|
|
Курс лекций в Высшей школе экономики. Лекция 3. Cоциально-экономическая система современной России. Г. Явлинский, 11 ноября 2004 года
Назад
|
Курс лекций в Высшей школе экономики. Лекция 3. Cоциально-экономическая система современной России. Г. Явлинский, 11 ноября 2004 года
|
В прошлый раз мы обсуждали основные, наиболее существенные черты той экономической системы, которая предшествовала нынешней, а обсуждали мы это с точки зрения того, в какой степени наиболее важные элементы предыдущей системы влияют на то, что получилось сегодня, в чем их природа и содержание. Мы говорили о том, что в нашей стране в 1920-30 годы пытались создать систему, при которой намеревались совместить технический прогресс, с одной стороны, а с другой стороны - сохранить практически неограниченное владение собственностью со стороны государства. Главными механизмами для обеспечения такой цели выбрали механизмы, связанные с весьма жестокими политическими репрессиями, которые подкрепляли реально существовавшие в то время энтузиазм в деле так называемого социалистического строительства.
Кроме того, мы отмечали, что попытки либерализации этой системы привели к очень глубокому внутреннему конфликту, всякие отклонения от жесткой тоталитарной системности вели к очень глубоким внутренним противоречиям, и этот конфликт, противоречия привели к распаду социалистического государства и плановой экономики. Мы отмечали, что этот распад начался не в 1989, не в 1991 году, а значительно раньше и продолжался длительное время в связи с особенностями устройства экономики нашей страны.
Мы выделили два основных этапа. Первый этап, когда одна политическая группа захватила контроль фактически над всеми активами в экономике, установила очень жесткий контроль над использованием всех ее активов и рабочей силы, запретила любой произвольный обмен, любые сделки, ввела присутствие тайной полиции, тотальный контроль через плановые задания, устроила систему ловушек, при которых менеджеры могли отклоняться от заданий, но это всегда было прелюдией к чисткам, в ходе которых эта система создавала чрезвычайные обстоятельства и таким образом сама постоянно себя воспроизводила. И второй, когда реформаторы - Н.С. Хрущев и М.С. Горбачев начали модифицировать эту систему. Они пошли по пути так называемой в то время либерализации, суть которой заключалась в том, что в 1950-е годы создавались автономные территориальные региональные комплексы. Эти независимые региональные комплексы обладали определенной степенью свободы, и на базе этой независимости образовались определенные влиятельные группы. Следующий этап реформ, брежневский, пошел по другому пути. Региональные относительно автономные структуры начали ликвидировать и создавать структуры другого рода, связанные самостоятельностью промышленных предприятий. И эта тенденция уже нарастала до самого конца - до конца 1980-х годов. Таким образом, появились довольно существенные группы влияния, в определенной степени региональные, но в значительной степени промышленные группы влияния. И эти группы влияния обеспечили появление и распространение огромного сектора параллельной экономики.
С точки зрения экономической логики, происходил процесс отделения формальной собственности от контроля за ней. Вот это противоречие на поздних стадиях плановой экономики не нашел мирного институционального решения. Тотальная государственная собственность формальная пришла в полное противоречие с ее отделением, c появлением действительной самостоятельности, с распределением управления этой собственностью. И это привело к очень глубокому и серьезному конфликту.
Руководство страны, не понимая, что на самом деле происходит, настаивало на иерархическом порядке как единственно законной форме, и это пришло в противоречие с фактической системой управления. Когда Горбачев в 1987-88 году ввел ограниченный частный сектор и отказался от политического террора, все это привело к самому главному элементу - к свободному перетеканию денег между одним сектором экономики и другими, и в результате этого масштаб параллельной экономики стал катастрофическим для плановой экономики. Столкновение иерархической экономики и параллельной стало неизбежным, оно произошло в весьма драматической форме, приведшей к краху всей существовавшей системы.
Из нашего предыдущего анализа естественным образом вытекает очень важный вывод. Реформа, исходящая из того, что переход к рыночной экономике начинается как бы с чистого листа, не могла быть эффективной. Вот здесь мы с вами подходим к тезису, ради которого мы рассматривали весь предыдущий материал. Вообще говоря, название нашей сегодняшней лекции, если бы мы каждую лекцию называли, могло быть "Институциональная непрерывность и "Вашингтонский консенсус". Что такое Вашингтонский консенсус вы, наверное, знаете.
Представьте себе, что вы были заняты в плановой экономике, работали в одном из советских министерств или на предприятии. В связи с изменением политических обстоятельств встала реальная задача, как перевести вот эту огромную, колоссальную машину, включающую в себя 150 миллионов людей, военную сверх-державу, в качественно иное состояние - к рыночной экономике. Это была любопытная задача. Мы сегодня будем говорить не о разных подходах, которые были возможны, а о том, что на самом деле было реализовано, и анализировать эти результаты.
Так вот первое, о чем следовало бы говорить: мы не можем проводить реформы с чистого листа. Реформы могли иметь смысл, если с самого начала были бы направлены на замену институтов реально существовавшей экономики, которые не только пережили крушение коммунизма, но в части параллельной экономики заняли главенствующее положение в новой экономической системе. Однако ни те, кто получил политическую возможность проводить реформы, ни их западные советники не восприняли, что необходимо не внедрение нового экономического механизма, а реконструкция существующих институтов. И даже сейчас через 13 лет перехода к рыночной экономике большинство специалистов по переходной экономике не считают важным анализировать это обстоятельство. Тем не менее, именно от этого обстоятельства зависела во многом вся результативность реформ.
По сути дела в самом начале 1990-х годов произошло следующее: вместо того, чтобы выбрать в качестве главного приоритета институциональные преобразования, реформаторы пошли по пути внешне крайне радикальных изменений. Вот сумма всех этих изменений, которые были очень быстрыми, действительно радикальными и внешне очень эффектными представляла собой некий пакет, который был известен как Вашингтонский пакет согласованных комплексных программ. Иногда этот пакет называют "шоковой терапией". Вы, наверное, много слышали о "шоковой терапии". Некоторые говорят, это был шок без терапии, некоторые, что это вовсе не была шоковая терапия, а очень мягкий подход к реформам, но это все больше журналистские рассуждения. Нас же интересует, в чем, собственно, заключался пакет согласованных программ? Иногда в литературе он обозначается в сокращенном виде тремя буквами - СЛП - "стабилизация-либерализация-приватизация". Сегодня мы обсудим как теоретические, так и фактические результаты воздействие политики СЛП на весь переходный процесс. И, учитывая, что практическая реализация попала в полную зависимость от институциональной независимости, т.е. от фактического положения дел, которое объективно унаследовала страна.
Итак, формальная отмена плановой экономики в России, начало политики этой СЛП, безусловно, повлекло разительные внешние изменения. Я сошлюсь на очень популярный подход к тому, что происходило в то время. Известный экономист Стэнли Фишер, первый заместитель исполнительного директора МВФ, считается специалистом в области России и пишет учебники, которые, наверное, многие из вас знают. А в начале 1990-х годов он был просто звездой, собственно, поэтому он тогда и стал первым заместителем исполнительного директора. Придете к нему на лекции, передайте ему от меня привет. Не уверен, что ему это сильно понравится. Мы с ним очень долго и обстоятельно обсуждали аспекты наших экономических преобразований. Он, конечно, человек, симпатичный, но деятельность его на этом посту оказалась весьма печальной, не для него - для тех, кто эту деятельность с ним осуществлял. Так вот он писал: "К положительным сторонам относится успешное начало приватизации, быстрый рост сектора розничной торговли, действие и расширение обменного валютного рынка. К отрицательным сторонам можно отнести: высокие темпы роста инфляции - 2600%, лишь частичную либерализацию цен, которая не находит продолжения, а также то, что внешняя торговля остается в значительной степени регулируемой. Положение с бюджетом остается неясным, как неясным остается разграничение полномочий между различными уровнями финансовых органов. Положение, регулирующее внешние инвестиции, является в лучшем случае запутанным". Это было написано в середине 1990-х годов. Конечно, со времени написания этого доклада в вопросах, которые упомянул Стэнли Фишер, достигнут заметный прогресс. Более половины ранее государственных предприятий были приватизированы, вместе с новыми частными предприятиями это позволило увеличить долю частного сектора в ВВП страны более чем до 60%, инфляция была снижена, и, что важнее всего, российский потребитель получал разнообразие потребительских возможностей, к которым у него никогда не было доступа. Но с другой стороны, страна столкнулась с резким спадом промышленного производства, который уничтожил около 60% добывающего и обрабатывающего секторов, существующих до начала реформы, а также с высоким и продолжающем расти уровнем безработицы, особенно скрытой; со стремительным ростом неравенства в распределении доходов, с серьезно выросшей мафией, и в 1998 году - с финансовым крахом, вынудившем правительство объявить дефолт по своим долговым обязательствам и практически парализовавшим банковскую систему.
Так вот, это сравнение, - с одной стороны и с другой стороны, - имеет очень важную особенность: какая появляется в результате этой комбинации система, каковы ее характеристики. Так вот если бы здесь были архитекторы того периода реформ, я бы задал им вопрос. В апреле 1998 года, за несколько месяцев до дефолта, до финансового краха те, кто были участниками этого "Вашингтонского пакета", например, исполнительный директор МВФ Комдесю, заместитель министра финансов США Лэрри Самерс (он сейчас президент Гарвардского университета) выразили озабоченность на ежегодной конференции американо-российского делового совета в Вашингтоне не темпами инфляции и не дефицитом государственного бюджета, а направлением, в котором движется Россия. Официальное заявление было следующим: "Москва должна начать искать ответы на главные вопросы о том, какой капитализм она хочет построить". И еще: "Не может быть худшей новости из России, чем та, что спустя годы усилий освободиться от одной мертвой экономической модели, Россия находится на грани внедрения другой сомнительной модели". Но это заявление уже не могло ни на что повлиять. Даже людям, которые придумывали эту реформу, в середине 1998 года стало ясно, что допущены какие-то очень крупные провалы, которые привели к появлению экономической системы, вовсе не той, которая замышлялась.
