Сергей Караганов. России надо избавиться от головокружения от успеховНазад
Сергей Караганов. России надо избавиться от головокружения от успехов
По мнению председателя Президиума Совета по внешней и оборонной политике, замдиректора Института Европы РАН Сергея КАРАГАНОВА, "самое плохое, что может случиться с Россией в 2007 году, так это полноценное участие в фарсовой "холодной войне", на которую ее открыто провоцируют".
Что плохого и хорошего может произойти в мировой политике в наступившем году, он рассказал в интервью Наталии Бабасян.
"ДЛ": Каковы должны быть в 2007 году основные шаги России на международной арене?
Сергей Караганов: Первый шаг - перевести дыхание и избавиться от головокружения от успехов, которое у нас было в прошлом году. Второй - не паниковать. Надо понять, что действие создает противодействие. Противодействие - во многом, прямо скажем, злобное и несправедливое, - с которым мы сейчас сталкиваемся, вещь на 75% объективная. Вакханалия вокруг полониевого отравления порождена теми комплексами, которые Россия вызвала к жизни, став более сильной и уверенной в себе. С этим надо жить. Третий - не делать обидных ошибок типа, простите за выражение, "наезда" на грузин и Грузию. Это было весьма смешно для державы такого размера и такого уровня исторической ответственности, как Россия. Другой пример - выдающееся неловкое управление газовым конфликтом с Украиной зимой 2006 года. Подобные вещи страна такого уровня, как Россия, себе позволять не должна. Самое плохое, что может случиться с Россией в 2007 году, - это чрезмерная реакция. Проще говоря, Россия втянется и начнет участвовать в фарсовой "холодной войне", на которую нас открыто провоцируют. Я надеюсь, что этого не произойдет.
"ДЛ": Каковы будут основные тенденции международной политики в 2007 году?
С.К.: Прежде всего это растущая непредсказуемость рынка нефти и непредсказуемость мировой экономики и политики. Возможны очень крупные скачки в связи с принятием или непринятием США решения о том или ином сценарии ухода из Ирака. При этом последствия реализации того или иного сценария пока до конца не известны. Еще одним трендом - кстати, второй год подряд - будет частичная переоценка места и роли Китая, Индии и других новых индустриальных стран. Их успехи несомненны, но выглядят особенно убедительными на фоне замедления развития Европы и на фоне политических проблем, испытываемых США из-за Ирака, и чрезмерной самоуверенности, которую они показали в прошлом. Теперь им приходится за это расплачиваться взрывом ненависти и неприятия на Ближнем Востоке, углублением конфликта между Израилем и Палестиной, а также ростом антиамериканских настроений в Латинской Америке.
Тенденция завышения прогресса Индии и Китая будет длиться еще несколько лет, пока наконец международное сообщество не даст оценку реального развития этих гигантов. Несколько лет назад факторы этих стран недоучитывались, сейчас, с моей точки зрения, переоцениваются.
Все прогнозы говорят о том, что продолжится усиление стран Дальнего Востока и перераспределение - во всяком случае психологическое - политико-экономической мощи в этот регион. На Ближнем Востоке еще более острых событий, видимо, не будет. Америка не решится ударить по Ирану, поскольку это было бы катастрофой для нынешней администрации. Кроме того, она - как, впрочем, и кто-то еще - не имеет никакой возможности решить палестино-израильский конфликт.
"ДЛ": Вы говорили о возможном уходе Америки из Ирака. Насколько это реально? В обнародованных недавно рекомендациях специальной двухпартийной сенатской комиссии по Ираку есть, например, указание на необходимость США "помочь иракским лидерам превратить национальную нефтяную промышленность в коммерческое предприятие". Там же идет речь об обеспечении возможности приватизации этой нефти "международными нефтяными компаниями". Если эта задача не выполнена, зачем США из Ирака уходить?
С.К.: Международное сообщество, в том числе экспертное, совершенно удивительным образом злостно ошибалось по поводу целей американского нападения на Ирак. Все твердили, что это нефть. Нефть была на третьем или четвертом уровне американской политики. Не играет нефть ключевой роли в американской политике и сейчас. Поэтому когда я слышу рассуждения, что американцы должны остаться, чтобы обеспечить приватизацию, а потом уйти, мне это кажется смешным аргументом.
"ДЛ": Значит, на первом месте у американцев все-таки борьба с террором?
С.К.: Это борьба с враждебным режимом. Кто-то верил, что это борьба против распространения оружия массового поражения. Кто-то считал, что, ударив по Ираку, можно начать модернизацию расширенного Ближнего Востока. Кто-то мстил за свои ошибки 1991 года, когда американцы остановились на полдороге и не разгромили Саддама Хусейна после его агрессии против Кувейта, чтобы сохранить его в качестве противовеса Ирану. Кто-то мстил за действия Саддама лично против президента Буша-старшего, поскольку Хусейн пытался организовать несколько покушений на папу Буша. В конечном итоге имелось в виду и желание укрепить свои позиции на расширенном Ближнем Востоке и иметь ключевые позиции в мировой энергетике. Но это было всегда целью третьего уровня. Никто всерьез не думал посылать американскую армию в Ирак, чтобы пустить туда несколько американских корпораций. Американцы уже столько потратили на эту операцию, что расходы равны, наверное, капитализации по крайней мере двух-трех крупных американских компаний.
"ДЛ": Принято считать, что США оказывают доминирующее влияние на политические процессы в мире...
