(АРГУМЕНТЫ ИСТОРИИ)
С развалом Советского Союза возникла опасность радикального разделения между Белоруссией и Россией. Государственно мыслящая часть белорусского общества во главе с А.Г.Лукашенко вовремя увидела эту опасность, проявив инициативу к объединению. Утверждением Союза, а затем и Союзного государства Белоруссии и России подтвердилось обоюдное стремление восстановить искусственно разорванные связи.
Раздельное существование двух восточнославянских народов явилось бы оскорблением исторической логики: весь опыт прошлого, духовно-культурное притяжение и экономическая взаимозависимость свидетельствуют о неразрывности нашего единства.
"Антимоскальство" не проходит
В Белоруссии русофобские лозунги и "антимоскальские" заклинания не нашли такого отклика, как в других республиках СССР. Но утверждать, что здесь для этого не готовилась почва задолго до развала Советского союза - значит, погрешить против истины.
Кто такие Ельцин, Кравчук, Шушкевич? Ведь они при всех их личных характеристиках - продукты советской эпохи, получившие образование в советских школах и вузах. В их представления внедрялись мифы из учебников по истории, подцензурных идеологическому аппарату, стоявшему на страже марксистских догм.
Марксисты, внедрив в историческую науку принцип "партийности", заставляли ее служить текущей конъюнктуре, что не оставляло места для "спектрального анализа" исторических явлений. Реализовывалась установка, озвученная главой историков-марксистов 20-х годов М.Покровским: "История - это политика, повернутая в прошлое".
Пора открыто признать, что схемы советского гуманитарного образования внесли свою "лепту" в развал СССР.
Поколения советских учащихся вычитывали в книгах: "шовинизм, угнетение, тюрьма народов".
Русские ассоциировались с этими понятиями, как будто не было среди правящего слоя России варягов, выходцев из Золотой Орды, немцев. В свете этого как должен был относиться к русским молдаванин, эстонец, грузин, если он с малолетства не слышал от своих учителей (среди которых были и русские) ничего иного? Не говорилось о том, что грузины, армяне, молдаване в XVII-XVIII вв. многократно просили русских царей принять их в свое подданство; что те же грузины, будучи у черты полной этнической деградации под персидским игом, присоединившись к России, примерно за 70 лет за счет дотаций из Санкт-Петербурга увеличили свою численность в 4 раза; что предки казахов без российского покровительства были обречены на уничтожение джунгарами; что предки эстонцев ("чудь" в русских летописях) были подданными Ярослава Мудрого и Владимира Мономаха.
После Беловежья начальники образовательных систем в республиках СССР, торопясь "откликнуться на зов времени" (на указания этнократических элит), раздали заказы на "изготовление" новых учебников по истории. При этом ни заказчики, ни подрядчики не собирались расставаться с идеологемами, касавшимися национальных отношений в дореволюционной России. Содержание марксистских пособий переписывалось целыми страницами. С "ветром перемен" должны были бы, по здравой логике, пересматриваться прежние доктринерские схемы. Но не тут-то было: "старые песни" о шовинизме оказались еще более востребованными. И кем? Ярыми борцами за "либеральные ценности", ненавистниками компартии и советского строя. "Антиимперская" риторика профессоров-историков партии, как ни парадоксально, ложилась на душу крикливым личностям типа Зенона Позняка - вождя Белорусского народного фронта.
Хорошо, что настроениям основной массы белорусов чужда антироссийская демагогия, откуда бы она ни исходила. Народофронтовцы в Минске сами со смятением признают, что их митинговые крики - "марный лямант у пустыни" ("напрасный голос в пустыне"). Белорусы - удивительно здоровый народ, хранящий нравственную чистоту, не приемлющий фальши и кривды.
Народофронтовцы, не находя отклика у народа, апеллируют к "культурному меньшинству", к интеллигенции. В интеллигентских кругах всегда хорошим тоном считалась "оппозиционность". Как и в России, в Белоруссии интеллигенция, живя в мире идей и образов, склонна увлекаться "модными" идеологемами, зачастую эфемерными и нестыкующимися с реальной практикой. Это порождает нравственную и поведенческую шаткость.
В прошлом году в Минске состоялся съезд местной интеллигенции. Репортаж со съезда, переданный по НТВ, выявил его поразительную провинциальность. В зале, где с важным видом восседали делегаты, висел транспарант: "Ты усих абаранила, Беларусь, тапер мы тебя абараним". В транспаранте высвечивалось этакое безыскусное желание, использовав горькую правду о гитлеровской оккупации, "приватизировать" Победу.
