ШЕЛ третий день ее отпуска. Она приехала подлечиться в Кисловодск - год трудный, пошаливает сердце, мучает давление. Да и с дочерью успевает пообщаться только в отпуске. Этот они тоже собирались провести вместе...
Все перевернулось после первых сообщений о захвате школы в Беслане. "Там дети!" - Ольга Борзова больше ни о чем думать не могла, кроме как о том, что в опасности и беде -самые беззащитные. Она - врач. Детский доктор. И это -первично. Потом уже - руководитель Ростовской областной детской больницы, депутат Государственной Думы... Борзова срочно выехала в Беслан.
Штурма еще не было, еще оставалась надежда, что - договорятся. Она уже была в дороге, когда в машину Ольге Георгиевне позвонил Борис Грызлов: "Надо ехать в Беслан. Там -родители, с ними нужно работать, возможно, сможете помочь в переговорах с террористами". И в дороге же она узнала о том, что начался штурм.
МНЕ УДАЛОСЬ связаться с Ольгой Георгиевной вчерашней ночью. Раньше у нее не было ни минуты - больницы, отправка детей, консультации с коллегами, беседы с родителями. Ночью она собирала сводки о состоянии детей, о том, кто и где размещен, - это поможет приезжающим медикам быстрее сориентироваться, назначить лечение.
Я не буду комментировать ее рассказ. Вы все поймете сами.
- Мы с водителем подъезжали к городу, когда еще вовсю гремели выстрелы. Спасибо начальнику ГАИ Кировского района Северной Осетии - он дал сопровождение, и мы смогли проехать к школе. Там уже начался ад. Я тут же связалась по мобильному с Владимиром Федоровичем Чубом, рассказала о масштабах происходящего кошмара. То, что сделал он, поверьте, спасло очень много жизней, - уже через час после моего звонка в Осетию из Ростова ушел самолет с медикаментами и врачами на борту. Но тут начался страшный ливень, вода просто стояла стеной, и самолет не смог сесть. Следующий борт из Ростова пришел утром. Состав врачей уже был тем, какой здесь больше всего нужен, - нейрохирурги, травматологи, психологи, реаниматологи (мы определяли состав специалистов прямо по ходу осмотра детей. Я тут же связывалась с Александром Ивановичем Бедриком, и он моментально формировал бригаду). Весь вечер и всю ночь мы с моими осетинскими коллегами осматривали детей, оказывали первую помощь, занимались сортировкой - срочно надо было определять тяжесть состояния. Ночью первых трех самых тяжелых вывезли в Москву. Детей везли во Владикавказ в республиканскую больницу, потому что в Беслане мало коек, это маленький городок. Врачи работали без смены, сутками. Сами измученные, без сна, плачущие, спасали детей и взрослых. 32 ребенка в крайне тяжелом состоянии были в реанимации. А вокруг... Мне приходилось за годы работы видеть всякое, и смерть детей - тоже приходилось.
Но то, что творилось там, не приведи Бог видеть никому. Разум отказывается поверить в то, что такое возможно на земле. Обезумевшие от ужаса и горя люди, убитые дети... Над городом стоял вой. Я его и сейчас слышу. Наверное, я его буду слышать всю жизнь. Столько слез, сколько выплакано здесь, трудно представить. Я плакала вместе с родителями, объясняла, что детям помогут, убеждала, что надо их вывозить. А матери и отцы не могли допустить и мысли, что ребенка куда-то заберут... Наш ростовский самолет привез медикаменты, перевязочные материалы, мои коллеги - психологи заступили сразу же на круглосуточную вахту, хирурги и нейрохирурги стали к операционным столам. Реаниматологи начали готовить раненых к операциям... Мы уже знали, кто -самый тяжелый. Начали готовить детей к отправке - собирать носилки, одеяла. В самолет можно было уложить десять детей, мы втиснули одиннадцать - двенадцатилетнего мальчика, его фамилия Черемжиев, срочно нужно было везти в наше ожоговое отделение в Ростов. Колонной на "скорых" двинулись в аэропорт, к каждому ребенку был прикреплен врач, который сопровождал раненого в полете.
Мы отправили самых тяжелых, но нас ждали остальные. Вы можете себе представить кроху с пулевыми ранениями?! Осколки, дробь, металлические шарики - детские тела приняли это на себя. Дети были сильно обезвожены -эти изверги не давали им пить, и водный баланс организма надо было срочно восстанавливать. Кто-то начал заикаться, кто-то плакал без остановки, кто-то - онемел... Я не смогу забыть это никогда.
И школу. И портреты "умников и умниц", еще висящих на закопченных стенах, когда самих умниц уже нет в живых. И кровь, кровь, кровь - на детских ранцах, на растоптанных цветах, на букварях...
Если бы вы знали, какие тут красивые дети! Лица, глаза удивительные. Какие люди прекрасные - добрые, щедрые. И край красивый, благодатный, -только бы жить и радоваться. Что будет теперь с этим городом? После того, как несколько дней он сотнями хоронит своих детей, оплакивает погибших. Смогут ли чувствовать себя живыми матери, пережившие мученическую смерть своих детей? Я все время думаю об этом. Я не могу спать...
Ты извини, мне надо идти. Меня ждут. Прилетели коллеги из Москвы. Сейчас мы пойдем к детям...
В ДЕНЬ ШТУРМА здесь не было никого из политиков, которые потом замелькали на экранах, давая комментарии происшедшего. Ольга Борзова не дала за эти дни ни одного интервью. Ее не показал ни один телеканал. Может быть, операторы не разглядели за спинами политиков маленькую женщину, которая просто делала свою работу. Она ведь - детский доктор. Все остальное - потом...
НАШЕ ВРЕМЯ. РОСТОВ-НА-ДОНУ.
9 сентября 2004 г.
Док. 283959
Опублик.: 14.03.07
Число обращений: 364
Борзова Ольга Георгиевна
|
