потому что в России по сию пору отсутствует закон о свободе доступа к информации. Есть закон о государственной тайне, коммерческой тайне, тайне усыновления и т.д. и т.п. Т.е. законы об исключениях из правил есть, а закона о самих правилах нет.
В октябре 2001 года на Гражданском форуме, из диалога правозащитников с председателем Совета министров г-ном Касьяновым родилась тенденция к большей открытости государства, и к 2002 году появился проект закона: "О праве граждан на доступ к государственной информации".
За год согласования проекта с отдельными министерствами перечень обязательных сведений, которые обязан сообщать о себе государственный орган, сократился с 53-х до 39-ти. Но и в этом виде, значительно потеряв в своей демократичности, закон не был внесен в Думу, а в 2004 отвергнут самим правительством под совершенно надуманным предлогом, что часть информации, сбор которой требует дополнительных усилий или средств, предоставляется за деньги, и - положен на дальнюю полку. И спросить не с кого. Уже сменился Председатель Совета Министров, а те замминистры, которые трудились над этим законом, перешли на новые менее заметные посты.
Правда, в нескольких субъектах Российской Федерации приняты такие законы на местном уровне. Но, во-первых, таких субъектов 3 из 88, а во-вторых, без основополагающего федерального закона эти законы работают плохо: нельзя тремя чайными ложками вычерпать море российских проблем с доступом к информации.
О законе же "Право граждан на свободный доступ к информации" вспоминают теперь только правозащитники и политические маргиналы.
Второй закон, в отсутствие которого на поверхности правового пространства возникают криминальные водовороты - это закон "О телерадиовещании". Отсылки к этому закону есть в законе "О СМИ". Но не может огромная (а в стране более 1000 телерадиокомпаний) масса связанных с их деятельностью проблем регулироваться этими 4-мя статьями. Проблемы, связанные с лицензированием, получением, уступкой, перепродажей, и т.д. лицензий, формирование и состав выдающего лицензии органа, взаимоотношения вещателя и связиста, владеющего средствами вещания - все эти вопросы регулируются министерскими приказами или подзаконными актами в отсутствие самого закона. В отличие от предыдущего, проекты этого закона являлись на свет с завидной регулярностью, но политические противоречия между фракциями в Думе или между президентом и Думой всякий раз останавливали его на разных степенях готовности.
В 94-м он, было, уже прошел обе палаты парламента, но получил президентское veto и снова ушел на дно. В последние несколько лет были предприняты попытки разбить этот большой закон на несколько малых, регулирующих отдельные сферы: закон "О лицензионной комиссии", закон "Об общественном телевидении" и т.д. Но и эти попытки пока не имеют успеха. Власть научилась регулировать это пространство с помощью вполне ему чуждых законов, например: закон "О лицензировании", где радиоспектр приравнен к углю и нефти, или пользуется законодательством о хозяйствующих субъектах, как это было сделано в 2001 году при насильственной смене команды на НТВ.
Сегодня, когда законодательная работа полностью подчинена потребностям и амбициям кремлевской администрации, закон мог бы быть принят. Но он будет скорее авторитарным, чем демократическим, да и власти он сегодня не нужен. Она справляется с проблемой телерадиовещания по-своему, и об этом чуть ниже.
Наконец, действующий с 91-го года закон "О СМИ" - закон взвешенный, демократический, вполне европейский, а в чем-то даже опережающий свои европейские аналоги. Вот уже 13 лет, как идет против него война. Его хотят "поправить" и всякая принятая (а их за это время было шесть) и тем более не принятая поправка (а таких было уже более двух десятков) ограничивает свободу и независимость СМИ.
Дело в том, что в одной своей части закон этот, безусловно, устарел: написанный в конце восьмидесятых, он никак не регулировал вопросы собственности. Поскольку авторы закона были родом из советского прошлого, эти вопросы просто не приходили им в голову: собственниками СМИ были либо Партия, либо Комсомол, либо Советы депутатов трудящихся, и трудно было даже вообразить, что будет иначе. Случилось иначе и закон, где на место собственника выдвинут достаточно неопределенный Учредитель, чьи права и обязанности, отчасти совпадая, а отчасти противореча понятию собственника запутывают правовую картину и делают в этой части закон просто неприменимым. Было немало поползновений заменить понятия "учредитель" понятием "собственник", но тогда требовалось переосмыслить и переписать до 60% текста закона. Была попытка дополнительно ввести отдельный закон о собственности на СМИ - но и она признана была несостоятельной.
Сейчас есть два проекта - претендента на замену этого закона. Один написан Индустриальным комитетом - корпоративной организацией под крылом администрации Кремля и второй, созданный одним из авторов действующего закона, профессором М.А. Федотовым и представленный Союзом Журналистов России. Шансов на принятие намного больше у проекта Индустриального комитета. Их закон напоминает правила охоты, написанные зайцами. Возлагая основную ответственность за деятельность СМИ на их владельца, закон снимает ответственность с журналистов, лишая их одновременно целого перечня прав.