Исторические аргументы в политических спорах играли и будут играть первостепенную роль, а степень честности этих аргументов является показателем добросовестности оппонентов. Авторы транспаранта на съезде интеллигенции не постеснялись спекуляции символами, укоренившимися в сознании послевоенных поколений.
Конечно, страшно представить, что было бы с Белоруссией, если бы Гитлер полностью реализовал свою стратегию в отношении ее - ведь в одной только Брестской области фашистские каратели уничтожили 300 тыс. чел. Конечно, гордость и восхищение вызывают подвиги защитников Брестской крепости и белорусских партизан - любой намек на их забвение выглядит кощунством. Память об этих подвигах для меня, уральца, так же священна, как и для белорусов, поэтому малоприятно, когда кто бы то ни было пытается утвердить свои особые права на эту память.
К счастью, в Белоруссии не перевелись люди, которым дорога историческая истина. Радует, что мемориальный комплекс "Брестская крепость" поддерживается в отличном состоянии, там - благодаря постоянному вниманию Президента Белоруссии А.Г.Лукашенко - ведутся реставрационно-строительные работы. Не менее радует и то, что персонал музея-мемориала бережно хранит память о каждом защитнике крепости - будь то белорус, кубанец, сибиряк или армянин. Только странной кажется мысль, что кому-то из местной "интеллигентской" тусовки это может не нравиться.
Есть среди белорусских историков настоящие профессионалы, отказывающие "препарировать" прошлое, относящиеся к нему с подлинной интеллигентностью.
К примеру, сохранить для потомков историю в ее правдивом виде стремится Петр Гаврилович Чигринов, издавший в 2000 г. "Очерки истории Беларуси", где он напоминает, что партизанское движение в Белоруссии в годы войны не могло бы развернуться без прочной связи с советским тылом: "Из-за линии фронта в Беларусь ... в течение 1943 г. прибыло 13 партизанских отрядов и 111 организаторских и диверсионных групп общей численностью почти 2000 чел. Среди них преобладали подрывники и инструкторы подрывного дела. В 1943 г. партизанам с Большой Земли было доставлено 20,5 тыс. винтовок, более 11 тыс. автоматов, 973 ПТР, 1235 пулеметов и минометов, около 100 тыс. диверсионных мин, почти 400 т взрывчатки и другого вооружения".
Актив июльского "Всебелорусского съезда интеллигенции" в Минске, судя по всему, предпочел бы обойтись без подобных напоминаний. Господа либералы демонстративно отворачиваются от всего, что связывало Белоруссию с Россией в прошлом. Мало того - они не хотят видеть и реалий настоящего. А эти реалии, кроме прочего, говорят о том, что до 70% белорусского экспорта направляется на российский рынок. Без России белорусская экономика быстро потеряет жизнеспособность. "Барацбиты за свабоду" много говорят о благополучии белорусского народа. В свете реальных фактов сомнительно, что оно их на самом деле заботит.
На съезде "представители интеллигенции" приняли "Акт незалежнасцы Беларуси", явив в нем очередные "интеллектуальные находки". К примеру, одним из доводов принятия упомянутого "Акта" стала ссылка на то, что Беларусь являлась одной из стран-соучредителей ООН. С этим фактом - в его "эмпирической данности" - никто не спорит. И все же эта ссылка - еще один пример бесцеремонного обхождения с историей. И бесцеремонность эта смешна: неужели авторы "Акта" всерьез полагают, что без решения, принятого в Кремле в 1943 г., когда Белоруссия была еще под оккупацией, ее членство в ООН стало бы возможным? Ясно, что упоминание Организации Объединенных Наций в "Акте" рассчитано на несведующих, на молодежь. При этом также очевидно: "незалежникам" объективная история и не нужна.
При наличии объективности они должны были бы по логике - если и не ставить памятники Сталину, то хотя бы испытывать признательность. Такое умозаключение, понятно, взбесит либералов. И все-таки белорусским "свободолюбам" следовало бы чтить "Отца народов". Дело даже не в том, что без санкции Иосифа Виссарионовича Белорусская ССР соучредительницей ООН стать не могла. Дело в гораздо большем: в 1919 г. - будучи Наркомом по делам национальностей - Сталин доказывал необходимость "создания белорусской нации", заявляя: "Если белорусская нация еще не существует, то скоро она должна родиться". И это было не теоретическим прогнозом, а конкретно-практической установкой, которую большевистское руководство реализовывало с присущим ему напором.
До 1924 г. в образованную большевиками Белорусскую ССР входило лишь 6 уездов - Западная Белоруссия по условиям Рижского договора была передана Польше. Центральным правительством было решено передать БССР 16 уездов Витебской, Гомельской и Смоленской губерний. Одновременно специальной директивой провозглашался курс на "белоруссизацию" этих территорий, которая проводилась преимущественно административными методами.