Сейчас даже в самих США очень внимательно относятся к тому, что было рекомендовано тогда России. В Гарварде создан Центр экономических реформ для Российской Федерации, так вот в США последние семь лет шел суд над теми, кто работал в этом центре и должен был на...
Вопрос из зала: На какие деньги создан?
Явлинский: На деньги американского правительства. Они выделили деньги ученым, чтобы они вырабатывали стратегию и тактику ведения российских реформ. Семь лет проходил суд, теперь он завершился. Университет должен заплатить очень большую сумму, более 10 млн. долларов, - штраф за существование такого центра, а работники этого центра, известные экономисты, - более 100 млн. долларов должны вернуть государственной казне США. Они, пользуясь инсайдерской информацией, участвуя в российской приватизации, сочли более правильным разместить деньги у нас на рынках, покупать активы - заниматься бизнесом, что на самом деле, с моей точки зрения, конечно, позорно и для такого университета, а уж тем более - для этих весьма известных ученых. Кстати, один из них в этом году весной написал статью "Россия как нормальная страна". Эта статья как связана с этим судом, она должна была его несколько оправдать, показывая, что Центр делал все в основном правильно. Но самое интересное даже не в этом. Суд касался использования денег американской помощи, а на самом деле сейчас рассматривается возможность проведения слушаний не по уголовному, а по гражданскому делу относительно содержания всех тех советов и рекомендаций, которые были рекомендованы Российской Федерации. Потому что многие советы и рекомендации были настолько далеки от всего того, что можно вообще где-либо прочитать и узнать, что они до сих пор волнуют органы юстиции США. Я не знаю, будет ли такое дело устроено в США, это будет впервые в истории, но они будут обращаться к анализу самих рекомендаций. Они будут анализировать группу своих советников, а не российское правительство, что совершенно правильно, потому что с российским правительством должны разбираться российские граждане, если и когда они найдут время на такое мероприятие.
В ваших учебниках, в экономических статьях обычно пишут: это мы смогли сделать, это - нет, вот такой есть баланс. Приведу еще один аргумент, почему так анализировать реформу нельзя. Общеизвестный факт в экономической теории, что параллельная экономика, или черный рынок, возникает как продукт сильно регулируемой экономики. Можно по-разному оценивать скорость процесса дерегулирования после начала реформ, но нельзя отрицать, что сейчас в России по сравнению с временами плановой экономики гораздо меньшая степень регулирования экономической активности. Вообще, с весьма высокой долей уверенности можно утверждать, что формально российская экономика относится к числу таких, где регулирование находится на очень низком уровне, может быть, не столько с точки зрения формального институционального регулирования, но уж точно с точки зрения практичного осуществления. Конечно, самым блестящим примером свободной рыночной экономики, где ничего не регулируется, наверное, является Афганистан, там вообще нет ничего.
Вы знаете, что свобода предпринимательской деятельности и свободное ценообразование теоретически должны привести к слиянию официального и черного рынка. Это очевидно. А вместо этого масштабы и влияния параллельной экономики за последние 12-13 лет колоссально возросли. Примерно 40% ВВП может быть отнесено к теневой экономике. Если же исходить из традиционного подхода реформирования плановой экономики как к процессу, который развивается сверху, этот парадокс не имеет объяснения. А вот подход, который мы предлагаем в данной лекции, и учитывающий институциональную непрерывность, т.е. устойчивость раз сформировавшихся институциональных форм, может быть объяснить природу переходного периода и этого феномена. В практическом смысле метод, который мы обсудим, показывает очень тесную связь между состоянием плановой экономики в бывшем Советском Союзе к концу его существования и современным положением.
Мы будем рассматривать события последних 13 лет, не только и даже не столько как начало принципиально нового этапа в развитии российской экономики, а в большей степени как свидетельство окончания одной из стадий трансформации российской плановой экономики. Это переход еще не к современному рынку, а к постплановой стадии развития. Если же Россия двинется в сторону современной рыночной экономики, это повлечет за собой необходимость совершенно новой стадии, а не просто продолжение существующих тенденций.
Главный вопрос для любой теории, насколько она полезна для понимая реальной действительности. Поэтому мы рассмотрим наиболее значительные и характерные черты российской экономики, как она у нас сложилась. Мы исходим из понимания, что на сегодняшний день мы существенно трансформировали прежнюю экономическую систему. Если мы ставим перед собой задачу выстроить экономику современную, которая обеспечит конкурентоспособность нашей страны в целом, то надо рассматривать вопрос о том, как перевести сложившуюся экономическую систему в действительно эффективную рыночную экономику. Рассмотрим в первую очередь некоторые результаты на уровне предприятий, полученные от сложившейся макроэкономической стабилизации и открытости экономики. Ограничимся пока анализом экономических тенденций середины 1990-х годов, когда эта политика реализовывалась. То, что стало происходить позже 1998 года, было во многом связано с другими процессами, вызванными девальвацией национальной валюты в 1998 году, и существенными изменениями в мировой конъюнктуре в области энергоносителей.
Итак, рассмотрим более подробно, как политика стабилизации-либерализации-приватизации повлияла на реальное положение в российской экономике на протяжении 1990-х годов.
Главная идея в рамках стабилизации-либерализации-приватизации очень проста. Я уверен, вам подробно читали лекции о том, как это все происходило, потому что в вашем университете есть очень много людей, которые занимались этим делом непосредственно. Можете объяснить, почему взяли такую формулу "стабилизация-либерализация-приватизация" и ее реализовали?
Ответ из зала: В первую очередь - это макроэкономическая стабилизация. Либерализация, понятно, - это цены, а приватизация - это передел государственной собственности.
Явлинский: Вы совершенно правильно перевели это на русский язык, правда, не вполне русский. Но я хотел услышать от вас логику.
Ответ из зала: Когда либерализация цен, соответственно, цены ...(?)... снизить их.
Явлинский: Для чего?
Ответ из зала: Для проведения политики. Как можно было проводить (?) экономическую политику, если цены каждый год удваиваются-утраиваются?
Явлинский: Это вопрос, для чего была нужна либерализация цен. Ну, хорошо, не буду вас мучить и сам отвечу. Должен вам сказать, молодой человек, что на Черемушкинском рынке в самый расцвет брежневской эпохи продукты были те же, что и сейчас. Стоили они дорого, но любой человек, если были деньги, мог поехать... В советское время там можно было купить все: зимой бананы, клубнику... Это стоило безумных денег, но продукты там были. А зачем же все-таки это делалось?
Ответ из зала: Подойти к рынку.
Явлинский: Но к рынку, в общем-то, можно было доехать на метро. Послушаем еще, хотя мне уже не терпится вам начать рассказывать, судя по всему, это может быть полезным.
Ответ из зала: Либерализация - первый шаг - должен был объединить вот эти две параллельно сосуществовавшие экономики. Соответственно, сделать это при разных ценах было нельзя, значит, переход к единым ценам был возможен при либерализации.
Явлинский: Это уже ближе к тому, что мне хотелось услышать.
Ответ из зала: Последнее замечание: как нам приводилась логика, что либерализация и сам переход от плановой экономики был осуществлен по причине того, что механизмы регулирования и осуществления деятельности плановой экономики окончательно себя исчерпали именно 1990 году. И либерализация была необходима, потому что далее государство потеряло контроль над экономическими процессами. Соответственно, при либерализации стабилизация была во многом тоже с целью обеспечения не только низкой инфляции, выживания населения хоть какого-то там, я опять же привожу логику, которую нам давали, еще с целью поддержания бюджета сбалансированного, т.е., по крайней мере, неухода в очень большой дефицит. Далее приватизация во многом была с целью того, чтобы, как нам говорили, по удержанию необратимости рыночных реформ, по пути демократии, как сформулировали, и приватизация тоже по тому, чтобы собственность не была эффективно управляемой. Вот такая логика была.
Явлинский: Хорошо, это еще один шаг, мы приближаемся.
Ответ из зала: Приватизация, естественно, - это основа режима, базис, т.е. появился новый класс собственников. Насчет либерализации, ее как таковой на 100% не было, т.е. энергоносители ... ... ... системы собственности, поскольку к моменту приватизации уже начала складываться не номенклатурная собственность, когда государственная собственность фактически была собственностью номенклатуры, и для того, чтобы вся собственность государства пришла в их руки, а еще остался сектор для малого и среднего предпринимательства, необходимо было, во-первых, легализовать уже сложившиеся отношения собственности и дать возможность развиться новому предпринимательству...
Явлинский: Попутный вопрос: и малое предпринимательство развилось? Или ему все-таки осталось мало, не успели?
Ответ из зала: Нет, естественно ему осталось мало, и чем дальше, тем меньше.
Явлинский: А как же так? Теперь я попробую систематизировать то, что вы сказали, потому что здесь на самом деле есть логика. Логика эта очень заманчива и проста.
