`ОСТАВИТЬ ШКОЛУ ЖИВОЙ` Диалог академика АПСН Сергея Котова и народного учителя СССР Владимира КараковскогоНазад
`ОСТАВИТЬ ШКОЛУ ЖИВОЙ` Диалог академика АПСН Сергея Котова и народного учителя СССР Владимира Караковского
- Владимир Абрамович, Вы так давно работа#172;ете в школе...
- В будущем году - 50 лет моего педагогиче#172;ского стажа, страшно подумать - полвека!
- ...и кому, как не Вам, ответить на такой во#172;прос: насколько в последние десять лет школа и дети стали другими? В чем?
- Другими, безусловно. Другими стали дети. Другая стала школа, другая страна, другое обще#172;ство, другие песни... Многое изменилось, и многое в этих изменениях противоречит тому, к чему мы привыкли, и что мы хорошо понимали... Не можем мы еще привыкнуть ко многим обновлениям и не можем понять их. Я воспитан в другие
времена, чего скрывать, и сейчас принято о нашем поколении го#172;ворить "жертвы тоталитарного режима".
- Но ведь современные политологи вклады#172;вают в это понятие не столько логическое соответ#172;ствие термина реальностям, сколько полемиче#172;ский задор, эмоционально подкрашивая им те неолиберальные схемы, по которым они хотят пе#172;реустроить Россию...
- Видите ли, люди, которые все это повторяют и повторяют как заклинание, на самом деле не знают нашей истории. Они не знают того, что чем труднее жила Россия, тем более ярко проявлялись в ней силы, противоборствующие деспотизму. Ведь имен#172;но в самые тяжелые годы сталинских репрессий у нас был расцвет литературы, искусства. У нас школы были на подъеме. Казалось бы, давят, давят... И вот тебе, как некий отпор совершающемуся, - идут процессы, которые и объяснить-то невозможно: от#172;куда что берется? Так что нельзя, конечно, говорить о том, что прошлое - сплошная жертвенность и сплошной идиотизм... Так же, как и про сегодняш#172;нее нельзя однозначно сказать, что все плохо, все по#172;теряно.
Конечно, повторю, школа стала другой. И все же она сумела остаться российской школой, потому что сумела сохранить "наперекор" то положительное, что было накоплено в ней многими временами. Я вооб#172;ще убежден, что школа - это фактор стабилизации общества. Через школу, так или иначе, проходит почти все население страны. И если школа испыты#172;вает состояние стабильности, размеренной уверен#172;ности в себе, видит результаты своей работы - она стабилизирует и состояние общества. В государстве могут развалиться армия, промышленность, сель#172;ское хозяйство, а государство все еще живо... Так бы#172;вает в истории. И я думаю, что в подобных ситуаци#172;ях это происходит потому, что остается живой школа. И наоборот, если вы хотите развалить государство - развалите школу, все остальное развалится само собой.
Вот почему более важного социального инсти#172;тута, чем школа, да еще в такое противоречивое время, в которое мы все погружены, я не вижу. И не понимать этого не могут только откровенные вреди#172;тели или просто дураки.
- События последних времен привели не то#172;лько к тому, что школа стала бедной, но и дети в массе своей приходят в школу из более бедных се#172;мей, чем это было лет пятнадцать назад. Особенно в вашем районе, где очень много рабочих семей. И оттого школа приобретает вторую важную функ#172;цию в эпоху кризисов - теперь она не только со#172;циальный стабилизатор, но и социальный реабилитатор.
- Раньше было такое понятие, как социаль#172;ный заказ. Важная вещь при всех имевшихся его очевидных недостатках. В самом по себе социальном заказе ничего страшного я не вижу: школа живет в обществе, обслуживает общество - так было и есть во все времена. В условиях того самого социального заказа на всей территории огромной страны была единая образовательная политика. Конечно, наше общество и раньше не было социально однородным, но оно приближалось к этому. Эта социальная одно#172;родность достигалась силовыми приемами, но во многих случаях достигалась. В том числе и средства#172;ми школы. У нас на территории всей необъятной страны, как по команде инструктора физзарядки по радио, реализовывались одни учебные программы, учились по одним учебникам, готовились по единым требованиям... Это привлекало своей четкостью, определенностью, соразмерностью. Если ребенок заканчивал пятый класс на Чукотке, он спокойно мог, при случае, продолжить свое обучение в Белго#172;роде. Другую сторону этой унификации мы тоже знаем: убогое единообразие, жесткая стандартиза#172;ция порождали много формализма.