Историк Д.С.Мирский1 высказался без обиняков: "К белорусам национальное сознание пришло почти как непрошенный дар русской революции". Американец Эдвард Карр, автор "Истории Советской России", в 1990 г. вторил Мирскому: "Это был, возможно, наиболее крайний, во всяком случае в Европе, пример обращения к принципу самоопределения наций с целью не столько удовлетворить, сколько вызвать национальное самосознание".
Языково-культурный аргумент
Лейтмотивом антироссийских выступлений самостийников является сохранение языка и культуры.
Человеку из России трудно иметь что-то против белорусской мовы. Она понятна россиянину, она мелодична, от нее веет славянской древностью. Обратившись к белорусской (и украинской) мове, российские поэты и любители языкознания могли лишь расширить свой образный диапазон.
Оснований утверждать, что белорусский язык подвергался дискриминации, нет.
В июле 1924 г. сессия ЦИК БССР, официально объявив о переходе к политике белоруссизации, создала специальные органы для ее осуществления: комиссию по национальной политике при ЦИК и аналогичные комиссии при окружных исполкомах. Провозглашался девиз: "Вся КП(б)Б должна говорить на белорусском языке". Пример в изучении языка показывали секретари ЦК КП(б)Б А.Криницкий и Я.Гамарник, небелорусы по происхождению.
В течение всего советского периода в школах Белоруссии изучались белорусский язык и белорусская литература. Большими тиражами издавались книги Якуба Коласа, Янки Купалы, Василя Быкова, других белорусских литераторов. Разве кто-нибудь этому препятствовал?
Нынешний "антиимперский" пафос Быкова, некоторых других "письменников" масштабом помельче - Буравкина, Гилевича, Бородулина, нагнетание ими страстей по поводу "абмежавания мовы" вызывает недоумение у большинства настоящих белорусов.
На сложившуюся в Белоруссии языковую ситуацию Россия сама по себе не влияет, в общем-то сторонясь возможности влиять. Прием в Белоруссии российских теле- и радиоканалов - отнюдь не результат какого-либо давления извне, а отражение живых и насущных потребностей местных жителей.
О реальной роли русского языка в Белоруссии красноречиво свидетельствуют факты. Даже газета "Наша свобода" - орган самостийников - половину материалов на своих полосах печатает по-белорусски, а другую половину - по-русски. В номере, вышедшем после съезда белорусской интеллигенции, наиболее антироссийски окрашенная статья под названием "Славянский Союз двух: Красная Шапочка и Серый Волк" напечатана по-русски. Можно предположить, что ее автор недостаточно искусно владеет мовой. Кстати, в этой статье приводятся цифры, отражающие соотношение русско- и белорусскоговорящих. Автор утверждает, что белорусским языком в республике пользуется 20-25% населения. Скорее всего, так оно и есть, но причем здесь Россия? И он так комментирует приведенные цифры: "Вытеснение белорусского языка - самый большой успех московских "интегрантов"-русификаторов и их белорусских пособников в решении стратегической задачи по ликвидации белорусского этноса с превращением Беларуси в Северо-Западный край России".
"Московские русификаторы" - пропагандистский миф, и не более того. Русскоязычие в Беларуси органично и естественно так же, как на Урале или, скажем, на Вологодчине.
Этнократы недовольны настроениями белорусского юношества - с их точки зрения, оно страдает недостатком национального самосознания. Из разговоров с молодыми белорусами становится ясным, что они никаких комплексов не испытывают: их русскоязычье и есть выражение национального самосознания. В связи с этим вспоминается Ф.М.Достоевский, у которого звучала мысль, что язык и народ - синонимы.
После распада Киевской Руси языковое единство сохранялось в течение веков. Диалектные различия между новгородцами, рязанцами, черниговцами, полочанами, жителями Волыни или Берестейщины в XII-XVIII вв. осознанию этого чувства не препятствовали. В сравнении с Францией или Германией диалектный разброс на Руси был относительно небольшим. У населения Московии, Украины, Белой Руси оснований для общего этнического самосознания было значительно больше, чем, к примеру, у баварцев, саксонцев и пруссаков, еще в XIX в. едва способных общаться, а чаще вовсе не понимавших друг друга, что не помешало им признать свою общую принадлежность к германской нации.
Восстановление единой русской государственности в XVII-XVIII вв. пробудило у потомков древних русичей естественную тягу к восстановлению и языкового единства.