С.К.: Мощь Соединенных Штатов была переоценена. Еще несколько лет назад все, в том числе и в России, клялись друг другу, что Америка является уникально мощной державой, не внимая ни здравому смыслу, ни фактам. По крайней мере дважды в своей истории американцы были гораздо более сильны, чем сейчас. После Первой мировой войны и после Второй мировой войны они действительно доминировали по всем показателям. Потом американцы своими заклинаниями убедили себя и международное сообщество, но переоценили свою мощь. После вторжения в Ирак, связавшего США руки и показавшего неспособность Америки навязывать свою волю, в мире стало преобладать другое направление - недооценка американской мощи. Это тоже опасная тенденция. США, несмотря на все свои проблемы, имеют наиболее мощную, открытую инновациям экономику в мире, развиваются достаточно уверенными темпами и в обозримом будущем, несмотря на все предсказания, останутся наиболее экономически здоровым обществом мира. Через какое-то время произойдет новая коррекция, и спустя три-четыре года США будут восприниматься такими, какими они являются: мощной, но абсолютно не всемогущей державой.
"ДЛ": Можно ли говорить, что Америка во многом определяет политику Европы или по крайней мере серьезно на нее влияет?
С.К.: США не определяют политику Европы, но стараются влиять на нее, активно влиять. В последнее время американская политика нацелена на то, чтобы не допустить создания в Европе политического и оборонного союза, а также слишком большого сближения России и Европы.
"ДЛ": Столь тесное сближение России и Европы возможно?
С.К.: Теоретически - да. Более того, оно диктуется здравым смыслом. России без Европы трудно справляться со своими геостратегическими, геоэкономическими и культурно-социальными проблемами. Европе невозможно без России играть серьезную геополитическую роль. На пути к осознанию этого достаточно очевидного факта лежат серьезные трудности, имеющие корни в прошлой истории Европы и взаимного недоверия с Россией. Существуют и трудности сегодняшнего момента: во-первых, Европа больше потребляет энергии, чем производит, во-вторых, благодаря расширению ЕС в Европе усилились позиции сил, не доверяющих России.
"ДЛ": Похоже, сейчас главная проблема отношений России с Европой - это энергетическая хартия?
С.К.: Самая большая проблема отношений России с Европой заключается в том, что ни они, ни мы не знаем, чего мы друг от друга хотим. В этой ситуации мы хватаемся за вопросы, которые нас неизбежно разделяют, или придаем этим вопросам преувеличенное значение. На нас оказывается давление по поводу энергетической хартии, поскольку у Европы нет другой повестки дня. У нас тоже в отношении Европы повестки дня нет.
"ДЛ": Но та же Европа постоянно обвиняет Россию в том, что она не только превратилась в "недемократическое" государство, но и является ненадежным партнером в сфере нефти и газа.
С.К.: Эти обвинения обусловлены ощущением Европы своей слабости в мире. Несмотря на огромные экономические и социальные успехи, Европа ощущает себя слабой. Это результат чрезмерно быстрого расширения ЕС и неопределенности дальнейшей перспективы. Европа не знает, куда она сейчас идет. Слабость рождает ощущение угрозы. С другой стороны, Россия сейчас кажется очень сильной державой и ведет себя таким образом. Наша страна действительно резко усилилась за счет более наступательной политики и уникально выгодному для России уравнению, которое сложилось в мировой геостратегии и геоэкономике. Я надеюсь, что период европейской слабости пройдет, у нас закончится головокружение от успехов и активно пойдет процесс взаимного приспособления к новой реальности.
"ДЛ": Чем закончится война за постсоветское пространство?
С.К.: Никакой войны за постсоветское пространство нет. Есть в значительной степени фарсовая война, очень часто основанная на устаревших представлениях. К сожалению, даже те, кто не разделяет эти представления о влиянии в мире, вынуждены играть по тем правилам, которые разделяет большинство. А большинство, к сожалению, ведет игру - если не внутри Евросоюза, то извне, - в значительной степени основанную на постулатах политики XIX века. Поэтому никто не знает, что такое "выиграть", условно говоря, Узбекистан. Это хорошо или плохо? Узбекистан - это потенциально нестабильное государство, которое тем, кто его "выиграл", может доставить куда больше проблем, чем тем, кто его "проиграл". То же касается Грузии. Конечно, через Грузию проходит газопровод. Но Грузия является одним из самых богом забытых мест на земле, несмотря на великолепную природу и прекрасный народ. За нее идет фарсовая война.
"ДЛ": Западные эксперты утверждают, что Россия пытается изо всех сил удержать прежние позиции, но не претендует на новые. Это так?
С.К.: Россия претендует на новые точки, но совершенно по-другому. Например, придти на Ближний Восток. Но не как идеологический союзник левых или квазилевых режимов, а как экономическая держава. Мы претендуем на новую роль в мире, но я надеюсь, что она будет коренным образом отличаться от роли Советского Союза, который поддерживал якобы идеологически близкие силы, тратя на это совершенно чудовищные деньги и не получая почти никогда ничего взамен. По оценкам экспертов, в конце 80-х СССР давал так называемому третьему миру 23 млрд. долларов. Сейчас мы хотим за помощь получать что-то взамен.
"ДЛ": Если Россия будет помогать и получать, но сама сидеть на нефтегазовой игле, что будет с нашим влиянием в мире после падения цен на нефть или газ?
С.К.: Это вопросы внутренней, а не внешней политики. Во-первых, давно пора было диверсифицировать маршруты поставок своей энергии. Но главное - уже десять лет мы говорим о необходимости перекачивания средств в постиндустриальные отрасли, где мы можем выиграть. Речь идет не о новой индустрии, поскольку у нас мало рабочей силы и она относительно дорога из-за культурных особенностей, накопленного уровня благосостояния и климата. Нам нужно вкладывать в высокие технологии. Но я не вижу существенных сдвигов в этой области, кроме заклинаний. Может быть, сдвиги уже начинаются, но пока их не заметно.