Сегодня нет единого социального заказа для школы, потому что нет единого общества, нет едино#172;го государства. Все развалилось. И сейчас общество необычно разнородно до такой степени, что мы практически ни по одному вопросу не можем между собой договориться. Участники дискуссий, симпози#172;умов, конференций представляют разные социаль#172;ные группы, разные социальные слои, которые име#172;ют свои интересы. И этих "клановых" групп у нас сейчас гораздо больше, чем было социальных слоев раньше - интеллигенции, рабочего класса, кресть#172;янства.
Общегосударственный интерес рассыпался, и это нарушает, как мы говорим, единое педагогиче#172;ское пространство страны. Настолько нарушает, что люди еще не понимают, какой трагедией все это обернется.
Раньше мы и не думали, кто у нас за партами сидит - бедные или богатые дети. Для нас они были одинаковы в том смысле, что мы за них равно несли единую ответственность. Теперь мы должны заду#172;мываться над тем, что есть дети, у которых долларов полно в карманах, а есть дети, которым не на что ку#172;пить проездной билет, а иногда и поесть. Сидят они за одной партой, у них единый учебно-воспитатель#172;ный процесс, но очень разные возможности да и час#172;то интересы.
Как сбалансировать, как снивелировать эти разногласия, противоречия? Трудное это дело. По#172;вседневностью стало понятие "элитарная школа", "отобранные классы" и т.д. Школа стала средством социального отбора. Она просто перестает быть средством стабилизации общества, а напротив (не желая или желая того), становится средством социа#172;льного разделения, а значит - потенциальной дес#172;табилизации российского общества. Меня, напри#172;мер, очень тревожит одна мысль, которая все чаще и чаще достаточно откровенно высказывается рядом представителей нашей политической и финансовой элиты, которая (что тут кокетничать!) "давит" на об#172;разование. Речь идет о муссировании "теории золо#172;того миллиарда": по подсчетам соответствующих экономистов и социологов лишь миллиард населе#172;ния планеты может жить "по-человечески". Осталь#172;ных же прокормить-де нельзя, счастливыми сделать всех нельзя, дать заработать прилично всем - тоже нельзя. Ну и отсюда - всем остальным надо смири#172;ться и работать на этот золотой миллиард.
Так вот, многие, кто стоит у кормила власти в сегодняшней России, считает: не нужно нам то обра#172;зование, что несет все лучшие черты российской школы и педагогики. Не нужна крепкая, хорошо обеспеченная ресурсами массовая школа. А нужны немного элитарных школ, чем будет поддерживать#172;ся воспроизводство элиты.
Идет не просто социальное разделение школь#172;ного населения, а откровенный социальный отбор. Кому-то суждено быть, извините, быдлом, а кому-то - продолжить на папины деньги обучение где-нибудь в Европе или Америке, да там и остаться...
- В этих условиях жизни современной шко#172;лы директору нужно уметь поставить педагогиче#172;скую задачу коллективу школы. На что Вы ориен#172;тируете своих учителей? Что пишете в плане работы школы на год? Неужели этот самый план на 2003/2004 учебный год отличается от плана 1999/2000 года, как небо от земли?
- И легкий, и простой вопрос. Вот мой план на следующий учебный год. Здесь во введении записа#172;но следующее: "Сегодня главное для любой школы - четко определить свои педагогические позиции, ясно осознавать свою культурную миссию, ни в коем случае не снижать общий уровень работы школы".
То доброе, что было накоплено российской школой, надо сейчас осознать и закрепить, это - обя#172;зательно.
Кстати, только что у меня перед Вами был мой американский коллега. Он прямо сказал мне, что американская школа гораздо более примитивна и убога, чем наша школа. А у нас же в начале 90-х го#172;дов был создан миф о безнадежной отсталости на#172;шей советской школы от мировой, потому что-де она порочна в своей основе. А сейчас выяснилось, как го#172;ворил недавно ректор МГУ, академик Виктор Анто#172;нович Садовничий, что подобные заявления и свя#172;занная с этим политика - результат откровенных подтасовок. Выяснилось, что советское образование было всегда более конкурентоспособное, чем амери#172;канское. Не случайно после наших первых запусков космических спутников и полета Юрия Гагарина Америка чухнулась и затряслась: "Мы отстали!". По#172;том мы опять двинулись в образовании вперед - они опять бросились нас догонять.