Сегодня малоосвещенным остается весомый вклад украинцев и белорусов в формирование русского литературного языка. Достаточно вспомнить имена Епифания Славинецкого, Симеона Полоцкого, Феофана Прокоповича. Попытки объявить русский язык чужим для украинцев и белорусов не соответствуют исторической правде. Правда, в Белоруссии эти попытки немногого стоят. Самые свежие официальные данные относятся к 1989 г. - согласно им 63,5% всех белорусов считали родным языком русский, почти все остальные им свободно владели.
Русскоязычие в белорусских городах и в немалой части сельской местности стало быстро распространяться после воссоединения Белоруссии с Россией во второй половине XVIII в. и прочно утвердилось в XIX в. Это происходило на фоне существования множества наречий и говоров (характерного и для Украины, и для Великороссии). До начала политики "белоруссизации", провозглашенной большевистским руководством, т.е. до выпуска первого учебника белорусской грамматики, с определенностью зафиксированных норм белорусского языка не было.
В Малой советской энциклопедии издания конца 20-х - начала 30-х гг. можно прочитать, что в Белоруссии до ее воссоединения с Россией "литературным языком был искусственный до некоторой степени язык, составленный из элементов церковнославянского и живого разговорного русского языков с вкраплениями польской лексики". Наличие польской составляющей в "искусственном до некоторой степени" языке своеобразно влияло на полемику по языковой проблеме в Белоруссии на рубеже XIX-XX вв.
После вхождения Белоруссии в состав Российской империи в ее общественно-культурной жизни продолжал доминировать польский язык, к чему правительства Александра I и Николая I относились отстраненно. Множество местных диалектов порождало необходимость в связующей языковой форме. Но польский язык в таком качестве большинством белорусов не воспринимался, ибо в сознании большинства польское начало прочно ассоциировалось с социальным, национальным, религиозным угнетением, с дискриминацией со стороны шляхты и католического костела. Три века такой дискриминации из исторической памяти белорусов вычеркнуть было невозможно. Воссоединение с другими русскими землями в Белоруссии воспринималось как освобождение от чуждого бремени, как оправдание борьбы за сохранение "русскости".
Настроения народа отражались в развитии белорусской общественной и научной мысли. Во второй половине XIX в. сформировалась историко-политическая школа, центральной идеей которой стало обоснование восточнославянского единства. Одним из выдающихся представителей этой школы являлся Михаил Осипович Коялович, профессор Петербургской духовной академии, белорус по происхождению. В своей "Истории русского самосознания" он писал о неразрывности исторических судеб восточного славянства. Затрагивалась им и проблема польской культурной экспансии в Белоруссии: "По всей западной стране так называемых литовских губерний с давних времен происходила и происходит ... народная борьба ... здешнего белорусского элемента с пришлым элементом польским. Эти элементы всегда ведут борьбу между собой... Чаще всего глухо, но во всех сферах жизни".
М.Коялович точно подметил специфику культурно-политического противостояния в Беларуси. Во второй половине XIX - начале ХХ в. оно проявлялось чаще всего именно в "глухих" формах. Польское влияние нередко выступало в "мимикрийной" оболочке. Когда в начале 1903 г. в Вильно и Петербурге была создана "Белорусская революционная громада", она стала активно совмещать антиправительственную пропаганду с критикой русскоязычия в Белоруссии.
Суть этой организации была тесно связана с ее составом. Даже в сепаратистском учебнике по истории Беларуси, выпущенном после Беловежья, в 1993 г., перечисление фамилий активистов "Громады" заканчивается прямым указанием на то, что "усе яны паходзили з дробнапамеснай каталицкай шляхты".
Среди белорусов громадовцы какой-нибудь серьезной поддержки не получили. "Культурнической" агитации "Громады" успешно оппонировало "Белорусское общество", лидер которого Лука Солоневич редактировал русскоязычную газету "Белорусская жизнь", довольно популярную в тогдашней Белоруссии. Л.Солоневич призывал всех белорусов "объединиться на одной национально-культурной платформе". Признавая этнические особенности белорусов, он высказывал убеждение, что "родным языком их является язык Пушкина и Гоголя".
В 1905-1917 гг. в Белоруссии создались организации, выступавшие за "полное объединение Беларуси с Россией", за "слияние белорусов, великороссов и малороссов в одну мощную и несломимую русскую народность", за обучение на русском языке. Такими организациями были "Союз белорусской демократии" в Гомеле, "Белорусский национальный комитет" в Могилеве, "Союз белорусского народа" в Витебске и др.
______________
1 "Росссия. Социальная история". Изд. 1932.
Продолжение см. No 11 2001.