Во-первых, либерализация цен и высвобождение экономической деятельности должны были, как из вас кто-то сказал, сбалансировать рынки за счет установления равновесия между спросом и предложением, за счет отмены произвольного распределения ресурсов. Установление баланса между предложением и спросом путем гибких цен - это первый шаг. Обратите внимание, все из вас дали чисто политическую трактовку проведения приватизации: надо было быстрее распространить собственность, передать в частные руки, чтобы сохранить власть, надо было ограничить номенклатуру и оставить что-то для других. А мы договорились меньше политизировать тему, делать упор на экономике. Экономической часть приватизации всегда направлена на то, чтобы привязать прибыли и убытки компаний к стимулам для увеличения производства товаров и услуг, на которые существовал самый большой и неудовлетворенный спрос, и сокращать производство, на которое не существовало реального спроса потребителей.
Тогда логика такая: приватизация сделает предприятия эффективными, потому что частный собственник будет действовать более эффективно, он не будет рассчитывать на государственные дотации, делаz все за свой собственный счет. Тогда были надежды, что все это вместе должно привести к структурным изменениям в промышленности, привести объемы промышленного производства в соответствие с рыночным спросом - это самое главное.
Теперь о стабилизации. Макроэкономическая стабилизация была призвана дополнить политику приватизации. Почему? Потому что установление жестких бюджетных ограничений для правительства и строгого потолка для увеличения денежной массы Центральным Банком приведет к ужесточению финансовой дисциплины для предприятий и сократит возможности чистой погони за доходами рентно-дотационного характера. Предполагалось, что когда частные компании или фирмы столкнутся со строгими бюджетными ограничениями и свободными ценами, частные фирмы должны будут естественным образом изменить структуру своих инвестиций и производства для удовлетворения предпочтений потребителей. И это все вместе должно было привести к эффективному распределению ресурсов.
Обращаю ваше внимание, что привязка прибыли к убыткам, установление ограничений финансовых, ограничений в отношении производителей - все это должно быть направлено на изменение структуры производства, необходимое для повышения эффективности использования ресурсов. А поскольку в нашей стране ресурсы, условно говоря, неограниченные, то, в принципе, вот эта вся модель по этой логика была нацелена на то, чтобы в очень короткий срок создать эффективную экономику. Эта логика понятна, ее легко рассказать в Гарвардском университете.
И вот люди, осененные такими идеями, приезжали сюда и им казалось, что здесь - белый лист и делали все так, как вы говорили. Среди этих людей есть честные люди. Я их делю на три части: советники, которые давали правильные советы, в их числе, кстати, есть лауреаты Нобелевской премии. Их советы не принимались, и они переставали их давать. Это очень серьезные и честные люди. С ними все заканчивалось.
Есть другая группа советников. Они приезжала к нам, давали совершенно неправильные советы, эти советы заканчивались ничем, они отсюда уезжали. Это такие искренние люди, которые просто не знали, что нам посоветовать, но хотели очень. Таким советником был Джеффри Сакс.
А вот третья группа советников - особенная. Они давала такие советы, которые приводили к их бесконечному личному обогащению. Собственно, процесс в Гарварде идет на эту тему. В 1993 году в Давосе, на Всемирном экономическом форуме, была большая дискуссия именно с ними. Тогда я еще не знал, кто из них будет делать состояние на России, а кто нет. У меня была с ними дискуссия, я напомнил им одну вещь: "Господа, в России до революции была традиция. Когда инженеры заканчивали строить мост, они стояли под ним, пока шел первый поезд. Это традиция русских инженеров. Поэтому те из вас, кто хочет давать советы, конечно warmly welcome, берите свои семьи, приезжайте к нам, живите, как все обычные люди. И давайте советы, мы посмотрим, что из этого получится". Никто из этих советчиков почему-то не внял моему рассказу и приглашению. Может быть, когда-нибудь мы более подробно обсудим, кто из каких групп, что предлагал. Это вообще поучительнейшая история - посмотреть, а кто что говорил тогда, кто какие принимал решения в то время.
Кстати говоря, у СЛП есть четвертый элемент, формально он в пакет не входил, но его можно включить в этот пакет. Это - открытость экономики. Это очень важный элемент. Итак, СЛПО - вот полная схема того, что на самом деле происходило. Значит, этот элемент должен был содействовать достижению целей реформ двумя путями: облегчить для рынков задачу нахождения равновесных цен, установив в России структуру относительных цен, преобладающих в рыночных экономиках, и оказать давление на российских производителей со стороны иностранных конкурентов. Добавляется и то, что к нам приходят иностранные производители, уровень цен за счет механизмов конкуренции примерно выравнивается. Итак, попробуем оценить результаты реализации этой политики СЛПО.
На мой взгляд, самая мягкая оценка, которую можно дать тому, что на самом деле произошло, - половинчатость реформ. Начнем с положительной части. Первое. Освобождение цен действительно сбалансировало спрос и предложение, и этот баланс привел к тому, что на рынке появились все виды товаров, дефицит полностью преодолен, что привело к значительному увеличению благосостояния некоторой части потребителей. Еще раз повторю, практически все товары всегда имелись на черном рынке, но денег для их приобретения не было. Теперь дефицит преодолен, но уровень жизни значительной части населения снизился в результате резкого падения реальных доходов. Хотя затраты на поиск товаров, стояния в очередях значительно уменьшились, и возможности потребительского выбора, конечно, выросли колоссально.
Для изучения этого периода важны такие соображения. Можно говорить о том, что, возможно, наиболее существенный фактором, который обусловил рост потребительского выбора, была не столько либерализация цен сама по себе, сколько ее сочетание с открытостью экономики. Cочетание либерализации с открытостью экономики и уход экономики от военно-промышленного комплекса, т.е. выход России из гонки вооружений раскрепостил громадные ресурсы, которые были направлены на производство потребительских товаров.
В этой связи интересно такое соображение. Обычно во всех аналитических материалах, когда говорят о России в сравнении, например, с Китаем, говорят, что Россия сильно отстает, а Китай стремительно развивается. Обращаю ваше внимание: это ведь китайцы приезжают продавать свои товары на наши рынки, и это было даже в период нашей самой глубокой депрессии, даже в конце 1990-х, перед дефолтом, когда было совсем плохо по официальным данным. Для экономиста скрытый смысл этого явления заключается в следующем: эффективный, пусть и нелегальный, спрос в России выше, чем в Китае. Это означает, что спрос поддерживается за счет, конечно, экспорта минеральных и иных ресурсов.
Итак, вторым обстоятельством, которое имело определенный положительный эффект, - была макроэкономическая стабилизация. По крайней мере, у нее был видимый эффект с 1996 года по первую половину 1998 года. Прямые субсидии правительства государственным предприятиям были отменены, правительство предпринимало усилия, чтобы контролировать свой бюджетный дефицит и увеличение денежной массы. За весь этот период политика макроэкономической стабилизации привела к тому, что большинство директоров и менеджеров предприятий поняли, что они не могут рассчитывать на помощь правительства для преодоления трудностей, с которыми они сталкиваются. Гораздо больше стало внимания уделяться стоимости поставок, их качеству, потому что фирмы хотят быть конкурентоспособными. И многим директорам и руководителям предприятий пришла в голову мысль, что реализация продукции так же важна, как и его производство. Это сейчас кажется естественным, а тогда это была целая революция в головах.
И всего этого оказалось совершенно недостаточно, чтобы обеспечить успех схемы СЛПО в коренном изменении распределения ресурсов и структуры российской экономики.
Рассмотрим теперь некоторые эффекты этой политики на микроэкономическом уровне. Важнейшей проблемой в так называемом либеральном макроэкономическом подходе к реформированию российской экономики, на наш взгляд, является отсутствие механизма, который гарантировал, чтобы система свободных цен, улучшение макроэкономических индикаторов, более строгие ограничения для фирм и компаний и даже для правительства будут действительно трансформироваться в реальные структурные изменения в российской экономике. Т.е., все перечисленные нами достижения этой схемы не изменили структуры экономики.
Значит, промышленный спад оказался общим, а не структурным. Вначале любой, кто начинал реформу, готов был доказывать, что промышленный спад был структурным. Например, легкая промышленность будет расти, а производство танков падать. Оказалось иначе, промышленный спад и в отношении танков, и легкой промышленности оказался одинаковым. Частично это явилось результатом недооценки ограниченных возможностей использования производственных мощностей, частично было связано и с другими обстоятельствами, суть которых в том, что экономика, корни которой уходят в плановую, не была способна создать предпосылки формирования конкурентных рынков. Государственные предприятия представляли собой монополистические преобразования, стремящиеся к получению ренты и дотаций из бюджета, как в официальном производстве, так и в пространстве параллельной экономики. Таким образом, либерализация цен и дерегулирование экономики не высвободили конкурентных сил. Вместо того чтобы освободить общество от советских монополий, либерализация была проведена таким способом, что она освободила эти старые советские монополии от всякого контроля. И оказалось, что в этих условиях монополии, которые вырастали еще из предыдущих экономики, не оставляли никаких возможностей для перехода к обычной рыночной экономике. В результате программа макроэкономической стабилизации в сложившихся конкретных условиях тормозила переход к рыночной экономике в ряде очень важных аспектов.