И вдруг нам, не моргнув глазом, говорят, что американская модель образования самая лучшая. Сейчас, между прочим, по оценке не ангажирован#172;ных экспертов (тех, кто делает экспертные оценки не для тиражирования по миру в пропагандистских целях, а для совсем других, серьезных целей оценки стратегического потенциала США) Америка нахо#172;дится на одном из последних мест в образовании. Сингапур обошел Америку! Китай набирает жуткие темпы в образовании. Спринтерскую скорость наби#172;рает Япония... А Америка где? Да на задворках этого процесса.
Вот, например, не так давно американские миллиардеры решили выстроить для своих отпрыс#172;ков идеальное учебное заведение. Искали модель чисто по-американски: заложили в компьютер учеб#172;ные программы огромной массы учебных заведений не только разных стран, но и разных эпох. Ждали оптимального предложения машины. И продвину#172;тые американские компьютеры сказали им, что ни#172;чего не было лучше во все эпохи, чем... Царскосель#172;ский лицей пушкинской поры. Оказалось, что это было идеальное учебное заведение, где превосходно реализовывалась цель воспитания души, ума и тела как гармонии человека, готовились люди для служения Отечеству, развивалась личность.
- А мы? Вестернизируем в это время школу?
- Кто как... Мы, например, у себя, в 825-й, очень серьезно занимаемся опытом работы Царско#172;сельского лицея, методиками, содержанием его ра#172;боты. Есть в нашем отечественном образовании и другие яркие страницы, которые надо уберечь. По#172;нятное дело, что время требует очевидных перемен. Сегодня, например, просто необходимо знание компьютера и информационных технологий, это действительно существеннейшая новинка в нашей жизни. Но остальное-то все уже было!
Поэтому надо сохранять лучшее, поэтому надо не бояться произносить важнейший лозунг: "За раз#172;витие без разрушения!". И все здравомыслящие люди к этому уже давно пришли, все. Но разница между нашей теперешней жизнью и недавним про#172;шлым заключается в том, что если отцы предыду#172;щих школьных реформ имитировали беседу с народом (всякие там совещания, круглые столы, встречи и пр.), то сегодня никто даже не спрашивает школу о том, что с нею делают!
- В школах, слава богу, еще работает большая плеяда замечательных педагогов - директоров школ, учителей-предметников, с колоссальным опытом, с пониманием того, что они делают. И даже их экспертная оценка не востребована?
- Нет.
- Вот мы сейчас говорим с Вами о попытках вестернизации российской школы...
- Это - целенаправленный процесс развала российской школы. Всем ведь понятно, что, напри#172;мер, этот пресловутый "единый государственный экзамен" - для России совершенно не приемлем, потому что природа образования России его не вы#172; держит, не поглотит, но... Знаете, несколько лет назад, когда еще только начинались эти игры с тес#172;тами, с ЕГЭ, у меня в школе была делегация дирек#172;торов американских школ. Пришли они на урок хи#172;мии в 8-й класс, где как раз проводилось тестирование. Все дети в классе выполнили работу не меньше чем на "четыре", хотя я-то знаю, что это невозможно: химия ведь довольно сложный пред#172;мет, а дети у нас в классе - разные.
После урока американцы и говорят: "У вас не#172;честные дети! Так невозможно работать: они друг другу подсказывают, друг другу помогают". А мои ребята смекнули запросто: в классе есть те, кто знает химию очень прилично, и их нужно только правиль#172;но рассадить. А далее - дело техники. Эти самые 5-6 толковых для "своей группы" соседей на паль#172;цах "выкидывают", вокруг какой цифры ставить кружочек! Разве американские дети до этого доду#172;мались бы? У них психология другая, каждый из американских учеников - конкурирующая с сосе#172;дом организация. А наши же привыкли - каждый друг за друга, как брат за брата. И американские пе#172;дагоги нас за это еще и хают: не та, мол, психология у ваших детей!
А наши ребята этого понимать не хотят! Они за одноклассника борются, они его "вытаскивают". И этих наших детей хотят на американский манер за#172;ставить быть ярыми индивидуалистами! Не та при#172;рода характера у российского ребенка, не те тради#172;ции общества, культуры и, слава богу, не те традиции школы.