Продолжение
Язык общения - русский
Выдумки либеральной прессы относительно "ликвидации московскими русификаторами белорусской культуры" являются плодом очень недалекого, а скорее провокаторского ума. Неужели кто-то может привести конкретные примеры посягательства русских на культурную самостоятельность белорусов (украинцев, казахов, татар)? Русские духовные традиции, веками подпитываясь от Православия, вобрали в себя терпимость к разным культурам и уважение прав народов на своеобразие.
Ф.М.Достоевский, отражая всю глубину православных традиций, предостерегал соотечественников от соблазна хоть как-то умалить культуру других народов, в том числе - и славянских: "Да сохранит Бог Россию от этих стремлений, и чем больше выкажет она полного политического бескорыстия относительно славян, тем вернее достигнет их объединения вокруг себя". Он вел речь о "нравственном объединении", о добровольном, свободном союзе, основанном на православной идее соборности, нацеленной на солидарность народов.
Русское Православие заслуживает благодарности хотя бы за то, что оно столетиями собирало и объединяло людей, защищая при этом их духовную свободу, реализуя принцип "единства в многообразии". В исторической России культуры и языки разных народов не только не подавлялись, но и получали развитие.
Еще в XIV в. православный подвижник Стефан Пермский создал азбуку для коми-зырян. В XIX в. русский филолог и этнограф А.М.Шегрон составил осетинскую грамматику и осетинский алфавит; православный миссионер И.Е.Вениаминов и священник Дмитрий Хитров издали "Грамматику якутского языка"; просветитель-миссионер М.В.Челваков выпустил "Грамматику алтайского языка".
С помощью православных просветителей свою письменность получили карелы, чуваши, удмурты, шорцы и другие народности.
Это способствовало установлению доверительных, братских отношений русских с их соседями. К примеру, в карельских средневековых рунах русские названы братьями, а русские первопроходцы в Сибири "братскими людьми" называли бурятов.
При всем этом соборное сообщество разных народов не могло существовать без языка общения, а им мог быть только язык, на котором говорило большинство населения страны, то есть русский. И разве неестественно, что он стал государственным языком?
В 20-30-е годы под монотонные фразы об интернационализме практиковалась "инвентаризация" этнических деталей, когда дело касалось восточного славянства. Чтобы окончательно развеять "иллюзии" относительно русского триединства, было запрещено употреблять выражение "русская история" - решение об этом приняла I Всероссийская конференция историков-марксистов (январь 1929 г.). Тезис был озвучен М.Покровским: "Термин "русская история" есть контрреволюционный термин". Его последовательница М.Нечкина добавляла: "Самое название "русская история" насыщено великодержавным шовинизмом". Остается радоваться, что "историки-марксисты" в своем энтузиазме не дошли до мысли разделить русских на кривичей, радимичей, древлян, мерян, мурому и т.д.
Либералы за этническую фрагментацию славян
Примечательно, что российские либералы поддерживают этническую фрагментацию восточного славянства. В Белоруссии этнократизм без "друзей из России" вряд ли мог бы существовать. В "Акте незалежнасци Беларуси" заявляют, что никакой государственный орган даже через референдум не вправе ни с кем заключать союзы, "якия б пазбавили Беларусь яе незалежнасци". Даже через референдум! То есть собственному народу они отказывают в выражении своей воли. Впрочем, и народ не воспринимает радикалов в качестве своих представителей.
В сознании белорусов разрыв с Россией воспринимается как нечто противоестественное.
Таким же было это сознание в XIX в., когда работал М.Коялович. Проводя идею русского единства, он большое внимание уделял историческому прошлому Беларуси. Западнорусские земли рассматривались как культурно-политическое ядро Русско-Литовского княжества, возникшего в XIII в. после раздробления Киевской Руси. В этом княжестве преобладало русское население, официальным языком был русский, общепринятым было Православие. Однако после Киевской унии конца XIV в., заключенной между литовской династией и католической Польшей, произошел перелом, трагичный по последствиям для Западной Руси. Тяжелыми этапами западнорусской истории стали Люблинская и Брестская унии, открывшие путь польско-католическому игу в Белоруссии, что в свою очередь усиливало стремление белорусов к объединению с единокровной и единоверной Россией.
М.Коялович делал исторический вывод: "На восток Беларусь тянет народное единство крови, и враг народу тот, кто будет выступать против этого единства".
Мысль о единстве крови восточных славян не дает покоя белорусским "демократам"-западникам. В газете "Наша свобода" содержится удивительный по своей нелепости выпад против России. Желая обосновать "незаконность" нахождения в составе России Смоленской области, газета пишет, что "в 1897 г. более 70% населения Смоленщины составляли белорусы-кривичи" и что позднее "разрушение исторических и культурных традиций происходило одновременно с массовым переселением кривичей-смолян на просторы Советской империи". Даже Троцкий с Бухариным не додумались до разделения русских по родоплеменному принципу.