Посмотрите рисунок 1. Здесь показана динамика прибыли и убытков, а также доля бартерных сделок в российской промышленности в период 1992 по 1997 год. Доля убыточных фирм возросла примерно с 7% в 1992 году почти до 50% в 1997 году. Конечно, эти показатели включают и приватизированные компании. Они не получают никаких субсидий от правительства и накапливают задолженность по налогам и платежам. Обратите внимание: на бурный рост доли бартерных сделок в период перехода к рыночной экономике. В 1992 году - 6%, а в первую половину 1997 года доля бартерных сделок составляет 41%. Это же натуральная экономика. Я тебе даю автомобиль, а ты мне месяц даешь электроэнергию. Это совсем простая бартерная сделка, а бартерные сделки через векселя, платежные обязательства здесь даже не учитываются. А по вексельным обязательствам, предъявленным к оплате, был дисконт от 40 до 70%. С экономической точки зрения, как вы понимаете, такого рода векселя и денежные суррогаты не являются элементами денежного обращения и вообще не относятся к денежному обращению. Это значит, что бартерный обмен, включающий денежные суррогаты, составлял к 1997 - 1998 году до 80%. Т.е. все разговоры о стабилизации, либерализации касались только 20% оборота. Вот почему случился кризис 1998 года. 20% опосредованных деньгами, остальная часть - до 80% обслуживалась либо бартером, прямым обменом, либо денежными суррогатами.
Совершенно невозможно объяснить, почему ситуация с такими показателями обмена в России абсолютно не воспринималась никем в Международном валютном фонде или министерстве финансов Соединенных Штатов. И это не потому, что они этого не видели, они совершенно не знали, что с этим делать. Я лично разговаривал с министром финансов США, заместителем министра финансов, ответственным за Россию, Лэри Саммерсом в Москве в июне 1998 года за 2 с лишним месяца до дефолта. Я ему называл эти цифры. Он говорил: "Что теперь делать?" Я говорил: "Ничего, ждите, поскольку вы поступили очень интересно, вы все это время доводили дело до очень острого, противоречивого состояния, вы устроили такой запор колоссальный, когда 80% всего... а теперь ждите, что из этого получится, я не могу вам точную дату назвать, но думаю, что скоро это произойдет". Он говорил, что не может этого быть, собирал своих советников, просил прислать справки, я ему по факсу отсылал справку, которую можно было взять едва ли не в "Московском комсомольце". Он ее посмотрел, все понял, но, несмотря на это, кредит в 4 млрд. через месяц был выдан, благополучно исчез, и дефолт наступил. Правда, он бы и так бы наступил, но еще и кредит исчез.
Возникает вопрос, как же надо проводить реформу, если стабилизация является не столько шагом к развитию рыночной экономики, сколько шагом в сторону натурального обмена. Значит, существуют очень глубокие проблемы, если обычная мера стабилизации приводит к тому, что экономика впадает в период феодализма и занимается натуральным обменом. Что же это за рыночная экономика, которая приводит к тому, что большая часть денег просто выпадает из товарно-денежных отношений.
Самый беглый взгляд на некоторые макроэкономические данные показывает, что эта схема вела нашу экономику к чему-то очень неладному. Вот, например, соотношение денежной массы и номинального ВВП - так называемый коэффициент Маршалла. В конце 1990-х годов в России он составлял примерно 12%, в то время как в любой из развитых стран коэффициент Маршалла - от 70 до 100%. Вот такая разница. Вот что получилось. Поскольку в живых деньгах расчеты практически не проводились, это давало оценку издержек, связанных с макроэкономической стабилизацией. Так была реализована политика денежного голода, в результате которой от 20 до 25% стоимости промышленного производства выбрасывались на ветер. Эти 20-25% - разница в ценах между денежными и безденежными сделками. Т.е. сделки в виде бартера и квази-бартера, их разница в величине показывает, какая часть промышленного производства просто выбрасывается. Задолженность поставщикам аккумулированной фирмы превышала 12% ВВП, а задолженность по уплате налогов составляла более 6% годового ВВП, не говоря уже о задолженности по выплате заработной платы.
Посмотрите таблицу No2, где показаны некоторые результаты итогов развития по этой схеме. Здесь важно заметить, что задолженность по выплатам банковских кредитов была гораздо ниже - около 1% ВВП, что отражает тот факт, что банки не давали кредитов промышленным предприятиям. Более 97% кредитов, выданных банковскими учреждениями, были краткосрочными, в основном на 3 месяца, для финансирования импортно-экспортных операций, а также оптовых операций розничных торговых сделок. Если отвлечься от задолженностей фирм друг перед другом и сосредоточиться только на задолженности по платежам, причитающимся другим секторам экономики, то в 1997 году она составила более 60% денежной массы. Таким образом: снижение темпов инфляции, которое в любом стандартном учебнике рассматривается как направление, которое должно положительно отражаться на совокупном спросе за счет увеличения реальной ценности денежной массы, так называемый реальный эффект баланса, в России имело гораздо меньшее положительное значение. И это еще мягко сказано, потому что вполне можно доказать, что оно вообще не имело положительного значения, т.к. одновременно с реальной ценностью денег увеличилась и реальная стоимость долгов, накопленных предприятиями, и тем самым резко снижался их эффективный спрос.
Открытость экономики. В определенной степени по ряду параметров она также имела противоречивый результат. Во-первых, резкое освобождение внешней торговли нанесло тяжелейший удар по российским производителям в силу массового притока импортных товаров и резкого возрастания цен на ресурсы в силу конкуренции с внешним спросом. На этом была построена вся линия, связанная с появлением скрытой безработицы в беспрецедентных масштабах. На это обратите особое внимание, потому что сразу в принципе была отвергнута всякая попытка проводить какую бы то ни было политику занятости, промышленную политику, политику подъема отечественного производства с целью повышения совокупного спроса внутри страны.
Комментарий из зала: Это была наоборот контр-политика.
Явлинский: Да, но решать проблему инфляции путем безработицы в таких масштабах, просто невыплатой зарплаты в течение целого ряда лет, действовать по формуле "no population - no inflation" - значит погубить целые секторы. Вопрос занятости и вопрос инфляции - всегда дилемма. Любому правительству ее нужно решать, но когда правительство решает тем, что балансирует на уровне 2-3% процентов инфляции и 6-7% реальной безработицы, - это тема политического выбора. Когда скрытая безработица касается трети населения - это уже не вопрос выбора, это вопрос очень ограниченной и очень безответственной политики. Безработицы 6-7-8% - уже много, но в переходный период это возможно, но скрытая безработица, т.е. люди ходят на работу, им выплачивают зарплату, но размер этой зарплаты таков, что по существу они являются безработными, - это за гранью политики, это - абсурд. Безусловно, необходимо было создавать конкуренцию, открывать страну, но это должно было делаться таким образом, чтобы соблюдать интересы занятости, переструктурирования рабочей силы, ухода от застойной безработицы, решения проблем переквалификации рабочей силы и создания нового промышленного потенциала.
Комментарий из зала: Денег не было.
Явлинский: Я же вам говорил, что это досужее мнение. Китайские челноки приезжали в самые депрессивные районы и продавали свои товары. А еще я хочу напомнить вам также и о том, что было бы неплохо посмотреть, откуда взялась "Валентина", "Чара", МММ. Деньги появились. Деньги появились в 1993 году. Это отдельная тема. После колоссальной инфляции экономика стала постепенно выходить из нее, деньги появились, и даже появилась склонность к сбережениям. И вместо того, чтобы воспользоваться этой тенденцией для развития экономики правительство не сделало ничего и отдало эти деньги вот этим аферам, и это потом вылилось в "черный вторник", когда все эти пирамиды обвалились.
У нас начал создаваться более или менее легальный частный сектор в 1987 году. К 1991 году появились первые предприниматели, причем, должен вам заметить, настоящие предприниматели. Они действовали в совершенно нормальных для нашей страны условиях. Инфляция 1992 года их уничтожила. После 1992 года, несмотря на уровень инфляции и все последствия 1993 года, вновь стал появляться бизнес, накопления у людей, даже появилась склонность к сбережениям. В течение 1994 года все это было аккумулировано в довольно больших размерах во всех этих валентинах, чарах, ммм-мах и как-то там еще. В течение 1994-1995 года все это дело обанкротилось. И после этого экономика вновь стала становиться на ноги. И она пыталась стоять на ногах до 1998 года, когда снова произошел очень крупный обвал и очень крупный кризис. Трудно представить себе частного предпринимателя, который начинал в 1987 году, потом начинал в 1992-93, потом начинал в 1995-96 и к которому вы можете без опасения обсудить экономическую политику нашего государства. Я имею в виду кооперативы.
Посмотрите рисунок No3, где показаны изменения относительных цен в различных секторах российской промышленности с 1990-го года. Рост цен на энергию оказался от двух до четырех раз выше просто цен на промышленные товары. Более того, положительное активное сальдо торгового баланса, полученное за счет экспорта ресурсов, а также приток иностранных кредитов привели к серьезному повышению реального обменного курса. И вот относительно реального обменного курса мне интересно было бы ваше мнение по рисунку No4. Эти все изменения в структуре цен приняли настолько резкий характер, что они подорвали все стимулы к преобразованиям и к тому, чтобы приступить к выпуску конкурентоспособных товаров, которые могли быть у менеджеров российских предприятий, поскольку ситуация оказалась для них просто безнадежной, не оставив никаких шансов на выживание. Это важное обстоятельство, смысл которого заключается в следующем: изменения (таб. 3 и 4) связаны с ценами и укреплением обменного курса. Они необходимы, полезны, но они произведены были таким способом, что начисто лишили всю российскую промышленность каких-либо шансов. У российской промышленности в тот период была одна безусловно преимущественная сторона - ценовая конкуренция. Вот этим и надо было пользоваться. Но она была уничтожена таким образом, что промышленность не получила ни единого шанса даже приступить к реконструкции.