А теперь, что касается этих самых тестов, кото#172;рые должны, якобы, заменить выпускные экзамены. Это вообще жуткое вредительство, это такая антируссачина (простите за придумку этого термина на манер "антисоветчины"), антишкольщина. Педагогу нужно смотреть глаза в глаза ребенку, который сдает экзамены. Педагогу надо чувствовать, как ребенок мыслит, как относится к материалу. Нужно помогать наводящими вопросами, если чувствуешь, что есть на что опереться в знаниях твоего ученика. Экзамен - это такая сложная и интересная педагогическая процедура, которая обнажает все сильные и слабые стороны ребенка.
Этим ЕГЭ мало того, что разорвали связь "учи#172;тель - ученик", мало того, что засадили ребенка один на один с вопросами, в которых масса ошибок и глупостей... Вот пример из тестов по литературе: "О чем роман "Евгений Онегин": о жизни дворянства; о лишних людях; о любви Онегина к Татьяне?". Нуж#172;ное - подчеркните. Ну и что будет делать умный, думающий ученик? Где здесь правильный однознач#172;ный ответ? Мы-то их учим многозначности оценки литературного произведения, творческому осмысле#172;нию многовариантности жизни и литературы о жиз#172;ни. Говорим им, что в жизни очень редко вопрос требует одного единственного ответа, есть еще и ва#172;рианты... Здесь же егэисты от ребенка требуют тупой однозначности. А значит, зачеркнута работа учителя по развитию творческой индивидуальности ребенка одним этим намерением формализовать многое не формализуемое. Я уж не говорю, что там пачками не#172;лепые вещи встречаются, да уж что же в этой ситуа#172;ции об этом говорить! Говорить нужно о главном. В результате одной череды экзаменов будет три. Шко#172;ла все равно сохранит экзамены. Уважающий себя вуз все равно будет принимать "не по конверту" - придумают собеседования, что еще хуже: экзамены хотя бы идут по программе, а в собеседовании ведь "что хочу - то и ворочу". И плюс этот самый ЕГЭ, который содержит иногда четыре разных задания в одном тесте. В общем жуткое дело.
- Как Вам общественный диалог на эту тему?
- Ну, как... Недавно на телевидении была пе#172;редача, в которой высокие чиновники из высокой инстанции говорили об образовании. Вопросов там была - куча. Они за полчаса все решили мгновенно. Был там и такой вопрос-звонок: слушайте, объясни#172;те, почему все московские учителя против этого са#172;мого ЕГЭ? Знаете, какой ответ "чины" дали? "Они, - говорят, - боятся, что ваши дети с Чукотки при#172;шлют документы в Москву и займут все места в мос#172;ковских вузах!" Каково? Хотелось завопить во весь голос: "Да на какие деньги эти дети с Чукотки или даже из Кургана в Москву попадут? А если и попа#172;дут, на какие деньги они будут пять лет учиться в Москве и жить в этом самом дорогом городе мира?"
Что касается единого экзамена, то тут все по#172;нятно. В обществе зреет колоссальный протест, и он сейчас уже начинает выливаться на страницы не ан#172;гажированной "чинами" печати. Но этим "чинам" на него - плевать. Им надо отрабатывать деньги, кото#172;рые они под это получили.
- Весомый аргумент инициаторов ЕГЭ - бо#172;рьба с вузовской преступностью, со взяточничест#172;вом. Может быть, эта борьба требует не ломки рабо#172;ты школы, а более эффективной работы силовых структур - тем за это деньги платят...
- Знаете, когда с экрана телевизора министр внутренних дел государства говорит о том, что "силовики" замарали себя в этих коррупционных играх, когда народ видит, что их, "силовиков", партиями сажают в кутуз#172;ку... в это время взять и отыгрываться реформатор#172;скими играми "борьбы с вузовской коррупцией" на школе - это верх непорядочности. На ком отыгры#172;ваемся? На учителях? На родителях? На детях?
- Вот еще один очень серьезный вопрос: все-таки почему московское образование так друж#172;но и мощно выступает против ЕГЭ?