Обратимся к истории. В первом тысячелетии нашей эры племена кривичей, дреговичей, радимичей осваивали Восточноевропейскую равнину, двигаясь с территории нынешней Белоруссии. Наиболее активными участниками древнерусской колонизации были кривичи. Видную роль в освоении Северо-Восточной Руси сыграли радимичи, заселявшие район нынешней Центральной России.
Русскость как отражение самоидентичности восточного славянства начала проявляться еще до образования единой Киевской державы. В ходе слияния колонизационных потоков, заключения военно-политических союзов, увеличения хозяйственных и бытовых контактов между племенами родоплеменное самовосприятие восточных славян вытеснялось общерусским сознанием.
К примеру, последнее упоминание в летописях о кривичах относится к 1127 г., о радимичах - к 1169 г., то есть в XII в. (а фактически раньше) русскость восточных славян стала непреложным фактом.
Государственно-политическая раздробленность, охватившая Русь после смерти в 1136 г.Мстислава Владимировича - сына Владимира Мономаха, никак не означала раздробленности этнической, а тем более - конфессиональной: православная вера к тому времени объединила русичей, Русская Православная Церковь играла роль скрепляющей структуры и в условиях государственной децентрализации по-прежнему держала под своей юрисдикцией всю страну. Археологическая наука очень четко фиксирует наличие единства в материальной и духовной культуре восточных славян того времени.
Переток населения с юга Руси на север и с запада на восток в период "удельщины" только усилился, и население Северо-Восточной Руси многократно выросло, основные людские ресурсы восточного славянства стали сосредотачиваться здесь. При этом после ослабления роли Киева как общерусского центра предпринимались регулярные попытки объединить Русь через политические союзы между княжествами. (Например, в XII в. устойчивым был союз владимиро-суздальских и полоцких князей).
После того как белорусские земли оказались под властью польских панов, принесших с собой социальный грабеж, религиозные преследования и бытовые унижения, произошел резкий рост эмиграции на восток. Те же, кто остался на земле предков, старались не терять своей русскости. Свидетельств тому история сохранила немало.
Можно привести версию П.Г.Чигринова о известном историческом факте - сорвавшемся участии литовского князя Ягайлы в Куликовской битве на стороне Мамая.
В "Очерках истории Беларуси" он пишет, что Ягайло, простояв со своим войском несколько дней в 20 км от места битвы, повернул назад потому, что среди его восьмитысячного войска преобладали православные белорусы - "они не захотели сражаться против своих братьев по крови и вере... Сами белорусы, впрочем, как и украинцы в XV в., обычно называли себя "русскими", а земли свои - "Русью", исходя, конечно же, из своего общего, древнерусского происхождения. И только для конкретизации к слову "Русь" добавляли: "Белая", "Малая", "Красная", "Черная" и др.".
Исторический код, заложенный в древности, давал о себе знать на протяжении всей русский истории.
Издавна много белорусов проживало не только в Смоленской, но и в Тверской, Орловской, Калужской областях, Карелии. В Петербурге до 1917 г. белорусы были второй по численности этнической группой после великороссов. С 1861 по 1913 гг. более полутора млн. чел. выехало из Белоруссии на Урал, в Сибирь, на Дальний Восток.
Примерно такое же количество эвакуировалось из БССР в годы Великой Отечественной войны, и немалая часть эвакуированных осталась на новом местожительстве.
В конце 40-х-начале 60-х годов по оргнабору на строительство народнохозяйственных объектов из Белоруссии выехало 530 тыс. чел. Большинство приезжих с легкостью адаптировалось на российской почве, не имея никаких проблем в языково-культурном отношении.
По переписи 1989 г. численность белорусов в РФ составляла более 1200 тыс. чел., еще около 900 тыс. проживало в Прибалтике, на Украине, в Казахстане, в Молдавии.
Белорусы против польско-католической экспансии
Белорусские "самостийники" с явным пиететом отзываются об униатской церкви, не скрывая свой антиправославный настрой. И здесь выявляется, что вся риторика "самостийников" не вписывается в логику реальной истории. Они выступают за "незалэжнасць" Беларуси, но вправе ли они, нападая на Православие, называть себя белорусами?
Понятие "Белая Русь" содержательно связано, прежде всего, с Православием.