В итоге оказалось, что политика стабилизации-либерализации-приватизации и открытости дала положительный эффект, но лишь для отраслей, ориентированных на внешнюю торговлю и потребительский спрос в больших городах. Остальная часть экономики продолжала управляться в условиях институциональной структуры, свойственной переходному периоду конца плановой экономики. Это явилось прямым следствием зависимости от той институциональной структуры, которая предшествовала нашим реформам.
Сохранение такой ситуации является предвестников серьезных кризисов. Этим летом отозвали лицензии у нескольких банков, они как бы обанкротились. Вы заметили, какое сразу волнение началось в финансовых кругах? А знаете почему? Потому что российские рынки, какие бы они ни были недоразвитые, чувствуют, что дальнейшее проведение политики, построенной на стабилизации-либерализации-приватизации и открытости, является предвестником возможных глубоких и серьезных кризисов. От этих кризисов сегодня нас спасают только цены на нефть. Сегодня премьер-министр сказал, что более 50% всех наших доходов идут от сырьевого сектора. Далее: "Но около 80% наших валютных экспортных поступлений идут от сырьевого сектора", после чего процитировали министра природы и всяких других ресурсов, который сказал, что "в 2015 году нефть и все остальные ресурсы, скорее всего, закончатся, а золото закончится еще на четыре года раньше". Мне это кажется несколько странным, потому что я не думаю, что у нас так сразу все закончится. Я сочувствую этим несчастным людям, перед которыми такая дилемма. 80% поступления валюты и 50% всего, что производит страна, построено на факторах, которые скоро прекратят свое существование. Ну что с этим сделаешь? Причем, из развитых стран у нас самая энергоемкая экономика, потребление энергоресурсов на рубль ВВП в 5-6 раз выше, чем в США.
Итак, это противоречие нашло подтверждение в правительственном финансовом кризисе 1998 года и в крахе банковской системы. Поскольку это сочеталось еще с падением доходов от экспорта нефти, оно продемонстрировало очень в явном виде, насколько вся эта система неустойчива. События 1998 года нанесли этой схеме такой серьезный ущерб (мы сейчас с вами рассматриваем это в теоретическом плане), что можно с уверенностью говорить, что за 7 лет перехода к рыночной экономике по схеме так называемого "Вашингтонского консенсуса" не было создано никаких новых источников внутреннего роста.
Начиная нашу лекцию, мы обсуждали источники внутреннего роста. Так вот за время реформ не было создано никаких новых источников внутреннего роста. Российская экономика как раньше, так и теперь почти полностью зависит от экспорта минерального сырья. Но доходы от минерального сырья используются в основном на текущее потребление, финансирование правительственных расходов.
Страны Юго-Восточной Азии более 10 лет имели устойчивый и быстрый индустриальный рост и накопили довольно большие резервы иностранной валюты. Несмотря на это, столкнувшись с кризисом конца 1990-х годов, они попали в весьма серьезное обстоятельство. Что касается российской экономики, то до 1999 года она, все по той же концепции, не получила ни существенного роста, ни накопила значительных резервов иностранной валюты. Резервы иностранной валюты в 1998 году составляли порядка 8 млрд. долларов.
Если проанализировать все, о чем мы с вами говорили, можно сказать, что достижения политики макроэкономической стабилизации оказались весьма ненадежными, даже иллюзорными.
Вывод из всего этого можно сделать следующий: в условиях институциональной непрерывности, естественной привязанности сегодняшних норм и правил игры к тем, что существовали в условиях плановой экономики, инфляция не преодолевается только путем контроля денежной массы макроэкономическими средствами. Она принимает другие формы. Вот это важный вывод. Кстати говоря, она принимала другие формы еще и в советское время, тоже не было инфляции как инфляции, был просто колоссальный денежный нарез, несбалансированность, по существу обозначавшая инфляцию. В нынешних условиях инфляция сохраняется в других формах.
Сейчас у нас очень значительный стабилизационный фонд, примерно 17 млрд. долларов. Как водится в нашей стране, все очень активно обсуждают, как его лучше потратить. Недавно я имел удовольствие публично обсуждать эту тему с Кудриным. Такой редкий случай, уж не знаю, с чем он связан, конечно, не в прямом эфире. Там был довольно интересный момент, когда очень симпатичный человек Леонид Алексеевич Кудрин искренне объяснял: "Да не можем мы трогать этот стабилизационный фонд, потому что будет инфляция". В ответ ему хотелось сказать, что надо за счет стабилизационного фонда решать некоторые задачи, которые напрямую к инфляции не имеют отношения. Он сказал, что последствия любые приведут к инфляции. И когда мы с ним стали говорить о том, что нужно создавать рабочие места, новые предприятия, он сказал: "Нет, это все будет вести к инфляции".
Это о чем говорит? Это говорит о том, что Правительство находится перед дилеммой. Приток свежей валюты значителен. Экономика не располагает институциональными механизмами, способными неинфляционно его поглотить. Говоря несколько эмоционально, это приступ лени. Такой шанс выпадает стране, а все, что нагорожено за 13 лет, не позволяет принять эти деньги. Единственное, что мы можем сделать, - отдать долги. Это тоже полезно. Когда уже больше делать нечего - отдай долги. Русскому человеку эта ситуация должна быть понятна. Допустим, у него из крана идет водка, а он так провел предыдущие годы, что больше пить не может. Что делать? Продавать водку соседу, возвращая долги за то, что тот ему помог собирать картофель прошлой осенью. Представляете, как ему обидно? В нашей экономике - примерно то же самое. Деньги поступают просто так, от нечего делать. Вам ничего не надо делать, вы можете громить "ЮКОС", вообще всех - деньги поступают - и все. У вас нет банковской системы, системы инвестиционных фондов, никаких приоритетов, промышленной политики - у вас нет ничего. И вы возвращаете долги. Ну, возвращайте.
Я знаю еще одного человека, который всю жизнь возвращал долги. Николай Чаушеску. Он, кстати, очень плохо кончил. Он почему-то решил, что современная экономика - это когда у вас нет долгов, а совершенная неправда. Экономика не предполагает, что ни у кого нет никаких долгов. Долги то есть, то нет. Вообще, экономика, как и жизнь людей, складывается из двух периодов: когда есть деньги и когда нет. Если у вас все время нет денег - очень плохо, но если у вас все время есть деньги - это тоже плохо, ничем хорошим это не кончится.
Теперь я хотел обратить ваше внимание на некоторые наиболее существенные черты той самой параллельной экономики, которая стала ведущей после 1992-93 года, на существо тех проблем, которые возникают при попытке претворить в жизнь стандартную парадигму стабилизации-либерализации-приватизации и открытости экономики в условиях экономики исторически обусловленных институциональными параметрами, которые у нас сегодня есть. Наша экономика объективно была обусловлена теми институциональными рамками, которые весьма отличаются от институтов нормальной рыночной экономики.
Лауреат Нобелевской премии Кеннед Эрроу писал о переходе нашей экономики от состояния плановой капиталистической, что ее будут так же примерно изучать, как появление капитализма из феодальной экономики. Анализируя феодальную экономику, он обращал внимание, что значительный положительный эффект проходил из-за того, что была очень тесная связь между феодалами-лэндлордами и купцами, которые поселились в городах. Их взаимодействие лежало в основе довольно быстрого появления и развития капитализма. Правда, это потребовало несколько столетий. Так вот одна из самых заметных черт, о которых мы говорим, - сложные отношения, симбиоз между номенклатурой и дельцами из параллельной экономики. Этот симбиоз между экономической и политической властью и параллельными структурами представляет собой системную черту современной экономики переходного периода. Этот симбиоз, включая взаимозависимость, часто криминального характера, сам по себе является основополагающим институтом современной российской экономики. Избавиться от него - очень непростая задача. Вообще, задача этого курса, нашего общения и всего того, что я буду делать в университете и делаю в своей остальной жизни, направлено на то, чтобы выработать способ, как из этого положения выйти.
Параллельная экономика чисто внешне имеет очень много общего с рыночной экономикой. Например, она полностью свободна от вмешательства государства, за исключением, скажем, подкупа или запугивания правительственных чиновников. Но это мелочи. Параллельная экономика свободнее, чем любая традиционная экономика в мире: цены устанавливаются свободно, все хозяйственные субъекты действуют строго в соответствии с принципом максимизации прибыли. В то же время, несмотря на то, что параллельная экономика содействует появлению рыночной экономики, сама по себе она является источником ее торможения, ее неэффективности.
Есть расхожее мнение, что теневая экономика отличается от рыночной экономики только тем, что не платит налоги. Обложить налогами теневую экономику - вот вам рыночная экономика. Это не так. У этих двух секторов разная природа.
Итак, первое проявление неэффективности. Она связана с отсутствием так называемых конституционных соглашений, юридически определяющих право на собственность и обеспечивающих его соблюдение. В параллельной экономике каждый субъект вынужден самостоятельно защищать свое право на собственность. Более того, он должен это так делать, чтобы его не обнаружили власти. Эта задача может выполняться только при условии содержания дорогостоящей структуры, которая следит за принудительным соблюдением права на собственность, либо, если защитой собственника за деньги занимается мафиозная группировка. Естественно, что даже чисто экономические издержки такой защиты прав собственности гораздо выше, чем в конституционном государстве.