- Начнем с того, что в Москве педагогические кадры - не худшие в стране. Отстранение учителя от оценки результатов его труда и труда его учени#172;ков - это огромное оскорбление недоверием. Ведь это значит, что учитель профессионально и мораль#172;но не пригоден к работе. Кроме того, сегодня ребе#172;нок живет в нездоровом обществе, и очень часто - в состоянии стресса. А ЕГЭ - это новый колоссальный стресс. Я знаю европейские страны, которые реше#172;ниями своих правительств запретили проведение тестов как опасных действий для психического со#172;стояния ребенка. В Дании так, в Англии против это#172;го сейчас серьезная борьба идет. Это прошедший этап развития педагогики и школы, когда идеализи#172;ровали какое-то одно средство, один метод, рассмат#172;ривая его как волшебную палочку.
Что касается общей темы "Караковский и ре#172;формы", то я уже внятно как-то сказал, что не хочу участвовать в разрушении российского образования. Честно Вам скажу, единственное, что меня удерживает от решительных действий сейчас - пока это все официально носит характер экспери#172;мента. И здесь еще есть какой-то временной люфт. Помните, как взялся Ходжа Насреддин научить за двадцать лет ишака говорить? "За это время или я умру, или ишак, или эмир..."
Так вот и здесь. Скоро будет смена пра#172;вительства... Может быть, это само собой как-то от#172;падет, как затихла идея двенадцатилетки. Думаю, что так же скоро затихнет и идея профильного обу#172;чения, поскольку там все очень неопределенно.
Во-первых, идея профильности обучения для меня кажется опасной вот чем: это десятые-одиннадцатые классы. Именно в эти годы происходит процесс преобразования знаний в мировоззрение. В этом возрасте, и это единственная возможность, нужно суметь понять целостность мира и целост#172;ность основных явлений. Так вот, в этом возрасте интеграция знаний - важнее всего. Здесь нужны и межпредметные уроки, и всякие интегративные формы работы учителей... И вдруг вместо этого сложного и крайне важного состояния работы стар#172;шего звена школы нам дают четыре дорожечки и всех детей надо растолкать по этим четырем, и каж#172;дый пойдет только по одной тропинке. А у него-то мозги только приспособились понять все богатство знаний, полученное за десять лет...
- Многие из детей и выбор-то осознанный не сделали, да и пока еще не могут. Это еще впере#172;ди...
- Да, конечно! Знаете, в этих прожектах про#172;фильной школы есть интересная четвертая тропа: никакого выбора и углубление того, что есть. Вот на это все и пойдут! Мой личный опыт об этом говорит. Мы много лет назад попробовали "профилить" стар#172;шие классы: гуманитарный, технический и "никако#172;го профиля". Так вот, самые умные дети выбрали по#172;следний. Эти классы у нас были больше всего "набиты"... А сегодня дети отлично понимают, что не профиль обеспечивает поступление в вуз, а дру#172;гие факторы..
- Владимир Абрамович, вот у Вас - хорошая школа с действительно замечательными традиция#172;ми педагогического коллектива, хорошо детей учи#172;те, они у вас всякие призовые места везде занима#172;ют. А скажите, положа руку на сердце, много ли из них без блата и взяток в вузы поступают?
- Конечно! Во-первых, наша школа уже много лет активно сотрудничает с Московским педагогиче#172;ским государственным университетом (бывшим пед#172;институтом им. Ленина). И уже много лет мы совме#172;стно с ним ввели единый выпускной экзамен. Всем детям в старших классах мы давали основы психоло#172;го-педагогических знаний, независимо от того пой#172;дут в учителя, не пойдут - это пригодится всегда. На культурологической основе мы строили образо#172;вание в десятых-одиннадцатых классах.
И у нас каждый год в учителя идет по 30 с лиш#172;ним человек. Вот и в этом году из 67 выпускников - 33 поступили в МПГУ. Помните, еще Дидро сказал: та школа хороша, где ученики идут в учителя. А это так важно сейчас, когда идет смена поколений, когда люди моего поколения уходят из школы и из жизни, а взамен в школу приходят единицы. Из образова#172;ния учителей уходит больше, чем приходит. А те, кто приходит, воспитаны в атмосфере ужасной, раз#172;рушительной агитационной работы против про#172;шлой школы. Эти "агитаторы" по своему недомыс#172;лию или наивности думали, что делают святое дело: борются с пороками прошлого строя. А на самом деле они замахнулись на вечное, они стали разру#172;шать то, что разрушать нельзя. И под воздействием всей этой антишкольной пропаганды, да еще в соче#172;тании с экономической ситуацией, при которой зар#172;плата-то никакая, в школу приходят единицы!