Это название впервые возникло в XII в. применительно к Владимиро-Суздальской земле. Владимирский князь Андрей Боголюбский, захвативший в 1169 г. Киев, посчитав, что город утратил значение духовно-религиозного центра Руси вследствие засилья иудеев и католиков, покинул его, а в свой титул ввел новый элемент - князь "белорусский". Тем самым Боголюбский в какой-то мере противопоставил Владимир Киеву и подчеркнул, что является правителем земель, сохранивших чистоту православной веры.
Когда в 1469 г. Иван III в послании папе римскому назвал себя "Великим князем Белой Руси", он, без сомнения, вложил в эту титульную форму религиозно-политическое содержание.
Со времен Киевской унии нарастало католическое давление на западнорусское Православие. Русских уговаривали отказаться от "схизмы" и получить "милость" от римского понтифика. Но паписты не учли мировоззренческой твердости народа, ясно ощущавшего, что - говоря словами русского философа А.С.Хомякова - "в делах веры принужденное единство есть ложь, а принужденное послушание есть смерть". Ни польская корона, ни папский престол не сумели найти средства для искоренения приверженности населения Западной и Южной Руси православной вере. Эта приверженность проявлялась и в распространении понятия "Белая Русь". Очевидно, что его сакральное наполнение первично по отношению к его географическому смыслу.
Сопротивлению белорусов польско-католической экспансии способствовало осознание ими наличия "тыла" на востоке, со стороны православной Московии. Братского расположения к "московитам" со стороны белорусов не могли не видеть даже польские власти - как светские, так и церковные.
В первой половине XVI в. каноник С.Гурский писал, что население Беларуси "склонно к переходу на сторону Москвы", причинами чего он называл "общий с Москвой язык", общие обычаи, общую с Москвой патриархию, общую ненависть к католической религии".
Сопротивление белорусов "ляхам" и "папежникам" варьировалось в формах и средствах, но никогда не затухало.
Ивану III его людьми докладывалось из Литовского княжества: "Наша Русь вельми ся съ Литвою не любятъ".
Флорентийская уния, приведшая Византийскую церковь к нравственному падению, большинством населения Белоруссии и Украины была отвергнута. Тогда Ватикан начал кропотливую подготовку к идеологической атаке непосредственно на православных Западной и Южной Руси.
В конце XVI в. была провозглашена Брестская уния. На русских землях появилась униатская церковь, допускавшая использование православной обрядности, но при подчинении верующих папскому престолу.
Иезуитские уловки, однако, мало помогали папистам: в православном сознании мысль о поклонении плотскому человеку, пусть даже объявившему себя "наместником Бога на земле", вызывала брезгливость. Православные видели, что папские установления едва ли не подменяли Евангелие, что души католиков "забивались" псевдодуховными суррогатами, уводили от поиска благодати, от богопознавательного труда, расчленяли "земное" и "небесное". Живые чувства подменялись буквальным следованием догмам и формальным правилам, терялось доверие к миру. Признав зло частью Божественной программы, латинство фактически перестало нацеливать верующих на спасение души.
Давление католиков и униатов не ослабило у белорусов волю к сохранению духовной самоидентичности. "Мира и согласия" в папской редакции не получилось, да и не могло получиться, поскольку Ватикан в Белоруссии действовал в традициях "крестовых походов".
В массовом порядке закрывались православные храмы и монастыри, из которых изгонялись священники и монахи. Православные верующие жестко ущемлялись в правах. Терпеть унижения они были не намерены: прокатилась волна восстаний в Минске, Могилеве, Орше, Полоцке, Витебске.
Папа римский, отбросив миротворческие игры, обратился к польскому королю: "Пусть проклят будет тот, кто удержит меч свой от крови! Пусть ересь чувствует, что ей нет пощады!" Как и три века назад, благословляя немецких крестоносцев на поход против славян и пруссов, Ватикан делал ставку на насилие. Поляки зверски расправлялись с восставшим православным населением, но остановить сопротивления не могли - белорусы готовы были жертвовать всем ради своей нравственной свободы.
Униатско-католическая жестокость, однако, оставляла свои последствия. Некоторое количество русских ради житейского благополучия отходило от Православия - таким позволялось уравниваться с поляками в части экономических и общественных прав. Но, повторив грех Иуды, такие люди в глазах большинства белорусов утрачивали другое право - право на русскость. Именно с этого времени в народном сознании прочно утверждается формула: "Если ты католик, значит, поляк; если православный, значит, русский". Если еще учесть, что верность Православию сохранял простой народ, а в католицизм или униатство чаще всего переходили желавшие подняться по социальной лестнице, стать "паном", то становится понятным, какая черта пролегла между одними и другими. Их мироощущение и поведенческие стереотипы оказывались слишком разными. Народ и "культурное меньшинство" стали разговаривать на разных языках - и в буквальном, и в переносном смысле.