У наших олигархических группы - целые армии, огромные структуры безопасности. Вы думаете, они просто для охраны? Нет. Они являются службой выполнения контрактов, наблюдают за выполнением обязательств, контрактов, и если они не присутствуют. Может, не всегда они участвуют в выбивании выполнения контрактов, но они всегда присутствуют и своим потенциалом создают такую угрозу, что контракты выполняются. Так вот состояние непрерывного антагонизма вокруг очагов параллельной экономики и их симбиоза с государственными предприятиями приводят к огромным общественным издержкам, неслыханным не только в развитых рыночных странах, но даже в иерархическом государстве.
Несмотря на то, что для описания ситуации, возникшей в экономике переходного периода, было создано много терминов, но самый точный - беспредел. Беспредел в данном случае означает ничем не ограниченное, абсолютно пренебрежительное пренебрежение. О таком состоянии писал Гопсон. Он писал примерно так: "понятие мира в состоянии полной анархии и распада, где каждый против каждого и все против всех". И дополнял: "А жизнь одинока, бедна, отвратительна, жестока и коротка". Ну, на это не следует обращать внимание, пока не исполниться лет 60. А все остальное - действительно серьезная вещь, которая у нас действительно существует. Этот тип отношений существует в параллельной экономике. Поэтому просто взять с них налог - ничего не означает.
Вторая причина неэффективности этого рынка, связанная с первой, - очень высокий уровень сегментации рынка. Поскольку в параллельной экономике необходимо постоянно скрывать свою деятельность, этот изначально заданный институциональный параметр предопределил ее функционирование на сильно сегментированном рынке. Вот как они держали сегмент рынка в еще плановой экономике, так и стараются держать. Вышел на этот рынок, держишь его, и все время скрываешься от властей. Любых, советских или нынешних, поскольку ты не платишь налоги. Этот рынок является абсолютно закрытым. И, несмотря на то, что ценообразование в параллельной экономике зависит от предложения и спроса, сегментация рынка приводит к огромному разбросу цен и отсутствию какой-либо реальной кодификации правил игры. В каждом сегменте параллельной экономики строго ограничено количество участников и поток товаров, капитала, рабочей силы, и информация замыкается сама на себя. Результатом этого является ситуация, при которой обмен и прочие операции, которые бы вовлекали не один, а различные сегменты параллельного рынка так высоки, что невозможно достичь оптимальных масштабов производства с точки зрения экономической эффективности. Эффективность плановой экономики страдала от чрезвычайного количества слишком крупных производств. Эффективность параллельной экономики страдает от той крайности, о которой мы говорим.
Важный вывод отсюда: система, основанная на параллельной экономике, не менее враждебна конкуренции, чем любая плановая система.
В-третьих, параллельная экономика по своей природе ориентирована только на самую краткосрочную максимизацию прибыли, ее вершат временщики. Это объясняется ее культурными корнями, важнейшей чертой которых, как мне кажется, является тот самый беспредел, и естественным отсутствием диверсификации рынка, позволяющий контролировать рынки. Она не может контролировать риски, потому что не может диверсифицироваться, она в одном секторе. А поэтому она связана с большим риском. Все хотят работать очень краткосрочно и максимизировать прибыль. А поэтому нет ничего, что было бы связано с долгосрочными инвестициями. Те, кто работает в параллельной экономике, в этом не заинтересованы. Итак, третьим ограничителем является то, что параллельная экономика не в состоянии предоставить ни необходимого долгосрочного развития, ни мотивации для такого переустройства.
В-четвертых, стремление мафии, управляющей этой параллельной экономикой, извлекать прибыль в кратчайшие сроки. А это предполагает еще одну особенность: мафия склонна отдавать предпочтение деятельности, приносящей очень быстрый доход и непосредственно не связанный с производством, она не будет развивать производственный потенциал фирм в своем сегменте рынка. Это, в частности, крайне негативно сказывается на сферах применения человеческого капитала. Вместо продуктивной работы над извлечением прибыли из организации производственного процесса наиболее талантливые люди становятся сомнительными дельцами, т.к. эта сфера деятельности оказывается наиболее выгодной.
И, наконец, пятое: параллельная экономика, каждый из сегментов которой связан с определенной частью государственного аппарата, имеет огромные социальные издержки в плане, подчеркиваю, структурной организации коррупции. Речь идет о следующем отличии нынешней системы от всех других или, например, от социалистической системы. При социалистической системе правила продвижения вверх по карьерной лестнице, и привилегии, и материальные блага, сопутствующие такому предложению, были четко определены и всем хорошо известны. Там, конечно, могли даваться взятки, могли быть поощрения, но в целом способ продвижения был известен. В той системе, о которой мы сейчас говорим, поскольку она напрямую слита с определенными секторами государственного аппарата, каждый из сегментов действует по своим правилам. А поскольку экономика пронизана множеством взаимных связей, отсутствие координации приводит к еще большим общественным издержкам, чем вся система иерархии, которая понятна. Можно сказать так, что различные министерства, учреждения, органы местного самоуправления независимо друг от друга устанавливают какие-то собственные размеры взяток, которыми они работают со своими секторами, стараясь максимизировать собственные доходы. И, конечно, они не обращают внимание на процессы, которые происходят рядом.
Эта ситуация может быть проиллюстрирована известным постулатом из теории организации промышленного производства. Монополия на производство товаров или услуг, потребление которых взаимосвязано, является меньшим злом по сравнению с множеством мелких монополий на каждый вид товаров и услуг. Независимые структуры игнорируют эффект повышения требуемых от нее размеров мздоимств для получения дополнительных разрешений. Поскольку в российских условиях доступ к этим системам совершенно ничем не ограничен, то вся эта система перекореживается еще раз и структурирует всю эту коррупционную пирамиду очень причудливым образом и очень малоэффективным.
Итак, эти пять черт свидетельствуют о том, что в нынешних условиях недостаточно просто решить проблему налогообложения теневой, параллельной экономики. Это совершенно другое обстоятельство, нежели неуплатf налогов в других странах. Это совершенно другой род взаимоотношений.
Немного забегу вперед и скажу о предмете нашей следующей лекции. Вы знаете, время от времени во внешней политике оживляется тема разоружения. Говорят, не нужно иметь столько ядерных боеголовок: у нас - 6500, у американцев - 8000. Вполне достаточно шести или восьми, чтобы вообще уничтожить планету. Начинают договариваться, что нужно уничтожить остальные. По нынешним временам все об этом договариваются. Американцы всегда рады дать деньги, чтобы эти боеголовки разобрали. Они говорят нам, мы дадим деньги, вы, пожалуйста, размонтируйте эту страшную штуку сами. Потому что теоретически мы, может быть, знаем, как с ней разбираться, но лучше, чтобы вы ее разобрали сами и у себя дома на наши собственные деньги.
Я это говорю к тому, что важно понять, как сложилась нынешняя система, и что она собою представляет для того, понимать, как ее демонтировать. Как проводить такую экономическую политику, которая позволит постепенно, разумно, в ограниченный срок эту систему переделать, сделав ее экономически эффективной, современной, конкурентоспособной. Если мы не понимаем, как устроена существующая система, мы легко поддадимся на такую наивную вещь, что у нас есть часть экономики, которая просто не платит налоги, важно эти налоги собрать, и будет все прекрасно. Ничего не будет прекрасно. Как я вам и обещал на первой лекции, я не расскажу вам, как сделать деньги, но зато расскажу, как сделать очень большие деньги. Потому что это знание даст вам большое видение. А сейчас, пожалуйста, ваши вопросы.
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: ... реализовать-то не дадут, а, по-вашему, урвать, большие деньги заработать - как-нибудь справимся.
ЯВЛИНСКИЙ: Вот я знаю одного товарища, он урвал. Как вы думаете, как он себя чувствует? Так что с этим шутить не надо.
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Он себя так чувствует не потому, что он урвал, а потому что не встроился в систему...
ЯВЛИНСКИЙ: Как не встроился? Нет, это к делу не относится. Мы еще будем говорить об этом, но у этой системы есть одна особенность: все крупные олигархические структуры образовались от того, что они были связаны с властью, т.е. их власть создала. Они образовались в коридорах власти путем получения прав на осуществление собственности. И существовать они могут только в том случае, если они имеют большое влияние. Они же не на рынке образовались. А что это значит? Это значит, что эти структуры всегда по своей природе будут пытаться войти во власть. Они не могут туда не стремиться - это их природа. А раз они будут всегда пытаться влезать во власть, значит, всегда будут конфликтовать. Они будут бороться за свое влияние, которое им необходимо для самосохранения и для роста. Поэтому им всегда надо будет сражаться. Значит, у них всегда будут конфликты. Поэтому господин Шувалов, когда сказал: "Ждите, мы к скоро к вам ко всем придем" - сказал правду. Это, опять же, вопрос не о налогах, а это вопрос о том, как? Эти же граждане - тоже олигархи, только большие в данный момент. А другие - маленькие. Вот большой олигарх и говорит: "Я к вам приду и все отберу". А маленькие дрожат от страха и покуют "Chelsea", чтобы их нельзя было достать. Вот примерно так. Пожалуйста, ваш вопрос.
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Вы знакомы с теорией Майкла Портера "конкуренция и кластеры в экономике"?
ЯВЛИНСКИЙ: Подробно нет. Про конкуренцию знаю, про кластеры знаю, про теорию, о которой вы меня спрашиваете, рассказать не могу.
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Он написал, что роль правительства - это стабилизатор макроэкономический. Если мы рассматриваем, почему одни страны растут быстрее, чем другие... Почему я это говорю? Потому что, в принципе, этот процесс перехода от СССР к современной России фактически в большой степени объясним, т.е. все то, что вы критиковали, очень трудно было бы избежать. Мне так кажется. Или вы считаете, что можно было бы?