И мы в нашей школе считаем крайне важной задачей развивать ориентацию на учительскую про#172;фессию. Мы вообще пытаемся всех своих детей убе#172;дить, что все великие люди были педагогами. Не по образованию, а по убеждению и по образу жизни. Они оставляли после себя школы - научные, воен#172;ные, технические... Они оставляли после себя после#172;дователей, они воспитывали своих учеников. Иначе остановится развитие человечества, исчезнет социальное наследование, которое обеспечивает, прежде всего, педагогическая культура. Поэтому Д. И. Мен#172;делеев сказал, что знания без воспитания - это меч в руках сумасшедшего.
Мы гордимся, что треть наших учителей - наши бывшие выпускники.
Наши дети поступают и в другие вузы - в тот же МГУ им. М. В. Ломоносова, да еще на какие факу#172;льтеты! Наши дети прекрасно учатся в "Бауманке", во всех других самых знаменитых и сложных вузах столицы. Для тех, кто идет не в МПГУ, мы не можем организовывать специальные подготовительные курсы в школе, но мы учим их выживать именно ин#172;теллектуальными и волевыми усилиями. И они друг другу помогают.
- Если идея ЕГЭ в полном объеме перейдет из разряда "эксперимента" в разряд "вездешней обязаловки", то весь ваш многолетний опыт совме#172;стной работы с МПГУ прикажет долго жить?
- Взять и оборвать связи школ с вузами (а мос#172;ковские, и не только московские, школы имеют мно#172;голетний опыт этой совместной и непростой рабо#172;ты) под предлогом борьбы с коррупцией, подозревая всех - от учителя до ректора вуза - тог#172;да с такой логикой всю страну надо разогнать! Куда уж дальше, если, действительно, сажают силовых ге#172;нералов с полковниками. Олигархов с их заместите#172;лями приглашают посидеть в КПЗ до суда за увод денег за рубеж да за забывчивость при уплате нало#172;гов... Вот господин Абрамович купил себе "немного Челси", а ведь он - губернатор региона в нашем Отечестве. И проблем в школах его края, Чукотки, уверен, хоть отбавляй.
Так вот и обратить бы внимание государству на это, а не на фигуру учителя-репетитора, который вме#172;сто того, чтобы воспитывать во внерабочее время соб#172;ственных детей поставлен тем же государством в уни#172;зительное положение - искать подработки, чтобы этих детей прокормить да одеть. В российской школе "времен владельца "Челси" Абрамовича" учитель, приходящий из пединститута в школу, получает жалкие копейки и когда он слышит о подобных плевках (типа покупки "Челси", да еще и с комментарием "для забавы") себе в лицо - начинает от не#172;годования скрипеть зубами. Как тут не вспомнить слова Пушкина о русском бунте?..
- Что можно сегодня делать практического в школе, чтобы поддержать учителя, получающего копейки? Есть ли у Вас свои тайны поддержки сво#172;их учителей? Какие слова для этого находите?
- Я глубоко убежден, что наша профессия, по#172;мимо всех сложностей, которые у нее есть, имеет одно уникальное качество. Она не позволяет челове#172;ку опуститься, оскотиниться. Если ты действительно педагог, если ты остался здесь, если ты работаешь в школе, ты сохраняешь себя как личность. У меня не#172;давно был один молодой коллега из маленькой сель#172;ской школы на границе с Казахстаном. Богом забы#172;тая деревня, вымирающая, все пьют от безысходной нищенской тоски. Спрашиваю у него: "Как с кадра#172;ми справляешься?" А он мне отвечает: "У меня в школу на работу - очередь". Спрашиваю: "Поче#172;му?" Отвечает: "Люди понимают, что профессия учителя даст возможность держать себя в руках, не даст опуститься на дно". Этот разговор на меня очень серьезное впечатление произвел.
Пока учитель сохраняет веру в свое дело, в сво#172;их детей - он все может перетерпеть. Но учителя надо поддерживать. В большинстве своем они рабо#172;тают буквально в режиме подвига.
...Я вообще люблю утопии. Сейчас "утопия" - ругательное слово. Между тем утопия - это форма научного развития. Очень многие великие идеи изначально возникали как утопические. Уже одно только стремление к ним двигало вперед челове#172;чество. Вот критикуют нас: что вы там своим детям надеваете розовые очки, их к трудной жизни гото#172;вить нужно, вокруг ворье и чернуха с порнухой! В общем, это извечное обвинение школе, которая ра#172;ботает честно!