Кроме того, закон пытается юридически прописать сферу, где действуют только правила этики и корпоративной ответственности журналистского цеха, например, включить в себя порядок деятельности СМИ при освещении террористических актов. Как это должно выглядеть в итоге, можно судить по выдвинутой в дополнение к действующему закону поправке, выдвинутой и, слава Богу, отвергнутой соответствующим комитетом Думы. Поправка предлагала запретить СМИ какие-либо сообщения о теракте до тех пор, пока ситуация не будет полностью преодолена властями, чтобы лишить террористов одного из побудительных моментов - прорыва к публичному объявлению своих требований.
Этой осенью закон Индустриального комитета будет представлен Думе. Судьба проекта Федотова пока не ясна.
Теперь несколько замечаний о двух других черепахах, на которых покоится общественный договор о свободе слова. Вторая черепаха - это традиции, степень укорененности привычек граждан к свободному выражению мнений. За десяток лет относительной свободы такие привычки у народа, десятилетиями привыкшего жить в информационном коконе, где вокруг не происходит ни землетрясений, ни ураганов, ни народных волнений, ни серийных убийств - выработаться, разумеется, не могли. После нескольких лет информационного разгула, когда СМИ обрушили на голову читателей и зрителей бесчисленное количество до той поры скрываемых фактов, большинство народонаселения, не в силах разобраться в преподносимой информационной мешанине, медленно, но верно, стало возвращаться назад, в информационный кокон, а затем уже и требовать, чтобы эти информационные излишества решительно запретили.
Отсюда все чудовищные, социологами неоднократно подтвержденные цифры, что до 60% населения готовы проголосовать за возрождение цензуры. Это правда, но, конечно же, не вся правда. Если собрать вместе эти 60% и предложить им составить список запретных кадров, тем, фактов и т.д. - картина получилась бы далекая от единства. Так что, цифры говорят скорее об общей усталости населения, которое, не ощущая, что изобилие информации двигает жизнь к лучшему, хотело бы хотя бы дома отдохнуть от ужаса жизни.
С другой стороны, качество журналистики - и здесь я веду речь о третьей черепахе - привычках и навыках - весьма прискорбное.
Во-первых, за 15 лет количество СМИ выросло многократно, и на работу в СМИ пришли люди далекие от профессии, не владеющие ни пером, ни профессиональной этикой. Во-вторых, мало кто занимался новыми учебниками для журналистов, и тех, кого стали готовить на расплодившихся, как грибы факультетах журналистики, учили по старым, советским учебникам люди старой формации, не готовые к новым задачам новой журналистики. Пик подъема этой новой журналистики пришелся на 94-й - 95-й годы. Начиная с выборов конца 95-го, когда вся журналистика в стране призвана была на борьбу с коммунизмом, когда деньгами, властью и силой людей заставляли поносить одного и превозносить другого кандидата, журналистика словно вспомнила свое советское прошлое и занялась привычной пропагандой, вместо объективного репортажа или взвешенной оценки событий. Власть получила свое: Ельцина выбрали на второй срок, а журналистику читатель и зритель не без оснований заподозрил в ангажированности и перестал ей доверять. Доверие к прессе, начиная с 96-го года, неизменно снижается. И если в 94-м оно было выше доверия к любым институтам власти и религии, то теперь об этом осталось только мечтать.
И, наконец, последние пять лет - годы правления "преемника", выращенного ангажированной прессой буквально из ничего. Фамилию Путина раскручивали последовательно и повсеместно, и в какой степени сегодня рейтинг его - результат его дел, а в какой - результат пропагандистских компаний, остается только догадываться. В период его появления, в прессе еще существовала оппозиция и эту оппозицию он быстро свел на нет, ликвидировав протестную команду на НТВ, затем остатки ее, на канале ТВС и, наконец, превратил основной ресурс информации - телевидение в послушный ресурс власти. Пять государственных каналов вещают в стране одно и то же. Из остальных - большинство не смеют заниматься ничем, кроме развлечений, и лишь один частный канал REN-TV сохраняет достоинство, но сколько еще будет звучать этот глас вопиющего в пустыне, сказать не возьмусь.
Остальная протестная пресса, как шагреневая кожа сжимается под давлением власти, состоя из 7-8- федеральных газет, общим тиражом в 300-500 тысяч экземпляров и 20-30 региональных изданий, сохраняющих более или менее взвешенные позиции. Но это в основном маргинальные или малотиражные издания, с общим тиражом до 200 тысяч экземпляров.
Так что, если принять метафору о свободе слова и трех черепахах, очевидно, что свобода слова пока не имеет сколько-нибудь прочной опоры в российских пределах. Что остается? Остается гласность, т.е. возможность выкрикнуть из толпы, что король - голый, но и она постепенно уступает нажиму, потому что если в нормальных условиях гласности, т.е. прозрачности и открытости противоречит секретность и закрытость, то в России главным оппонентом гласности выступает страх, ведущий к самоцензуре. И это чудище выпущено на волю, как джин из бутылки, и мне периодически звонят достойные журналисты, потерявшие работу, и спрашивают: есть ли возможность устроиться на работу так, чтобы работать, а не заниматься пропагандой? Мне все труднее найти адекватный ответ на этот вопрос.
01.11.2004
http://www.sovetpamfilova.ru/text/948/?parent=67
Док. 293754
Перв. публик.: 01.11.04
Последн. ред.: 13.04.07
Число обращений: 313
Симонов Алексей Кириллович
|