ЯВЛИНСКИЙ: Нет, избежать невозможно, но это надо было учитывать. Что касается теории, о которой вы сказали, я думаю, что и в ней, как в очень подробно расписанной модели упоминавшегося уже сегодня мною Гарри Беккера, лауреата Нобелевской премии, под словом "правительство" понимается "конституционное правительство". Но не в смысле, что оно создано по конституции, а что это орган, который не принадлежит ни к одной из группировок, выражает не бизнес-интересы, а общественные интересы и действует в соответствии с законами и конституцией. Если это условие не соблюдается, то тогда вся конструкция этих моделей, как модели Беккера, так и, я думаю, модели, о которой вы говорите, перестают работать. В этом их ограниченность.
Я имел честь беседовать в Чикагском университете с Беккером и прямо ему задавать вопрос. На цифрах я ему показывал, что его модель в России не работает. Он сказал, что не знает, почему это так. Через несколько месяцев, поскольку он очень разволновался, прислал мне сообщение о том, что теперь он знает: "Потому что то, что у вас называется правительством, в моих моделях правительством не называется". Поэтому все эти модели - это очень условная вещь, нужно долго договариваться, кто, что под этим понимает.
Они хотят всю систему заставить играть по своим правилам. Когда группировка, взявшая власть, заставляет всю систему играть по правилам, выгодным для этой группировки, все остальные уходят в параллельную экономику, потому что никто не хочет играть по ее правилам. И тут начинается сражение.
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Я считаю, что все те преобразования, те изменения, которые произошли за последние 15 лет, можно было бы анализировать только лет через 20, наверное.
ЯВЛИНСКИЙ: Да, и я постараюсь сохраниться до такой степени, чтобы быть в состоянии через 20 лет проанализировать это все, но сегодня я скажу вам следующее. Вы совершенно правы, что избежать этого всего было совершенно невозможно, но нужно было принимать во внимание. О чем я говорю? Это я хотел рассказать в связи с приватизацией, но снова вы меня опережаете, и я расскажу сейчас. В основе реформ, которые мы с вами обсуждаем, лежали две марксистские догмы. Первая: "Первоначальное накопление капитала всегда преступно". Это написал Маркс, а до него Прудон: "собственность - это кража", "property is a theft". Это целое философское направление, очень принципиальное. И было очень занятно наблюдать, когда люди, которые говорили круглые сутки только о стабилизации, либерализации и приватизации на самом деле мыслили чисто марксистской категорией, что первоначальное накопление капитала всегда преступно. Что это значит? Нужно немедленно, как можно быстрее распределить собственность, не важно кому, не важно каким способом, чтобы появилась собственность в руках. Кстати говоря, эта политическая вещь решала фундаментальные вопросы: отдать не важно кому. Конечно, лучше распределить. Среди своих. Первоначальное накопление капитала всегда преступно. Когда ваш покорный слуга и другие говорили, что так нельзя, это ловушка, собственность распределяется неправильно - будут большие неприятности". А они говорили: "Вот мы пройдем первоначальное накопление, и все будет в порядке".
Вторая марксистская догма звучала так: "Базис определяет надстройку". Будет частная собственность, - она сама все создаст. Не надо ничем этим заниматься. Пускай будет, как есть. Арбитражные суды -не важно, Земельный кадастр - да какое это имеет значение. Все потом создатся само. Если будет частная собственность, все само создастся: профсоюзы, партии политические сами создадутся, суды, политическая система, - все вырастет само. Это тоже чистый марксизм. Мы сейчас с вами не обсуждаем, прав был Маркс или нет, что за 200-300 лет такие вещи действительно случаются, но в нашем случае точно ничего такого не случилось. Точно. А 200 лет у нас нет, я думаю. Занимать такую территорию, иметь столько ресурсов и быть слабой Россия себе не может позволить. Россия может быть или сильной страной, или она не будет никакой. Или что? Или единой, да? Между прочим, я не пошутил. Или единой или сильной - я не пошутил. Потому что настоящее единство может быть возможно только при разнообразии. Кто хочет единства, должен мириться с разнообразием. А поскольку у нас сегодня политической руководство понимает единство, как единообразие и единомыслие, то сильной такая страна быть не может по определению. Но руководство этого не понимает. Думаю, не поймет.
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: ... на вашу последнюю реплику по поводу того, что они покупают "Chelsea", чтобы за ними не пришли... потому что они как раз и покупают "Chelsea", потому что они находятся сейчас близко к власти и смогли договориться так, что, покупая "Chelsea", за ними не придут. Об этом свидетельствуют попытки Счетной Палаты абсолютно по тем же статьям проверить "Сибнефть", что и "ЮКОС".
ЯВЛИНСКИЙ: Уважаемые товарищи политологи, запишите себе где-нибудь в блокнот: договариваться с властью - пустое занятие, просто пустая трата времени. Надо принимать законы, и чтобы судебные власти эти законы отстаивали. А договариваться с властями как на стрелке - совершенно пустое занятие. Это, кстати, из области того, что мы с вами обсуждаем. Это первое очень важное обстоятельство.
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: ...(?)...
ЯВЛИНСКИЙ: Это значит, что вы думаете, что вы договорились, а власть так не думает. Т.е. вы как бы наполнены ощущениями, что вы договорились, а у власти нет такого впечатления. Они вроде как все договорились, а потом все начинают кричать: "как же так, что такое, как же так?" А она говорит: "А вот так". Это и есть беспредел, это то, что мы с вами сегодня обсуждали. Почему "Chelsea"? Я не знаю подробностей, но я думаю, что "Chelsea" надо покупать для того, чтобы сказать: "Вот, деньги, никаких заговоров, ничего. Вот мои деньги, они на виду. Конечно, не в России, понятно. А вроде как мои деньги, но и ничего плохого. Все на виду, никаких ко мне вопросов, могу пройти через рамку, ничего нет". Этот же гражданин сейчас купил пляж в Италии. Вам смешно, а это специальный пляж, где ходят коронованные особы. А где им купаться? Им же надо где-то купаться. Он ходят там. Он купил отдельный кусок пляжа в Италии на Средиземном море, я не знаю, кого туда пускать...
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Мне кажется, он покупает собственность за рубежом более миллиарда долларов за год не потому, чтобы показать, что вот деньги. То, что у него есть деньги, они и так знают. Папки на каждого лежат, это понятно. А, может быть, чтобы получить признание в цивилизованном мире, чтобы просто не забрали все, что я как бы вот...
ЯВЛИНСКИЙ: За рубежом люди вежливые. Они, конечно, не скажут, что про вас думают, если вы покупаете клубы и пляжи, являясь человеком из такой страны бедной, как Россия. Но думают они про вас ужасно. Поэтому, если только прокуратура сподобиться что-то сделать с этим, его не защитит никто, ни один человек, даже те, кого он каждый вечер кормит омарами с лобстерами и устрицами. Все скажут: "Вот, правильно, туда и дорога". На самом деле, я не знаю, как они там договариваются, кто кому что разрешает. Думаю, нынешние власти побаиваются этих олигархов, пока, по крайней мере. Я думаю, что это делается для того, чтобы очень явно продемонстрировать, что он не участвует в каких-то заговорах. Но вообще суть дела заключается в том, что компании, купленные за 100 миллионов в 1995 году, продаются сейчас за 20-15-12 миллиардов. А что это такое? Выводится cash отсюда и все. А кому можно продать? Только иностранцам. Внутри России покупателей на 10-15 миллиардов нет, а это уже серьезная геополитическая проблема. Эта проблема, в которую попал "ЮКОС". Чтобы 10% бюджета (?) и 2% мировой нефти и 20% добычи нефти России ушло какой-то американской компании? Об этом мы не договаривались.
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Вот вы говорите, что первоначальное накопление капитала и вот есть собственность, что с ней сделать, чтобы появился эффективный собственник? С одной стороны. Есть теневая экономика и представители теневой экономики, либо среди своих распределить.
ЯВЛИНСКИЙ: Нет-нет, дорогие друзья. Потому что была другая схема реформы. Схема реформы была следующая. В чем была экономическая особенность конца 1980-х годов? В том, что была серьезная скрытая инфляция. Скрытая инфляция, как мы сегодня говорили, - это большой денежный навес. Т.е. денег было много, а товаров мало, совсем не было. И советское руководство не знало, что с этим делать. И тогда Николай Иванович Рыжков предлагал повысить цены и всякое такое, потому что, действительно, магазины были пустые. Голода, конечно, не было, колбаса у всех была, все остальное было, но действительно, в магазинах не было ничего. И за мебелью год надо было стоять в очереди, это действительно. Но был другой способ, кроме повышения цен - начать продавать за эти накопленные деньги мелкую и среднюю частную собственность: маленькие и большие грузовики, парикмахерские, магазины, земельные участки для обработки, минитрактора, прачечные, химчистки, фотографии, ателье. И на это тратить реальные деньги, которые у людей были.
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Не были. Были у теневого сектора.
ЯВЛИНСКИЙ: Почему у теневого? Нет, не только. Спросите у своих родителей.
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: ... предполагали, что использование этих теневых денег, не исключали возможность...
ЯВЛИНСКИЙ: Одну секундочку, не перебивайте меня 3 минуты, и я постараюсь объяснить. Давайте посмотрим структуру вкладов в Сбербанке. Это легальные деньги, которые у всех были на сберкнижке. По-моему, средний вклад составлял 3 000 - 5 000 рублей. Это была большая сумма. 6-7 тысяч в конце 1980-х стоили "Жигули", первый взнос за кооперативную квартиру был 2-3 тысячи рублей. Спросите у своих родителей, у дедушек, бабушек, сколько у них было на книжке. Окажется, что были у них деньги на книжке, были. Не Бог весть какие, но были. Конечно, были деньги и в параллельной экономике.