Знаете, есть такой старый анекдот: "Приходит в поликлинику больной и говорит: "Запишите меня на прием к врачу ухо-глаз". Ему отвечают: "Да нет такого врача, есть ухо-горло-нос!" А дядька настаи#172;вает: "Нет, мне нужен ухо-глаз!" Регистраторша в недоумении: "Да что у вас за болезнь такая?" Тут бедолага ей отвечает: "Слышу одно, а вижу другое!"" Вот и дети наши живут в таком перевернутом мире. А что же теперь делать школе? Поднимать лапки вверх от всего этого самого "разумного, доброго, вечного" и сдаваться, подстраиваться под этот чернушно-порнушный мир? Его реалии нельзя не учи#172;тывать, но никогда под него все равно не подстрои#172;шься!
Поэтому мы нашли такой выход. Собственно, не мы, еще с незапамятных времен человечество, когда ему тошно, придумывает себе утопию. Выду#172;мывают другую реальность. Погружают себя в эту новую реальность, которая их на время подпитыва#172;ет и укрепляет. Она не может длиться долго, и потом человечество опять бросается в этот котел. .
- Своего рода социально-психологический антидепрессант...
- Конечно. Что такое карнавалы в странах Ла#172;тинской Америки, где каждый второй голодает? Не#172;деля счастья, выдуманная реальность, но она им дает силы жить до следующего карнавала.
Так вот, в школе, хорошей, нормальной школе создается некая утопия, субъективная реальность. Что за реальность бушует за стенами школы - и мы знаем, и дети наши знают не хуже нас. И дети знают, что в жизни не так, как в школе. Но мы говорим: ре#172;бята, значительная часть нашей жизни проходит в школе. Давайте договоримся, по каким правилам и законам мы будем здесь жить. Мы может создать здесь, у себя, сообщество людей, живущих по зако#172;нам порядочности, честности. Вы увидите, как легче всем станет, как интереснее будем жить. Мы не бу#172;дем отговаривать вас от той жизни, там вы живите, как хотите. Но здесь, чтобы вам не потерять для себя золотые годы, лучшие годы, давайте договоримся жить здесь по законам школы! И у нас дети создают правила жизни, кодексы чести... Мы понимаем их условность, но мы понимаем и их ценность. Вот нам бросают - "создают какие-то воспитательные систе#172;мы для детей". Да не создаем мы воспитательных си#172;стем для детей! В эту воспитательную систему вклю#172;чены взрослые. Воспитательная система не может быть "отдельно для детей" или "отдельно для взрос#172;лых". Ведь это и есть та самая общность, община че#172;ловеческая. Русский вариант коммуны.
Впрочем, у нас, как только слышат "коммуна", так тут же считают, что речь идет о коммунизме. Со#172;всем нет: из латинского значения во многих языках коммуна ничего большего, чем сообщество не озна#172;чает. Был я как-то в Германии, в Касселе, знакомил#172;ся с деятельностью школ. Город небольшой, 178 ты#172;сяч населения. Этот типично буржуазный город поделен на 117 коммун. И никого это не пугает. Про#172;сто люди знают, что для того, чтобы сделать что-то значительное в жизни, а на это у тебя одного сил нет, - объединись. Эти коммуны строят дома, воспиты#172;вают детей, создают домашние театры, открывают свою отдельную пекарню, да такую, что весь город ездит именно в нее за хлебом. А что делают израиль#172;ские кибуцы - да то же самое, объединяют людей для жизни, для решения важнейших задач.
Значит, коллективизм - он не в политике, он - в истории. Такой трудной истории, как у русского народа, поискать надо. И в ней ведь было то же са#172;мое: хочешь выжить, вырастить следующее поколе#172;ние - объединись.
...Сейчас перед школой стоит сложнейшая проблема, которая, на мой взгляд, определяется двумя вопросами, которые вечно существовали: как лучше учить и как лучше воспитывать детей? "Не#172;смотря на", "вопреки тому-то"... Как лучше посту#172;пить в этих условиях? Если тут не договориться по основным вопросам взрослым и детям, если не выра#172;ботать единые подходы, не создать эту атмосферу понимания, благоприятной поддержки и всего про#172;чего - то и не решишь этих проблем.
