Сергей Караганов. Иран, Россия и ядерное оружиеНазад
Сергей Караганов. Иран, Россия и ядерное оружие
Проблема возможности создания Ираном ядерного оружия уже давно находится среди первых тем мировой политики. В последние месяцы и дни она стала одной из главных. Особенно после того, как на прошлой неделе президент Ирана М. Ахмадинежад, выступая на молодежной конференции "Мир без сионизма", заявил следующее: "Имам Хомейни говорил, что сионистский режим должен быть стерт с лица земли и с помощью божественной силы мир будет жить без США и Израиля". Хотя президент лишь цитировал слова покойного аятоллы, его слова, воспринятые многими как неофициальное объявление войны Израилю, были с разной степенью жесткости осуждены во всем немусульманском мире, в том числе Россией. Палестинский лидер открыто дистанцировался от слов иранского президента. Некоторые деятели в Иране, в том числе и в правящих кругах, указали, что заявление противоречит иранским интересам и усугубляет внешнеполитические позиции страны.
Появились слухи, что высшее духовное руководство страны, обладающее большей частью реальной власти, намеревается ограничить полномочия президента в области внешней политики. Большинство лидеров мусульманских стран промолчало.
Но заявление резко обострило дискуссию вокруг проблемы Ирана и ядерного оружия. Теперь она уже не уйдет на второй план и может в течение ближайших месяцев привести к резкому обострению международной обстановки. Перед Россией встает трудная проблема.
Попробую дать свою, естественно, насколько возможно объективистскую трактовку этой сложнейшей ситуации.
Иран с его более чем шестидесятимиллионным населением сумел добиться существенного прогресса в последние десятилетия. В отличие от всех других мусульманских стран региона расширенного Ближнего Востока, страна сумела обуздать рост населения еще до начала нефтяного бума, демонстрировала рост ВНП на душу населения. Его элита, как духовная так и светская, не только весьма образованна. Иран по меркам региона - относительно демократическое государство. Там существует оппозиционная пресса, регулярно закрываемая, оппозиционные партии, чьи представители часто не допускаются до выборов. Эта "демократия" является "сверхуправляемой", даже по нашим стандартам, но гораздо более развитой, чем во многих странах СНГ. В Иране проводятся выборы. Нынешний президент, считающийся радикальным консерватором, победил на выборах более умеренного бывшего президента Рафсанджани, являющегося главой Совета целесообразности, одного из двух высших органов, через которые религиозная верхушка реально управляет страной.
Иранская элита считает, что страна находится в стратегическом окружении, не доверяет или боится большинства соседей. Для этого у нее есть основания. Никто не помогал Ирану в войне с Ираком даже тогда, когда Хусейн применил химическое оружие.
США, не способные уже три десятилетия забыть унижение, связанное со свержением шаха и захватом заложников в американском посольстве, и подозревающие Тегеран в поддержке ряда террористических движений, проводят в отношении Ирана откровенно враждебную политику. Только недавно появились признаки готовности к диалогу. Американцы доминируют в соседних Афганистане и Ираке, весьма влиятельны в Пакистане, ставшем ядерным. К арабским соседям иранская элита, чувствующая себя наследницей великой Персии, относится подозрительно, если не презрительно. Недалеко находится не официально, но реально ядерный Израиль, к которому Тегеран относится с нескрываемой враждебностью и подозрительностью. Чувство взаимно. Страна чувствует себя уязвленной, стремится вырваться из международной полуизоляции и обеспечить безопасность страны. Взгляд из Тегерана страдает комплексом "осажденной крепости", разительно напоминает мироощущение советского руководства конца 70-х - начала 80-х гг.
Именно на этом фоне развивается ядерная программа Ирана. Официально Иран, подписавший Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), заявляет, что он не создает такого оружия. Но ему мало кто верит, хотя он до сих пор формально не нарушал Договора.
При всем моем уважении к руководству Ирана, не верю его заверениям и я. Любая страна в геополитической ситуации Ирана, не имеющая ни союзников, ни гарантий безопасности, стремящаяся к повышению своего политического статуса, стремилась бы к созданию оружия или хотя бы к получению возможности для его создания. Тем более имея перед глазами Индию, Пакистан, Израиль, создавших ядерное оружие, не потеряв в политическом статусе.
Но понимать - не значит принимать. Получение Ираном оружия грозит серьезным подрывом региональной и глобальной безопасности. Будет нанесен едва ли не смертельный удар по ДНЯО, соседние арабские страны (Саудовская Аравия, Египет) получат мощный стимул к созданию своей бомбы. Может развернуться гонка ядерных вооружений в самом взрывоопасном регионе мира. О формуле "стратегическая стабильность" придется забыть. Придется думать о том, как управлять стратегической нестабильностью. Никто не может исключить упреждающих ударов. Обладание ядерным оружием идеологизированным режимом, опасающимся всех, разрабатывающим средства доставки большой давности, не может не создать ощущение опасности у многих стран - от Европы до России и Китая. Не усилит это и безопасность Ирана. Он автоматически станет целью для арсеналов ядерных держав, в том числе, думаю, и России.
Что делать. После заявления иранского президента вряд ли кто-нибудь будет налагать вето на введение новых санкций против Ирана, если вопрос о его ядерном оружии все-таки поступит в Совет Безопасности. Но эти санкции будут заведомо малоэффективными, как большинство санкций, и лишь усилят радикальные элементы в Иране.
Остается ли еще возможность остановить ядерную программу Ирана, выглядящую военной, во многом будет зависеть от руководства Ирана. Но и от умелой дипломатии других стран. Прежде всего США. Несколько месяцев тому назад после десятилетий враждебного игнорирования они вроде бы намекнули на возможность прямых переговоров, сможет что-то сделать и "европейская тройка", игравшая роль "хорошего полицейского", но немного чего добившаяся от Тегерана. Последний, похоже, даже сумел использовать переговоры с ней для выигрывания времени.
Придется активнее подключаться России, скрыто играющей роль еще одного посредника. Мы практически достроили Бушер, несмотря на жесткое давление, и доказали всем потенциальным заказчикам ядерных реакторов, что мы являемся надежным партнером.
Но мы строили Бушер не для державы, нарушающей Договор о нераспространении.
Думаю, что надо пытаться решать проблему ядернизации Ирана в более широком контексте. Россия намекала на него, а теперь должна открыто и ясно его предложить. Главная движущая сила подозреваемой ядерной программы Ирана - ощущение опасности у иранской элиты, повсеместное недоверие друг к другу в регионе расширенного Ближнего Востока.
Давно пора предложить создание системы безопасности для этого региона, гарантированной великими державами, в том числе Индией и Китаем. Нужно инициировать Хельсинкский процесс для региона с участием этих держав. Иначе, даже если мы в очередной раз и решим "иранский кризис", он и ему подобные будут возникать снова и снова.