Речь шла о следующем. На эти деньги, которые у людей были, продавать вот эту мелкую и среднюю собственность, да, в том числе и представителям теневой экономики и кооперативщикам, которые были в это время. Никакой абсолютной справедливости в этом деле не существует. Гораздо разумнее создание среднего класса таким образом, создание конкурентной среды и создание ощущения собственника, чем вместо этого всего просто взять и все эти деньги уничтожить. Утверждение, что эти деньги были только у так называемой мафии, - неправда.
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Она была наиболее приспособлена.
ЯВЛИНСКИЙ: Она была наиболее приспособлена, так надо было ее пустить не к нефти и газу, а к среднему классу, среднему уровню, к тому всему, что представляли собой парикмахерские, магазины и т.д. Это был бы более разумный ход. И этот ход предполагал бы потом приватизацию крупных активов уже другим способом с участием вот этого среднего класса, не допуская концентрации в виде 60-70% пакета, а распределяя более равномерно. Мне кажется, что такой подход, и вы правильно сказали, это было главным содержанием программы "500 дней", в то время был бы более близок к понятию народного капитализма, чем раздача ваучеров, которые были просто наперсточной аферой. О ваучерах мы будем с вами говорить в следующий раз. Но история не знает сослагательных наклонений, поэтому мы должны принимать все это как есть на сегодняшний день.
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: У меня вопрос по поводу эффективности теневой экономики. Первым пунктом вы назвали ...(?)... Хотелось бы узнать: есть ли у вас какие-либо фактические данные, которые подтверждают защита таким способом своих прав более для общества затратная, чем защита через юристов, через ...(?)...
ЯВЛИНСКИЙ: Я обращу внимание на ваш вопрос. Сейчас я убедительных данных представить не могу. Но на общем уровне могу вам сказать: сами подумайте, юристы и все участники этого процесса, о котором мы с вами говорим, - это люди, которые следят либо за текущем выполнением сделок, либо за отклонениями. И когда нужно применять какие-то санкции, то их применяет государство автоматически, без ваших специальных затрат и ваших специальных предложений. В этом случае, когда общий закон не работает, а работает каждый отдельный случай, отдельные решения, оно является решением вне правового поля, конечно, затрачиваются большие деньги. Потому что держать отряды этих людей дорого.
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Если так подумать, сколько стоят многочисленные стадии юридического процесса, которые (?), содержание юристов, что гораздо затратнее, нежели, допустим, обратиться к нелегальным способам решения проблемы.
ЯВЛИНСКИЙ: Одно другое просто не исключает. Просто такие крупные процессы все равно существуют и так, и сяк. Но речь идет о повседневной практике. Представьте себе утрированный пример - молочный магазин, туда каждое утро привозят молоко. Если вы живете в системе, когда молоко будут привозить, только если у вас есть 15 вооруженных людей, которые выезжают на место и выдаивают молоко, - это дорого, понимаете? А так туда молоко возят-возят, возят-возят, но если привезли молоко прокисшее или ворованное, нанимают юриста, чтобы он вчинил иск. Это может долго длиться и быть дорогим удовольствием. Но уж все равно дешевле, чем ежедневное использование этих инструментов.
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: С таким же успехом можно нанять какую-то организацию, которая будет выбивать деньги.
ЯВЛИНСКИЙ: Правильно, можно нанять организацию на подряде, например, ФСБ. Вы нанимаете ФСБ, оно на подряде выколачивает ваши деньги, это тоже нужно сделать и так бывает. Более того, можно сделать государственную службу защиты собственности, которая будет работать на основе частного интереса. Я всегда думал: почему был ОБХСС? Знаете, что такое ОБХСС? Отдел борьбы с хищением социалистической собственности. Почему нельзя сделать, наоборот, службу в защиту частной собственности, куда могут все обратиться для решения своих каких-то проблем.
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Я хотела бы, чтобы вы объяснили, как вы связываете олигархов и теневую экономику. По-моему, вы их просто отождествляете.
ЯВЛИНСКИЙ: Нет, не отождествляю. Как я понимаю теневую экономику, я только что рассказывал.
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Какой-то формальный критерий.
ЯВЛИНСКИЙ: Формальный критерий можно взять любой. Формальный критерий для теневой экономики - она не платит налоги, развивает отношения по понятиям, живет параллельно существующей экономике. Это основные признаки. Можно остановиться на одном признаке, что она отказывается платить налоги, однако, надо понимать, что только назначение налогов не решает эту проблему. Мы с вами об этом говорили.
Олигарх - это другое явление, суть которого заключается в следующем: его структура стремится контролировать одновременно крупные финансовые потоки, властные структуры и средства массовой информации. Вот это и есть олигарх. Это тот, кто хочет концентрировать в своей руке все основные элементы власти. Абсолютно с вами согласен: любой крупный предприниматель этого хочет в любой стране. Но если мы хотим, чтобы наша страна быстро и нормально развивалась, она должна быть так устроена, чтобы, когда он вам это скажет, вы ему ответили: "Хотеть не вредно, ты можешь только хотеть. У нас есть институты, есть независимая судебная система, есть независимые СМИ, есть независимое правительство. Ты можешь хотеть влиять, но никто тебе этого не даст". Конечно, я же говорил вам, по-моему, на первой лекции: бизнес - это стремление заработать деньги и не сесть в тюрьму, больше ничего. Экономика, экономическая политика, политическая экономика - это другая совсем сфера. Конечно, каждый предприниматель хочет все иметь у себя в руке, это его природа, и надеяться на то, что он будет добрый и вежливый и не будет этого хотеть - все равно что надеяться, что будет такой волк, который просто не будет есть зайцев в силу своего воспитания и происхождения. Этого никогда не будет, и не должно быть. Но общество должно ограничивать.
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Но он же не виноват.
ЯВЛИНСКИЙ: Он, конечно, не виноват. Я же ни к нему пришел лекции читать, ему лекции читать бессмысленно. Он выслушает мои лекции, потом улыбнется, выпьет со мной по рюмочке и скажет: "Я буду своим делом заниматься, а ты своим". Я же к вам обращаюсь. Я объясняю, что мы хотим с вами создать экономику эффективную. А чтобы она была эффективной, она должна быть конкурентоспособной. А чтобы она была конкурентоспособной, она должна иметь безусловные права собственности, конкуренцию, независимую судебную систему, независимые СМИ, независимого законодателя, независимый контроль за спецслужбами и независимое правительство. Без этого она не будет конкурентоспособной. Поэтому то, что хочет олигарх - на здоровье, он может хотеть, но мы хотим другого, и вопрос в том, как установить баланс. Мы же его не удавить хотим, мы хотим просто его заставить играть по общим правилам.
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Вы говорите о том, что влиять ему никто не даст. Даст, но в рамках закона. И говоря о том, что в современной системе демократии есть такой (?). Так вот понятие независимости - это слово (?). Есть понятие разные интересы, есть разные независимые интересы. Олигарх может владеть средствами массовой информации, но если он будет через эти средства массовой информации говорить свою точку зрения, а эта точка зрения будет проводиться в рамках закона, то эффективна та система, в которой существует конкуренция, в которой существуют независимые другие средства массовой информации, которые принадлежат другим олигархам. Независимо от этих есть государственное телевидение, которое принадлежит государству, есть общественное телевидение, которое принадлежит общественным организациям и т.д. В рамках таких независимых институтов никто из участников рынка не сможет навязывать свою точку зрения обществу, потому что его постоянно будут контролировать. К сожалению, в нашей стране сейчас присутствует совершенно другое: у нас нет независимых игроков от исполнительной власти, от власти правящей группировки. Нет независимых от нее средств массовой информации, нет независимых профсоюзов, нет независимых олигархов, понятно, что произошло. Нет независимой судебной системы. Мне кажется, вот это основная проблема.
ЯВЛИНСКИЙ: А вы очень правильно все изложили. Вообще говоря, я хотел, вернувшись к предыдущему вопросу, сказать, что на самом деле идеальной ситуации не может быть. Все вопрос меры. Конечно, будет влиять на политику, конечно, там есть масса всяких инструментов, но все это вопрос меры и вопрос того, насколько это уравновешивается другими структурами, например, профсоюзами, которые с другой стороны тоже на это могут влиять и т.д. Насколько существует разнообразие и плюрализм на разных каналах телевидения. Вот в Америке нет общественного телевидения. Там есть масса телестанций, которые по-разному сообщают об одних и тех же событиях, а люди могут составить общую картину. А, скажем, в Великобритании есть общественное телевидение ВВС, оно сообщает независимую ни от кого точку зрения. Есть разные способы, но суть везде одна - поиск баланса, соблюдение какого-то эквилибриума. В этом, собственно, и смысл дела. А то, что предприниматель стремится к этому, да, действительно стремится, но нужно выбрать нужный баланс интересов и соотнести их с собственными.
www.yavlinsky.ru
Администрация сайта приносит свои извинения за то, что текст лекций не вычитан и не утвержден автором. Это просто стенограмма.
4 академических часа и ответы на вопросы.
Док. 293421
Перв. публик.: 12.11.04
Последн. ред.: 12.04.07
Число обращений: 645
Явлинский Григорий Алексеевич
|
|
|
|
|