Мы у себя в школе договорились между ребята#172;ми и взрослыми. И потому у нас дети любят школу. И у нас нет утечки педагогических кадров. Вот уже 26 лет мы проводим знаменитые "мартовские сборы" старшеклассников. А сборы эти - тоже часть нашей "педагогической утопии", раньше они назывались коммунарскими. Теперь мы их так не называем, по#172;тому что из школы уходит труд. Школьников сейчас все боятся и никуда не пускают. Раньше придешь на крупную стройку: "Нужно вам помочь?" Тебе в ответ: "Конечно, приходите с ребятами! Пусть работают". А сейчас? "Нет, не приводите. У нас своим делать не#172;чего. Видите, у нас конвейер стоит..."
...Так что создание этой утопии, общины, об#172;щности, которая живет по законам, совпадающим и не совпадающим с законами внешнего мира, - один из путей организации нормальной работы школы, Когда я вижу хорошие школы, я понимаю, что все хорошие школы похожи друг на друга. Это все - че#172;ловечные школы. Дело в том, что вообще все школы можно поделить на две группы. Цель одной группы школ: знания, умения и навыки. Школа для того и существует, чтобы давать знания. Верно. Но если это считать главной и единственной целью, то ребенок станет средством достижения цели. Это значит, что учитель-новатор будет открывать новые горизонты методики, а ученики должны доказать его гениаль#172;ность. И тогда дети станут заложниками этой идеи:
знания любой ценой и как можно больше.
А есть другая группа школ. Она исповедует иную философию: главное - не знания, главное - человек, а знания - это средства, которые помогут ему стать человеком настоящим.
Внешне эти школы похожи: могут иметь то же расписание, табель на зарплату у них крайне по#172;хож... Но внутренне, по педагогической энергетике, - это две совершенно разные школы. Одна школа, как мы считаем, - гуманистическая, поскольку там человек - ребенок, учитель - превыше всего. Дру#172;гая школа имеет совсем другую окраску...
- На опыте вашей школы училось не одно по#172;коление директоров школ всего Советского Союза. Не начинающие директора - опытные - уезжали из этой школы, обогащенные ворохом идей. Вы были председателем Всесоюзного Совета по на#172;родному образованию, делегатом различных учи#172;тельских съездов, до сих пор Вы член коллегии Министерства образования РФ. Вот если бы была возможность по-другому прожить последние де#172;сять лет, как бы Вы их прожили? Нарушали ли Вы в эти десять лет свои педагогические принципы, или сумели сохранить "школу Караковского" как нормально работающий, смеющийся, радующийся и горюющий при надобности социальный орга#172;низм? Не перекрыли ли Вы какой-то из кранов, из которого текла "живая вода" караковской школы?
- Нет. Ничего не менял в своей жизни, только бы делал все лучше, эффективнее. Я теперь знаю не#172;которые секреты, по которым можно определить;
туда ли ты гребешь? Знаю, как можно найти крат#172;чайший путь к некоторым целям. Наверное, с уче#172;том сегодняшнего опыта, я мог бы многое сделать результативнее и лучше. Хотя по-крупному я ничего бы не менял...
- Я хочу Вас поздравить с таким выводом, как и с тем, что недавно Президент России подпи#172;сал указ о награждении Вас орденом "За заслуги перед Отечеством" IV степени.
- Спасибо. Я получил на днях еще одну доро#172;гую для меня награду - уже от своих бывших учени#172;ков, и челябинских, и московских. Они написали книгу обо мне. Эта книжка объединила очень много хороших людей... Начинал я в период "оттепели", потом началась "эпоха застоя"... И в первом случае я заслужил "выговор с занесением", и от "застойщиков" инфаркт заработал... И вот когда я лежал в реа#172;нимации, мне принесли пачку детских писем: с пер#172;вого по десятый классы... И я не могу предать их, не могу по-другому...
И все-таки хочется сказать моим коллегам - учителям России, и тем, кто придет завтра работать в школу: гордитесь тем, что мы - учителя. Пушкин говорил: "В начале жизни школу помню я". Она по#172;тому в начале жизни и поставлена, что здесь закла#172;дывается все. Это решающий, важнейший этап в развитии человека. И в эти годы мы, учителя, рядом с ребенком. Это - возможность учителю продлить свое детство, жить, постоянно подпитываясь их энергетикой. Это дорогого стоит.
Июль 2003 г.
Опубл.: "Практический журнал для учителя и администрации школы", No 7, 2003.
Док. 282791 Опублик.: 12.03.07 Число обращений: 800