"Польшчина" в Белоруссии насаждалась сверху.
Правительство Речи Посполитой делало все, чтобы стереть из памяти белорусов их этническую принадлежность, а вслед за ним и польский сейм постановлял: "Писарь должен не по-русски, а по-польски писать". Неудивительно, что на протяжении всего XVII в. не прекращались антипольские восстания. Активно участвовали белорусы в освободительной войне под руководством Богдана Хмельницкого. Масса повстанцев вместе с семьями была уничтожена карателями. П.Г.Чигринов пишет в своих "Очерках": "...с каждым десятилетием пребывания в составе Речи Посполитой большинству белорусов становилось все ясней и ясней, что для своего дальнейшего исторического развития они должны вернуться к истокам своей государственности, к своим восточнославянским корням. ...польско-католическое давление вынуждало все православное население сплачиваться, искать себе защиты вне пределов Речи Посполитой, обращаться к общерусским политико-государственным ценностям".
Он подчеркивает, что "идея объединения белорусских земель с Россией постоянно, начиная с XIV в. (практически со времени Витовта), занимала важное место в политической жизни и умонастроениях белорусов. Известно, что значительная часть населения Беларуси, особенно ее восточных районов, неоднократно предпринимала практические шаги к государственному объединению с Россией".
Воссоединение с Россией историк называет "важнейшим поворотным пунктом в исторических судьбах белорусского народа", поскольку оно "содействовало экономическому, общественно-политическому и культурному развитию Беларуси".
За что же страдали, боролись, погибали белорусы в годы польско-католического гнета? Прежде всего, за право на свой, а не навязанный кем-то духовный мир, за право на свою, а не навязанную историю. Уход их потомков от православной традиции означал бы, что вековая борьба велась напрасно, ибо этот уход ведет в духовно-нравственный тупик. Идеологические ухищрения нынешних "духовных инквизиторов", сладкоречиво рекламирующих либерально-потребительскую модель общества, в Белоруссии пока не дают ожидаемых ими результатов. Белорусский народ закален своей трудной историей, вековым опытом отстаивания православных традиций, которые закладывались еще во времена святых Кирилла Туровского и Ефросиньи Полоцкой, поднимавших своим подвижничеством православную культуру не только Белой, а всей Руси. И сегодня православные храмы Минска и Бреста наполнены людьми, молящимися за те же идеалы, за которые молились древнерусские праведники.
* * *
Н.В.Гоголь утверждал, что в Православии "заключена возможность разрешения всех вопросов, которые ныне в такой остроте встали перед человечеством". Без привлечения нравственно-психологических характеристик историческая наука мертва, историческое бытие выхолащивается. Историкам важно уметь вникать в духовную подоплеку событий.
С точки зрения Православия, история - это цепь постоянного, беспрерывного выбора между долгом и безответственностью. Этим выбором человек определяет свою судьбу, народ - свою историю.
Православное понимание истории и сегодня вскрывает глубинную суть общественных проблем, а значит, способно реально помочь решению практических задач в государственном строительстве, экономике, культуре, экологии и т.д. Сфера межэтнических отношений среди этих задач, конечно же, не исключение. Православный принцип соборности делает упор не на то, что разъединяет людей, а на то, что их сближает. Только на этом пути возможно преодоление национального чванства и самомнения, этнической фрагментации общества. Только на этом пути в исторической России достигалось братство в отношениях людей разной этнической принадлежности. Нелепы, казалось бы, попытки разрешить национальный вопрос вне исторического контекста. Но такие попытки предпринимались и в период радикально-либеральных реформ в нашей стране.
Сегодня восточное славянство подвергается новой цивилизационной атаке со стороны Запада. Фронт цивилизованного столкновения проходит в сознании людей. Идет война, в которой здоровая интуиция людей должна выдержать напор либеральной аморальности, этического хаоса. Мы не имеем права загнать историю в прокрустово ложе штампов либерально-потребительской пропаганды.
Соборность в сознании русских жива. Связь времен восстанавливается. Народы Белоруссии и России должны быть вместе. В этом убеждена и Русская Православная Церковь. В итоговом документе V Всемирного Русского Народного Собора, возглавляемого Патриархом Всея Руси Алексием II, искренне приветствовалось "Подписание Договора о создании Союзного государства накануне великого юбилея Рождества Христова" и значилось актом, знаменующим собой начало созидательного соборного процесса на священных Землях единого Отечества.
С. РЫБАКОВ,
докторант Уральского государственного университета
(г. Екатеринбург)
Обозреватель - Observer
Док. 290528 Опублик.: 04.04.07 Число обращений: 458
